Люди с разной (обычно высокой) степенью горячности объявляли, что «… (вставить название региона или национальности) будет свободной», а всех, кто не соглашался, записывали в имперцы (москали, фашисты, нужное подчеркнуть) — на радость всем своим десяти подписчикам и кремлевской пропаганде. Для Кремля деколонизаторские лозунги — отличный подарок, поскольку позволяют обвинять всех, кто против режима, в сепаратизме.
Между тем вопрос о защите прав малых или коренных народов существует и остается важным, если мы действительно хотим в России иметь справедливое общество, где права национальных меньшинств не уничтожаются, а защищаются.
Практически всю прошлую неделю я провел в общении с представителями народа ламми — индейского племени, живущего недалеко от Сиэтла. И думаю, то, как ламми и другие индейцы добились защиты своих прав, может стать прообразом справедливого устройства для малых народов и нашей страны.
В России таких народов насчитывается 47 (это официальные данные), суммарно около 250 тысяч человек. Здесь не учитываются относительно крупные национальности, например буряты или татары — их численность позволяет формировать отдельные национальные образования вплоть до республик, хотя отдельные элементы этой модели могут быть применимы и к ним.
Численность ламми – немногим более 5 тысяч человек, 50 лет назад их было не более двухсот. Борьбу за свои права они ведут с момента основания Соединённых Штатов. Как говорят они сами: сначала — с оружием, а теперь — в судах. Главное, чего ламми удалось добиться в этой борьбе, — федеральное правительство ведет с ними переговоры на равных. Даже если их всего 5 тысяч — капля в 350-миллионном море населения США.
Ламми — пример средней успешности. Их бюджет, стартовавший с нескольких сотен тысяч в конце 1980-х, сейчас составляет около 190 млн долларов. Они владеют обширными территориями (пусть это и малая часть земель их предков), имеют собственный рыболовный флот и рыбопереработку, большие устричные фермы, а еще казино в резервации, у них своя школа и колледж.
У меня было несколько встреч с бывшими и действующими вождями этого народа — уверенные в себе люди, которые четко понимают, как развивать свои сообщества на своей земле. Именно поэтому их народ не исчезает, а крепнет. И это, скажу снова, даже не самый успешный пример.
В соседнем штате — на знаменитой Аляске, богатой нефтью и газом, — местный союз коренных народов недавно сформировал фонд, аккумулировавший 1,2 млрд долларов. Там понимают, что природные ресурсы не вечны, и закладывают эти средства сейчас ради будущих поколений. Но не забывают и о настоящем: медицинский центр на Аляске считается одним из самых современных в стране, и для местных жителей он полностью бесплатен, включая сложные операции.
Меня это особенно зацепило. Я вспомнил, как перед выборами Путина в 2024 году видел по телевизору бравурные репортажи из российских регионов. Как добрые нефтяники под выборы завозили в Ханты-Мансийский автономный округ (ХМАО) врачей для планового осмотра местных жителей — что преподносилось как проявление большой заботы. Хотя, оставь Москва хотя бы 20% доходов в регионе, — местные давно могли бы построить себе медицинский центр не хуже аляскинского. Но нет: в богатейшем регионе страны на это нет средств.
Когда мы говорим о нормальном устройстве России после Путина, то, конечно, представляем себе полноценную федерализацию, при которой интересы регионов и народов представлены и защищены на федеральном уровне. Эта модель справедлива, но понятно, что народности численностью около 10 тысяч человек, не говоря уже о более малочисленных, не смогут получить своё представительство даже в региональном парламенте. Размеры округов разные, но редко где меньше 50 тысяч избирателей.
При самых честных выборах представительство на федеральном уровне для таких народов почти невероятно — там округа по полмиллиона человек.
В США эту проблему решают через специальных представителей по делам народов при губернаторах, которые напрямую взаимодействуют с региональной властью. Именно отношения с властями — то, что волновало меня больше всего. Модель, при которой малая национальная группа коренного народа становится стороной переговоров с федеральным центром, формально существует и в России, но, к сожалению, почти всегда это диалог просящего с сильным, а не равноправное взаимодействие.
Тема малочисленных народов может казаться не такой значимой во времена войны, репрессий и почти ежедневного ухудшения ситуации. Но видение справедливого будущего, построенного не только на реальной федерализации и парламентаризме, но и на защите интересов малых коренных народов — то, что мы можем сформулировать уже сейчас.
И получить, в том числе среди этих народов, союзников.
