Примерно то же впечатление оставили недавние воспоминания пятого президента Грузии Саломе Зурабишвили о встрече с Трампом в декабре прошлого года в Париже. Судя по ее рассказу, избранный президент Трамп больше слушал, чем отвечал, — во всяком случае, на предложения Зурабишвили рассматривать Грузию как удачное стратегическое региональное решение для Америки ничего не ответил.
Игра без флангов
Как инфляционные ожидания порой впечатляют сильнее, чем сама инфляция, предощущения прихода Трампа сами по себе стали политическим фактором. На Южном Кавказе — особенно, там привыкли считать себя частью большого геополитического построения. Срединный коридор из Китая в Европу, фронтовая зона между Россией и Западом — все это в Грузии становится темой большой внутриполитической интриги, основанной на подозрении оппозиции, что неформальный лидер страны, миллиардер Бидзина Иванишвили готовится сдать Грузию России.
Первые годы своей власти Иванишвили вел себя крайне аккуратно, привечая в коалиции либеральных сторонников сближения с Европой. Он не продолжал реформы, но и не мешал инерции, она была его главным ресурсом. А когда инерция закончилась, как раз началась война в Украине, и она уже позволила ситуацию поменять.
Конечно, Иванишвили был несправедливо пропущен в Мюнхене Джей Ди Вэнсом в списке близких ему по духу европейских лидеров. Ту речь Госдепартамент вспомнил в недавнем заявлении о Грузии, которое вновь наполнило оптимизмом оппозицию: демократический мандат не может быть получен путем цензурирования или заключения в тюрьму оппонентов. Но по сравнению с последними декларациями времен Байдена, в котором Вашингтон сообщал о приостановке стратегического партнерства с Тбилиси, нынешние, хоть и не содержат ничего утешительного для «Грузинской мечты», дают понять и оппозиции, что нынешняя администрация от борьбы за демократию страшно далека. А один пассаж звучит прямо и ободряюще для власти: поскольку США вообще больше не намерены настаивать на привычных представлениях, что такое хорошо и что такое плохо, то и политику в отношении Тбилиси они будут оценивать «с целью продвижения американских интересов». Это ровно то, что хотела бы услышать «Грузинская мечта» во исполнение заветного проекта: стать Венгрией, но вне Евросоюза.
Война — еще и легализация того мира. который еще недавно по привычке было принято называть третьим, и приход Трампа этот процесс может интенсифицировать. Линии фронта, и без того искривленные в последние три года, теперь могут стать еще более причудливыми. Представления о традиционных коалициях тоже преобразуются. А объявление Трампа об изменении традиционных приоритетов, в частности, в Европе, наполняет новой уверенностью тех, для кого смысл особых мнений состоял еще вчера всего лишь в удачной торговле с Брюсселем.
Теперь же сильнее становится соблазн новых симпатий. Венгрия впервые и с явным вызовом принимает Беньямина Нетаньяху, постепенно становящегося таким же ограниченно рукопожатным, как и Орбан, — и отнюдь не только из-за Газы, а прежде всего из-за схожих внутриполитических склонностей. И попытки Будапешта расширить базу симпатизантов вне Европы с приходом Трампа с его ставкой на «альтернативную Европу» выглядят так, будто в самом деле отвечают на какой-то давний запрос. Имитация попытки диктовать Европе, которая вчера выглядела чистой чапаевщиной, сегодня все более гармонично вписывается в новый курс, и желающих следовать ему все больше.
Тбилиси беззастенчиво показывает, что не боится проблем с Европой: они для него уже не апокалипсис. И главное, вместе с размыванием привычной границы между востоком и западом размывается ключевой аргумент оппозиции: если Грузия рвет с Европой, она непременно будет втянута в русский мир.
Вопреки оптимизму Москвы и ее симпатизантов, все происходящее на этот самый мир отнюдь не работает. Этот мир и прежде ограничивался возможностью Москвы поиграть на выгодах, которые многие научились извлекать из своего лукавого нейтралитета. Теперь же, когда этот нейтралитет стал самодостаточной институцией, количество желающих в эту игру поиграть уже без Москвы увеличилось, в том числе и за счет тех, кто в соответствии с новыми представлениями о прекрасном перестал считать это занятие неприличным. И то, что Кремль считал расширением своей базы, в котором ей должен быть помочь Трамп, мир, действительно, не улучшило, но российское пространство импровизации, возможно, изрядно сузит.
С самого февраля 2022 года грузинская власть ставила на страх перед войной, с этой идеей она выиграла выборы. Предвыборная технология оказалась долгоиграющим трендом, на него откликается уже не только колеблющийся избиратель, но и немалая часть консервативного населения, которое в Грузии, несмотря на особенности ее бурной новейшей истории, вполне достаточно. Вряд ли в Грузии возможна та политическая природа, которую своими жесткими законами имитирует власть. Умеренного авторитаризма ей вполне достаточно, а с временем иногда везет не только сильнейшему.
Движение к неприсоединению
Как замечал еще год назад один близкий к грузинской власти аналитик, «Грузинская мечта» решила поиграть в суверенную демократию. Но скорее Тбилиси ориентировался в подходах на соседей из Азербайджана. Но если Грузия пытается обосноваться в этом мире в качестве новосела, то Баку ищет в нем лидерства давно и не без успеха. И если для Грузии война в Украине стала поворотным пунктом в поисках своего позиционирования, то для Азербайджана она стала логическим продолжением логики равноудаленности от всех центров силы.
Для Баку, как и для Тбилиси Трамп был перспективой беспроигрышной уже потому, что в процессе последовавшего за карабахскими событиями разрыва с Западом он безоглядно рассорился с администрацией Байдена. Так что терять было нечего, и Трамп в любом случае выглядел перезагрузкой. Кроме того, примирение или хотя бы приостановка ссоры позволяла Баку частично вернуться к балансу между Россией и Западом, что для Азербайджана традиционно означает устойчивость. Потому Азербайджан, опережая даже американское время, еще в феврале уведомил Вашингтон о закрытии программ USAID — параллельно с атакой на институции российской мягкой силы, ИА «Спутник» и «Русский дом», бакинский штаб Россотрудничества. Посол Азербайджана в Вашингтоне Хазар Ибрагим напомнил, что США всегда поддерживали суверенитет его страны, и вообще Баку рассматривает Соединенные Штаты как стратегического союзника, «перед которым у него есть моральные обязательства».
С обозначением столь же приветливой взаимности Вашингтон не спешил. Но и жестких реакций на особенности внутриполитического стиля Азербайджана больше тоже не слышно. А в апреле представитель Госдепа Эрик Джейкобс уже воздавал Азербайджану должное: «Использование вашего энергетического богатства для создания экономических возможностей, улучшения здравоохранения и образования, а также повышения качества жизни ваших граждан является признаком ответственного управления». В ответ уже Ильхам Алиев изъявляет готовность увеличивать поставки газа в Европу, для чего предлагает расширить Южный газовый коридор.
Баку посетил президент Германии Франк Вальтер Штайнмайер — после Еревана, куда он поехал, выложив у себя на сетевой страничке флаг Арцаха. И уже не так важно, что это было, троллинг или техническая ошибка, как оперативно пояснил Берлин в своих извинениях. Важно, что Баку поводом для скандала это не счел, извинениями удовлетворился, и скандал ограничился лишь возмущением в подконтрольных власти изданиях и телеграм-каналах.
Таким образом для Азербайджана возвращение Трампа стало возможностью не перехода к чему-то новому, а комфортным возвращением к привычному: Баку готов монетизировать былые политические ресурсы. Тем более, что карабахская страница практически закрыта, все постепенно и не без облегчения привыкают к тому, что процесс урегулирования отношений Азербайджана и Армении — дело прежде всего Азербайджана и Армении.
Одновременно Турция, явно обеспокоенная непредсказуемой активностью Трампа, тоже ищет варианты сближения с Европой. И Баку с этим тоже приходится считаться в своих региональных и внутриполитических построениях. «После» не всегда «вследствие», но определенная логика в совпадениях имеется: период решения Азербайджаном карабахских вопросов совпал с небывалым сближением с Россией — что выглядело явным нарушением привычного баланса. Его восстановление, которому в известной степени способствовал факт возвращения Трампа, возможно, становится логическим завершением всего процесса, а, значит, и признаком определенной безопасности на линии армяно-азербайджанского соприкосновения. Договор о мире согласован, но не подписан: возможно именно так и звучит сегодня формула урегулирования.
Тень независимости
Если ставка Баку и Тбилиси сработала, пусть и без прямой связи с действиями или, точнее, бездействиями Трампа, то у Еревана ставки не было вовсе. Конечно, своей жизнью, пусть довольно невыразительной, жил миф, что если Баку против демократов, то Ереван за. Тем более что перед уходом демократов Армения подписала договор с США о стратегическом партнерстве, который, впрочем, на поверку оказался положением о комиссии по конкретизацией такового.
Сюжет с Трампом оказался идеальным индикатором внутреннего политического свойства страны. Армения с таким лакмусом — единственная страна Южного Кавказа, которая вообще не поменяла цвета, и довольно быстро потеряла к самому эксперименту всякий вкус. Возможно, потому, что все ее амбиции, как внешнеполитические, так и внутриполитические, лежат в той части политических пространств, которые довольно инвариантны к американским превратностям, да и все меньше к внешнеполитическим вообще.
Приоритетом, причем и внутриполитическим, для Еревана остается урегулирование с Азербайджаном и все круги на воде, им образуемые. Но это далеко не приоритетная тема для других интересантов. Есть фактор Турции, реагирующей на смены вех, есть фактор Европы, меняющейся как в связи с Трампом, так и самостоятельно, есть, наконец, фактор самого Азербайджана, который не только впитывает все перечисленное, но и демонстрирует той же Армении возможное урегулирование и с Вашингтоном, и с Западом вообще, и Еревану с этим тоже приходится считаться — прежде он был монополистом западного понимания.
Нет в этом списке сколь-нибудь значимых и самоценных факторов только одного — армянского. Ереван вынужден вести игру черными, от обороны, с крайне ограниченной инициативой, ожидая шанса, который можно уловить в противоречиях контрагентов. Иногда получается, скажем, в нынешней ситуации Еревану удалось найти хоть какое-то место в зазоре между Баку и Анкарой, но и здесь возможное его расширение если и произойдет, то не стараниями Армении.
Ситуация в самой Армении, столь горячо обсуждаемая как внутри страны, за ее пределами, интересует по большей части политических гурманов, к которым лица, принимающие решения в больших мировых делах, не относятся. Для них внутриполитическая интрига сводится к противостоянию нынешней власти с предшественниками, вызывающими за пределами страны симпатий не больше, чем внутри, а все остальное для них события глубоко местного значения. Вроде широко разрекламированного ухода Армении на Запад, несколько в последнее время приторможенного, — как пытаются иногда дать понять в армянских властных кулуарах, исходя из наступившей в мире реальности. Хотя, как это часто бывает с геополитикой, гораздо убедительнее гипотеза о простой коррекции Николом Пашиняном предвыборного тренда за год до развязки. И даже в самых смелых построениях по этому поводу здесь про Трампа никто не вспоминает.
