«Мы вынужденно разрешаем доступ к сайту только для пользователей из Российской Федерации, — любезно предупреждает сайт „Энциклопедии Эрнста Неизвестного“. — Если вы находитесь в России — пожалуйста, отключите VPN. Если вы за пределами России — измените настройки подключения (страну своего местонахождения) на РФ».
Интересно, кто же их вынуждает блокировать вход на сайт для иностранцев? Точно не Запад — все сами, сами…
Не дай Бог кто увидит
Это, чтобы было понятно, официальный российский сайт, посвященный творчеству и жизни знаменитого скульптора и художника, — три года назад о создании ресурса рапортовал ТАСС, и теперь его блокирует для заграничных пользователей родимое государство. Онлайн-энциклопедия учреждена Художественным музеем Эрнста Неизвестного в Екатеринбурге (созданным на основе коллекции работ, подаренных самим скульптором родному городу), и Свердловским областным краеведческим музеем им. О. Е. Клера. Музей скульптора подчинен краеведческому, а название краеведческого музея не должно удивлять — город Свердловск переименовали при Ельцине в Екатеринбург, но область-то осталась Свердловской. И монумент памяти жертв сталинских репрессий — один из мемориалов «Треугольника скорби», которые Неизвестный мечтал установить в Магадане, Екатеринбурге и Воркуте, художника поставили де-фактов Свердловской области.
Нет, формально обещание автору выполнено — монумент как бы в черте города, но в нескольких километрах от застройки, на 12-м километре Московского тракта. Там, где расстреливали тысячами и хоронили (кстати сказать, Яков Свердлов был одним из главных организаторов красного террора). Как бы в черте города — но ни дороги к этому месту, ни дорожки: не дай Бог кто наткнется!
И не дай Бог кто увидит: если магаданская «Маска скорби», как и было в проекте, 15-метровая, то уральские «Маски скорби: Европа — Азия», смотрящие в обе стороны, всего три метра в высоту. Просто магаданский монумент установили в 1996-м, а этот — в ноябре 2017-го, через год после смерти автора. Некому было сопротивляться. А в Воркуте обошлись и вовсе без мемориала — время ушло, тренд сменился. По Гребенщикову, «те, кто стрелял в наших отцов, строят планы на наших детей». Уже построили — вместо увековечивания памяти о жертвах ГУЛАГа в стране восстанавливается ГУЛАГ.
Ад и Мебиус
Эрнст Иосифович Неизвестный до этого момента, по счастью, не дожил. И послевоенный террор его миновал — но родившись в 1925-м в лагерном крае и чудом выжив на фронте — за две недели до окончания войны был очень тяжело ранен, признан погибшим и посмертно награжден, — он точно знал, где живет и что такое ад. Его графическая серия, получившая в 1965 году первую премию Международного художественного конкурса ЮНЕСКО в Белграде, так и называлась — «Ад». Конкурс был посвящен 700-летию Данте, среди прочих в нем участвовали Роберт Раушенберг и Сальватор Дали. Но по всему, Неизвестный был лучше их знаком с Преисподней.
Помню, когда и где увидела его работу впервые. Это был барельеф 1958 года на стене колумбария Старого крематория на Шаболовке, со временем присоединенного к Донскому кладбищу. Я училась в средней школе, мы пришли навестить могилу дедушки, и папа показал: «Смотри, это Неизвестный».
На барельефе семья оплакивает умершего, лежащего у их ног. Отчасти покойник напоминает другую его работу, первую, прославившую скульптора — «Мертвый солдат». Строгую, лаконичную, исчерпывающую, как будто противопоставленную всему, что он создаст потом. За исключением, пожалуй, надгробия Никите Хрущеву, заказанного семьей бывшего правителя и семью абсолютно удовлетворившего. Памятник был установлен на Новодевичьем кладбище в 1974-м, за два года до эмиграции Неизвестного. Еще несколько лет бронзовая голова Хрущева, обрамленная белым и черным мрамором, сияла золотом на солнце — со временем металл почернел.
А работы Эрнста Неизвестного тем временем теряли условность и прирастали деталями, которых становилось чем дальше, тем больше. Таково «Древо жизни», которое он сочинял 40 лет и рассчитывал водрузить 150-метровый монумент из нескольких лент Мебиуса перед зданием СЭВ на Новом Арбате.
Лучше бы он воплотил в металле свой старый, 1960-х годов, одноименный рисунок, строгий и изящный. Но фонтанирующему идеями, амбициозному жизнелюбу Неизвестному незнакомо было чувство меры.
Внешне напоминавший одесского биндюжника, в искусстве он представлял себя человеком Возрождения — но в действительности был мастером неуемного, избыточного барокко. И вот уже само здание в Москве — шедевр, между прочем, советского модернизма, приговорено, а скромных размеров отливка, сверкающая полировкой, развлекает публику в холле крытого пешеходного моста «Багратион». В этом немыслимом соединении идей и вещей — проекта и его воплощения, страстного протеста и удовлетворенных амбиций, весь Эрнст Неизвестный: барского гнева в его жизни было много, но едва ли больше, чем барской любви.
В панегириках, опубликованных к круглой дате, его эмиграцию объясняют, например, исключением из Союза художников якобы после того, как Хрущев разорался на Неизвестного во время знаменитой Выставки к 30-летию МОСХа в декабре 1962 года в Манеже. Но никаких суровых санкций тогда в принципе не последовало, а исключили Неизвестного из МОСХа много позже.
Другое дело, что только двое, Эрнст Неизвестный и Юло Соостер (чье 100-летие тоже недавно отметили) рискнули в Манеже возразить генсеку. Соостер, когда Хрущев сказал, что за такое творчество надо отправить художника в лагерь, невозмутимо заявил, что там он уже был. А Неизвестный стал объяснять Никите Сергеевичу, что тот не разбирается в искусстве, и виноваты те, кто его настроил против. Чем даже как-то заинтересовал вождя и, похоже, не разозлил.
Однако разница между Неизвестным и Соостером была принципиальной: Юло как бывшему зэку и принципиальному нонконформисту не светило вступить в МОСХ, тогда как Неизвестный стал членом союза в 30 лет, после окончания Суриковского института.
Его карьера была успешнее, чем мог рассчитывать родившийся в 1925-м сын Беллы Абрамовны Дижур — биолога, автора популярных научных книг для детей — и детского отоларинголога Иосифа Моисеевича Неизвестного, успевшего повоевать в Белой армии (его отец, дед скульптора, обрел необычную фамилию в пору службы кантонистом, получив благодаря армии недоступные евреям гражданские права).
Командированный в начале войны в Ленинградскую школу для художественно одарённых детей, эвакуированную в Самарканд, Неизвестный позже учился на Кушке в военном училище. Недолеченный после тифа, ушел добровольцем на фронт. Дошел до Австрии, когда разорвавшийся снаряд перебил три ребра и повредил плевру. Но выжив, и не до конца преодолев последствия ранения — окончил войну инвалидом второй группы, он как будто поставил целью опровергнуть свою фамилию: участвовал (ему это позволяли) и побеждал в международных конкурсах, имел много заказов дома.
Нначав с реалистической скульптуры, Неизвестный быстро осознал стилистические разногласия с властью — над серией «Война – это…», в которую и вошел «Мертвый солдат», одна из лучших его вещей, работал с 1953 года. И дальше противоречие только усугублялось. Работы скульптора участвовали в выставках на Западе, его перестали выпускать заграницу — но других нонконформистов в массе своей за границу вовсе не пускали.
Наследники в деле
К 1976 году, когда Неизвестный принял решение уехать, слава бежала впереди него. «Я хочу работать в области искусства.— заявил он, прибыв в Вену. — Это моя задача, из-за этого я уехал. Я устал быть дипломатом, политиком и гангстером. Этим мне приходилось заниматься чтобы спасти себя как скульптора. Здесь я хочу этим не заниматься».
Стараниями Ростроповича, помогавшего товарищу по эмиграции, бюст Шостаковича работы Неизвестного занял место в вашингтонском Кеннеди-центре. Скульптуры, которые он смог вывезти, прибыли в Геную.
«Здесь гораздо больше шансов сделать монументальную скульптуру, чем в Европе», — объяснял он американскому корреспонденту в Нью-Йорке. Начиная с 1977-го, Неизвестный будет работать и выставляться в галерее Астли в шведском Уттерсберге, где со временем откроется его музей. Будет читать лекции в Университете Коламбии и Гарварде — не только по искусству, но и по философии (как с тех пор изменился мир!). Будет множество выставок и работ, папа Иоанн Павел II купит «Распятие» Неизвестного для Музеев Ватикана — и, наконец, в 1989-м, на исходе перестройки, он впервые после 13 лет отсутствия приедет, в составе официальной американской делегации, в СССР, где станет появляться регулярно, живя на две страны и принимая российских журналистов в своем доме под Нью-Йорком.
Сегодня кажется, что Эрнст Неизвестный не отследил тот момент, когда уже новая российская власть начала его использовать — по привычке перерабатывая чужую славу себе во благо.
Пока родственники продолжают делить наследство героя, вторая, обретенная в Америке жена скульптора Анна Грэм объединила усилия с российским меценатом и олигархом, владельцем банка «Хоум кредит» Иваном Тырышкиным и учрежденным им фондом «Прометей» — он создает в Москве музей нонконформизма. Осторожно называя будущую институцию Музеем отечественного искусства второй половины XX – начала XXI века, нам обещают в собрании, помимо Неизвестного, работы Вейсберга, Немухина, Зверева, Краснопевцева, Рухина etc. Но последнее мероприятие, проведенное фондом, — издание переведенной на русский 500-страничной биографии Неизвестного, написанное его биографом Альбертом Леонгом.
А Первый канал российского телевидения переработал к 100-летию Неизвестного в фильм его последнее, 2015 года, интервью, данное в Штатах. И первые же фразы ведущего в этом телепанегирике — приторные сопли в сахаре — вызовут у адекватного зрителя столь явное физиологическое отвращение, что дальше он смотреть не станет.
Одновременно канал «Культура» рапортует о старте рассчитанного на весь юбилейный год мультимедийного проекта, включающего выставки, спектакли, чтения etс. Все это пройдет под титулом «Неизвестный 100». Проект затеяла энергичная хозяйка галереи, занимавшаяся в свое время серебряным веком и нонконформистами, но недавно выставлявшая на ярмарке Cosmoscow фашиствующего Беляева-Гинтовта. Колеблется вместе с генеральной линией.
Поколебалась и вроде вернулась к Неизвестному — но под новым, одобренным сверху соусом. И нет больше бесстрашного автора, чтобы ей возразить.
