Непреодолимых препятствий для мирного соглашения ни одна из воюющих сторон не видит

Процесс завершения военного конфликта в Украине и установление мира сопровождается совершенно особым состоянием общественного сознания и потому становится особым вызовом для его исследования.

Наше исследование вдохновили работы, которые оптимистично называются Peace Polls — совершенно особый жанр опросов, органичная часть мирного процесса, что и определяет их название. Создатель этого жанра — английский этнограф и исследователь доктор Ирвин Колин. Помимо научных заслуг, он является носителем уникальной профессии с трудно переводимым названием — peace maker (примерно — миротворец).

Как исследователь и посредник он активно участвовал в разрешении современных конфликтов: в Северной Ирландии в 1996 году, затем в Македонии, Боснии и Герцеговине, в Косове и Сербии, в конфликтах Запада и мусульманского мира, в Израиле и Палестине, на Кипре, в Кашмире, на Шри-Ланке, в Дарфуре в Судане.

Опросы общественного мнения о мире — это опросы общественности, которая остается стороной насильственного конфликта. Они могут быть непосредственно вовлечены в насильственный конфликт, как (потенциальные) жертвы этого конфликта или косвенно вовлечены как электорат правительства или избиратели сообщества, вовлеченного в насильственный конфликт.

В практике Peace Polls существует этический и методологический кодексы. Например, одно из основных правил заключается в том, что в опросах на всех этапах должны принимать участие обе (все) стороны конфликта (в том числе правительство, общественные организации и пр), включая разработку анкеты и формулировки вопросов. И уже это правило для исследователей военного конфликта между Россией и Украиной является невыполнимым.При участии правительства свободная, общедоступная для обеих сторон конфликта публикация результатов также не представляется возможной.

В этой связи, вдохновленные peace poll, но в силу отсутствия необходимых условий не претендующие на его проведение, мы сделали попытку сделать исследование о завершении войны. Основная цель, которую мы поставили перед собой, заключается в анализе состояния общественного восприятия войны и перемирия и поиске такого сценария, который был бы приемлем для населения и России, и Украины. Подобное исследование может быть полноценным  только при условии проведения его в обеих воюющих странах.

Принципиальным ограничением для опросов в России остается сложность их практического применения в данном мирном процессе. Условие Peace Polls, что мы имеем дело с конфликтом, когда правящие группы и общественные организации воюющих сторон учитывают общественное мнение обеих стран, представляется тут сугубо теоретическим. 

Мы сосредоточиваемся на исследовании общественного мнения и первая задача состоит в необходимости проведения зеркального опроса населения воюющих сторон. Это не первый наш опыт проведения «зеркального» опроса в России и Украине, сложность балансировки смысла и звучания вопросов была нам знакома.

Особенности терминов войны

Значительная часть вопросов должна быть одинаковой. Язык вопросов должен быть адаптирован для каждой из сторон.

В течение трех лет мы в России и коллеги в Украине исследовали отношение жителей воюющих государств к войне, которую в российских опросах мы называли «специальной военной операцией» — термин, который не просто использовался во всех государственных и прогосударственных СМИ, но и был предписан как безальтернативное название военных действий России на территории Украины. Долгое время несоблюдение этого названия было уголовным преступлением. В последнее время практика привлечения к уголовной ответственности по этой статье стала более редкой.

Несмотря на то что термин «СВО» не соответствовал факту идущей войны, он стал естественным для российских граждан. Государственная пропаганда потратила огромные ресурсы, чтобы понятие «СВО» стало обыденным. У исследователей в России не было возможности использовать слово «война» в российской части исследования из-за опасений спровоцировать прерывания интервью. Кроме того, многие вопросы было бы невозможно задавать со словом «война», поскольку это слово несет однозначный негативный смысл, тем более в контексте России, которая унаследовала советский лозунг «Миру — мир!», ставший практически архетипом миролюбия. Спросить «Вы поддерживаете или не поддерживаете войну России в Украине?» — все равно что спросить «Хотят ли русские войны?» Как же русские могут поддерживать войну?

Вопрос о «военных действиях на территории Украины», как делают некоторые российские исследователи, выглядит более нейтральным, чем вопрос о войне, но его слабость в том, что он звучит недостаточно широко. «СВО» включает в себя более широкий спектр элементов войны, тем самым приближая термин «СВО» к понятию «войны», отношение к которой мы изучали три года.

(В знак уважения к украинской аудитории нашего анализа мы используем термин «СВО» в кавычках.)

В силу абсолютной несимметричности сторон, одна из которых осуществила и продолжает вторжение на территорию другой, а другая страна ведет оборону своей территории, существует необходимость адаптации терминологии. Например, для российской анкеты мы называем территории «присоединенными», а для украинской анкеты — «оккупированными».

Вопросы, отражающие отношение к перемирию

Еще одним вызовом стал поиск эффективного подхода и формулировка вопросов.

На наш взгляд, вопросы об отношении к отдельно взятым параметрам перемирия дают определенную информацию, но могут создавать ложное впечатление о настрое общества в целом, потому что параметры, отделенные от общего контекста, довольно искусственны и не могут отражать реальную ситуацию принятия мирного соглашения в целом.

Например, просто остановка войны, переход к мирным переговорам без каких-либо условий дает высокие цифры «безответственной» готовности к наступлению желанного мира.

Когда исследователи («Левада-центр») добавляют в опрос территориальные уступки, это сразу переворачивает ситуацию, и 75% готовности поддержать решение Путина прекратить военный конфликт превращаются в 28%. То же самое происходит в Украине: украинцы поддерживают прекращение огня и вступление в переговоры, но если переговоры подразумевают официальный отказ от территорий, отсутствие гарантий безопасности, «разоружение» и выборы во время военного положения, подавляющее большинство выступают против таких условий. 

Вот пример важного экспериментального опроса, проведенного КМИС (Киевским международным институтом социологии). Он подробно показывает отношение к индивидуальным параметрам, а также их роль в возможных соглашениях о перемирии. Как и в нашем исследовании, КМИС идентифицировал ведущую роль параметра гарантий безопасности. 

Территориальная проблема, несомненно, важна, но в силу нереалистичности возвращения Украине территорий в данный момент сформировался достаточно высокий уровень готовности не признавать юридически, но принять эту реальность.

Тема политического суверенитета выражается в отказе (под давлением) от членства в НАТО или ЕС, а также принятия русского языка в качестве второго государственного.

В результате комбинаторики получается около 100 наборов параметров (сценариев перемирия) с оценками их приемлемости. Авторы исследования предупреждают о нерепрезентативности каждого набора, поскольку на каждый из них отвечали около 20 человек.

Издержкой подобного полного комбинаторного подхода является несочетаемость параметров, например, «стать членом НАТО» и «потерять суверенитет», или «не получить никаких гарантий безопасности», «отказаться от политического суверенитета», «получить все территории назад» и «сделать русский язык вторым государственным языком». Очевидно, что использованный технический перебор параметров для опроса стал результатом исследовательского эксперимента, но он привел к расточительству: части респондентов пришлось реагировать на существенную долю нерелевантных сочетаний. 

Справедливости ради надо сказать, что оценка каждого параметра в контексте других может быть полезной для понимания «веса» параметра в пакете условий (сценарии).

Отношение к  территориальным уступкам хорошо иллюстрирует то, как работают изолированные вопросы.

Исследование КМИС показывает высокую степень неприемлемости контроля России над оккупированными территориями: 51%.

При взгляде на вышеприведенные цифры, показывающие высокую степень несогласия с территориальными уступками обеих сторон, особенно со стороны россиян, может создаться впечатление, что достижение компромиссного мирного соглашения невозможно. Однако, как покажет дальнейший анализ, это не так.

На высокий уровень неготовности уступать территории в РФ, несомненно, повлиял фактор покровительства Трампа. Еще совсем недавно в сентябре 2024 года на вопрос в России: «Как вам кажется, если для продолжения «спецоперации» потребуется новая мобилизация — как правильнее поступить: провести еще одну мобилизацию или остановить военные действия и заключить мирное соглашение?» – 49% предлагают остановить военные действия, 29% провести еще одну мобилизацию.

Сегодня конъюнктура поменялась, сломалась система военной поддержки Украины со стороны США и у России появилась возможность продолжать военные действия «недорогой ценой», тем более что еще не ушла надежда близкого мира.

Фактор Трампа также охладил отношение украинцев к НАТО. В исследовании Info Sapiens в начале февраля 2025 года 39% были готовы согласиться на отказ от вступления в НАТО ради перемирия, причем за месяц, полный активности Трампа и его заявлений против НАТО, цифра выросла до 44%. Эта динамика происходит как из-за снижения доверия к НАТО на фоне риторики Трампа, так и потому, что отказ от претензии на вступлении в НАТО обрастает другими условиями, альтернативными гарантиями безопасности.

В исследовании ExtremeScan «военный контингент на линии разграничения» дает 62% поддержки соответствующего сценария, а «введение войск НАТО, в случае нарушения Россией перемирия» — 55%.

Разница получается не радикальная, но существенная.

Весной 2023 года только для 18% украинцев было приемлемым отказаться от вступления в НАТО ради установления мира, а для 76% такая цена была неприемлема.

НАТО для Украины последние (военные) годы было воплощением военной помощи и гарантий безопасности, но многолетний отказ Украине со стороны НАТО и позиция Трампа относительного самого НАТО разрушают этот образ. Сегодня более конкретная, не отсроченная бюрократическими и политическими процедурами помощь выглядит важнее.

Это подтверждается всеми вопросами, в которых звучит тема военной помощи и гарантий безопасности.

К этим же выводам приводит исследование КМИС, которое протестировало силу отдельных параметров в рамках своего эксперимента равной представленности всех возможных пунктов в различных сценариях.

Мы видим снова, что отказ от вступления в НАТО не обрушивает приемлемость пакетов, при этом получение военной помощи в виде вооружения украинской армии более конкурентно, чем членство в НАТО.

Важность параметра НАТО для России

НАТО оказывается не менее важным триггером для российской аудитории.

В сентябре 2024 на вопрос: «Как вы думаете, чего должна добиваться Россия на мирных переговорах в первую очередь — удержания новых территорий или отказа Украины от вступления в НАТО?» — 46% выбрали отказ Украины от вступления в НАТО и 26% — удержание новых территорий.

Спустя пять месяцев, воодушевленные поддержкой США, респонденты чуть увеличили приоритет территорий, но отказ от НАТО в ситуации выбора остается главным требованием мирного соглашения.

Основная антизападная риторика в России опирается на образ главного врага в лице НАТО. Количественный контент-анализ заявлений  высокопоставленных российских чиновников показывает устойчивый негатив: из всех зафиксированных политических заявлений 93% несут негатив в адрес НАТО.

Сценарии перемирия — проекция реальных процессов переговоров

Центральной и, в значительной степени, экспериментальной частью нашего исследования  было использование вопросов, которые воспроизводили модель сценариев, когда респонденту предъявляется некоторый набор условий (параметров) перемирия. Сначала мы должны были отобрать параметры, которые по сути являются базовыми. Такими, на основании наших исследований и текущего нарратива в обеих странах, стали территории и безопасность (для каждой из сторон).

К ним мы добавили темы восстановления экономики Украины и снятия западных санкций. Последние два условия задавались в неизменном виде во всех четырех сценариях и послужили определенной балансировкой интересов обеих сторон. Восстановление экономики исключительно важно для украинцев, а референция в будущее создают позитивный контекст сценариев, причем одновременно и для украинских респондентов, и для российских, поскольку такая формулировка позволяет предполагать, что репараций удастся избежать.Что касается отмены санкций, то украинцы на протяжении всей войны считают санкции против России базовым элементом пакета западной поддержки: «оружие, деньги, санкции». С другой стороны, несмотря на отрицание заметного влияния санкций на собственную жизнь, по данным многих исследований, в сентябре 2024 года 65% жителей России высказывали пожелание среди событий следующего года увидеть снятие западных санкций, и только 23% надеялись, что это наступит. Так что эти два параметра: восстановление экономики Украины и снятие санкций с России сбалансировано затрагивают интересы обеих сторон.

Мы могли пойти двумя путями: либо разработать целую линейку сценариев — от максимально пророссийского до максимально проукраинского, либо ограничиться более реалистичным набором. Однако поскольку каждый респондент оценивал только один сценарий (в результате чего формировались четыре отдельные подвыборки), создание полной линейки показалось непрактичным. Поэтому мы выбрали иной подход: применили фильтр реалистичности принятия сторонами основных параметров, отбирая такие формулировки, которые могли бы быть приемлемы для сторон хотя бы как исходные позиции на этапе переговоров. Учитывая, что на данный момент вероятность возвращения Россией всех оккупированных территорий остается низкой, мы включили ограниченный вариант, упоминая части Херсонской и Запорожских областей.

Если пакет включает возвращение контроля над территориями, то он становится гораздо привлекательнее. Например, если Россия сохранит контроль над всеми оккупированными территориями, то 38% готовы принять такой пакет против 51%, которые категорически против. Хотя, конечно, если пакеты также включают, например, серьезные гарантии безопасности и членство в ЕС, то готовность принять территориальные потери будет выше. Территориальные потери воспринимаются  украинцами как бессмысленные, если Украина не получит надежных гарантий безопасности и перспектив будущего безопасного и процветающего развития.

Мы сконструировали 4 сценария для четырех случайных подвыборок от общего объема опрошенных в каждой стране. Собственно, сценарии не являлись самоцелью, они играли роль линзы, через которую мы изучали, как комбинации разных условий перемирия могут влиять на их приемлемость для жителей воюющих стран.

Один респондент оценивал один сценарий.

Во второй половине поля в Украине вопрос о территориях в третьем сценарии звучал без преамбулы «о непризнании» украинцами оккупированных территорий российскими: «Россия получает часть занятых сейчас территорий, отдав занятые территории Запорожской и Херсонской областей в обмен на вывод ВСУ из Курской  области».

Соотношение приемлемости-неприемлемости сценария значительно поменялось: с 70/26 на 60/35, — помимо формулировки, на это могла  повлиять и встреча Трампа и Зеленского, после которой настроения украинцев радикализировались (формулировка была изменена как раз после этой встречи).

Принципиально то, что после трех лет официальной риторики и искренней готовности воевать за территории, украинцы готовы принять временную утрату территорий ради остановки кровопролития и сохранения государства. При этом, не идет речь о «мире на любых условиях» или готовности капитулировать.

Важно отметить, что за счет «территориального» параметра сценарии смещены в пророссийскую сторону, и тем не менее уровень приемлемости в российских ответах существенно ниже. Это связано не только с пророссийской позицией Трампа, которая подняла оптимизм респондентов, но и с тем, что российские респонденты не раз демонстрировали два уровня ожидания блага от победы, потенциального вывода российских войск и ценности присоединенных территорий: один, государственный, сформулированный пропагандой и другой, личный.

Лично для себя и собственной семьи новые территории не нужны.Неготовность возвращать украинские территории или их часть в ответ на прямой вопрос не отражает реальной их ценности для респондентов, а пакет мирного соглашения в контексте наступления мира делает это точнее.

Наиболее приемлемый сценарий

Из сформулированных сценариев перемирия наиболее приемлемым оказался второй (см. рисунок 9).

Сравнение индексов показывает, что при всей смещенности сценариев в пророссийскую сторону, готовность украинцев пойти на компромисс  существенно выше, даже после попытки публичного унижения президента Украины.

Отношение россиян к перемирию

По данным исследования «Перемирие», 22% опрошенных в России считают, что не надо идти на перемирие в принципе. При этом 34% от этой группы готовы принять первый или второй сценарий, то есть радикальных противников перемирия всего около 15%.

И тем не менее, в ситуации, когда большая часть страны живет вне военной реальности и когда пропаганда транслирует поддержку Трампа, дух наступлений и побед, россияне в феврале–марте демонстрируют некоторое повышение готовности к продолжению военных действий: до февраля 2025 48-49% были готовы поддержать вывод войск и переход к мирным переговорам, несмотря на недостигнутые цели «СВО», 31-33% не были готовы. К марту 2025 года готовность сократилась до 45%, а неготовность возросла до 42%.

Аналогично дрогнула и номинальная поддержка «СВО» (со времени президентских выборов до начала февраля 2025 года поддержка «СВО» была на ровне 52%, а в конце февраля она выросла на 5%).

Несмотря на общий фон желания мира, несмотря на усталость от войны (по данным проекта «Перемирие», половина населения в феврале 2025 года говорит о своей усталости), несмотря на то что «СВО» 54% повлияла негативно на повседневную жизнь (9% — позитивно, 32% — никак не повлияла. Данные проекта «Хроники»), идея перемирия сейчас, прекращения огня  на 30 дней и прочие «локальные» версии остановки военных действий вызывают энтузиазм только 50% (против 41% противников).

Это коррелирует, в том числе, с высокой степенью двусмысленности коммуникаций процесса переговоров.

С начала 2025 года лишь 7% публикаций прокремлевских и военных блогеров выразили хотя бы минимальную поддержку переговорам или прекращению огня, тогда как противодействие им встречается в десять раз чаще.

Когда же переговоры о прекращении огня все же начинаются, их часто представляют как временные и нереалистичные: либо как тактическую паузу, которая позволит Украине перегруппироваться и перевооружиться, либо как сценарий, изначально невыгодный для России.

Отношение украинцев к перемирию

Очевидно, что украинцы, несмотря на смещение всех сценариев (как и реальной конъюнктуры) в пророссийскую сторону, существенно больше настроены на подписание мирного договора, по сравнению с русскими.

Этому помешала публичная встреча Зеленского и Трампа. Она произвела весьма негативное впечатление (это видно и по другим вопросам) и радикализировало украинцев.

Украинцы показывают устойчивость политических взглядов, большую зрелость и независимость как от собственной власти, так и от ситуативных миротворцев. Судя по данным КМИС, украинцы демонстрируют «сплочение вокруг флага»: доверие президенту выросло с декабря 2024 года до марта 2025 на 15 п. п. до 67%.

При всей критичности к действиям власти, согласно данным проекта ExtremeScan «Перемирие», 82%поддерживают внешнеполитическую деятельность и поведение Зеленского на переговорах, и 79% не хотят проводить выборы во время военного положения. Более того, украинцы не одобряют немедленное проведение выборов, даже в ситуации предоставленных Украине гарантий безопасности от Европы.

Политическую зрелость украинцев хорошо характеризует отношение к 30-дневной остановке огня, украинская сторона активно участвует в переговорах, демонстрируя добрую волю к перемирию, и население страны сознательно это поддерживает.

Отношение к обсуждаемому «короткому перемирию» исследовал КМИС в середине марта 2025 года. Абсолютное большинство украинцев — 77% — поддерживают это предложение. Но это не просто желание мира, у них много мотивов. Почти половина из опрошенных не доверяют российскому лидеру и считают, что это способ показать, что Россия не хочет мира или что Россия нарушает договоренности. 18% называют перемирия прежде всего шагом к прекращению войны на приемлемых для Украины условиях и 12% говорят, что этот шаг — способ разблокировать военную помощь. Остальные 18% считают, что короткое перемирие было бы ошибкой и проявлением отчаяния украинской власти перед лицом положения на фронте.

То есть восприятие предложения, как такового, положительное, но, глядя на поведение посредника и противоположной стороны, украинцы слабо верят, что это реальное начало пути к миру на приемлемых для Украины условиях.

Геополитика перемирия

К моменту проведения поля прошло около двух месяца активности по перемирию, инициированной Дональдом Трампом сразу после вступления в президентскую должность. Мы задали вопрос о влиянии лидеров основных стран на урегулирование конфликта.

Разница в поле составляет всего три недели. В полтора раза — до 78% — вырос в России рейтинг влияния американского президента, несколько вырос показатель у китайского лидера Си, чуть сократился у Владимира Зеленского, не изменилась небольшая цифра у Эмманюэля Макрона.

Неудивительно, что в условиях общей российской пропаганды в целом и специальной девальвации имиджа украинского президента  как участника переговорного процесса, его российский рейтинг влияния на урегулирование конфликта столь низкий.

Показатель Путина приблизился к 100%, и это отражает понимание россиян (и украинцев), что Владимир Путин является инициатором войны («СВО»), военные действия развиваются на территории Украины, и потому именно он может остановить эти военные действия.

В конце 2023 года в преддверии президентских выборов в России некоторые  респонденты качественного исследования, объясняя свое намерение голосовать за Владимира Путина, единственным желанием провозглашали то, чтобы он закончил войну: «Путин войну начинал, пусть он ее и заканчивает».

Путин постоянно говорит о своем стремлении к миру, возлагая ответственность за саботаж мирного процесса на украинскую сторону. И вот результат: в конце февраля 2025 года 80% респондентов в России считают, что он настроен на заключение мира и только 10% — на продолжение «СВО». Однако, это выглядит как формальное эхо официозной риторики.

Потребовалась «миротворческая кампания» Трампа, его громкие заявления о готовности положить конец конфликту между Россией и Украиной, чтобы  окрепла надежда на скорое окончание войны. Это проявилось в стремительном подъеме доли респондентов, ожидающих что «СВО» завершится в течение нескольких месяцев (до полугода, см. рисунок 1).

Фактор Трампа

И хотя поначалу фактор Трампа укрепил надежду на мир, американский президент своим непредсказуемым и тенденциозным поведением оказывает обратное влияние на готовность к компромиссам в обеих странах, радикализируя и россиян, и украинцев: одних — демонстрацией очевидной протекции, других — проявлением неуважения к суверенитету страны и национальному лидеру.

Восприятие Трампа со стороны  жителей обеих стран удивительно совпадает.И россияне, и украинцы оценивают его позицию с большим перевесом как позицию пророссийскую.

Россияне, видимо, не удовлетворены последовательностью защиты Трампом пророссийских интересов, поэтому спонтанно, без подсказки, большая доля (32%) респондентов, считает Трамп защищает свои интересы — интересы США.

Неудивительно, что на таком фоне доверие к Трампу синхронно низкое.

Удивительно, что оно столь низкое у российских респондентов. Даже среди тех респондентов, кто считает, что Трамп на стороне России, только 30% ему доверяют, а 60% — не доверяют.

Природа недоверия у россиян и украинцев разная. Украинцы не могут Трампу доверять по причине его очевидной несбалансированности в пользу России в сочетании с навязчивой, но пустой апологетикой его миролюбия.

Недоверие россиян основано на долго культивируемом в России антиамериканизме. И хотя пропаганда и официальная риторика сменила пластинку, и 60% контента с середины февраля несет позитивный настрой в адрес США, это не может так быстро ослабить архетип врага, живущий в головах со времен холодной войны.

Недоверие к Трампу подкрепляется хаотичными комментариями пропаганды относительно его позиции, явно неискренней позицией Путина по отношению к перемирию и одновременно постоянными рассказами об их тесных контактах.

Впрочем, недоверие к Трампу не является препятствием для общего понимания его влияния на политические процессы, поскольку именно он, очевидно, послужил триггером для каких-либо изменений на поприще перемирия.