Реакция рынков позволила сравнивать происходящее с событиями 2020-го или 2007–2008 годов: всего за два дня американские компании подешевели на 8,1 трлн долларов, а биржевой индекс S& P500 упал на 10,5%. Эксперты стали говорить о полномасштабной торговой войне — особенно после того, как Китай, главный экономический и геополитический конкурент США, заявил о симметричных ответных мерах. Появились даже аналогии между решением Белого Дома и печально знаменитым законом Смута–Хоули 1930 года, считающимся одним из факторов углубления Великой депрессии.
Однако действительно ли всё так плохо?
Защита проигранной позиции
Сегодня не приходится сомневаться, что новые торговые ограничения — это радикальный слом главного тренда, присутствовавшего в экономической политике США со времен Второй мировой войны: снижения любых торговых барьеров и требования того же самого от всех своих партнеров. В результате такой политики средний таможенный тариф в мире сократился с 40% в 1946 году до менее чем 7,5% в 2005-м, а высокие протекционистские ставки стали уделом «неразвивающихся» стран глобальной периферии. Этот курс долгое время оставался движителем глобализации, и Америка следовала ему даже тогда, когда это казалось невыгодным (как, к примеру, в конце 1990-х, когда азиатский финансовый кризис обрушил курс валют стран региона, сделав их товары более конкурентоспособными, США никак не ограничили импорт из Юго-Восточной Азии). Сейчас, когда тренды меняются, стоит поставить два вопроса: почему всё это происходит и что остальные страны мира могут предпринять в ответ?
Ответ на первый вопрос не стоит пытаться свести к особенности психики Дональда Трампа и ментальной неустойчивости его избирателей. Ситуация на самом деле выглядит неординарно: если в среднем за годы первого срока Трампа ежемесячный дефицит внешней торговли составлял в США 44,7 млрд долларов, то в январе 2025 года он достиг… 131,4 млрд долларов. Если за весь 2024 год бюджетный дефицит сложился в сумме в 1,83 трлн долларов, то в феврале 2025-го он подскочил до… 307 млрд долларов, вдвое (!) превысив среднемесячный уровень прошлого года. Президент Трамп прямо говорит о «чрезвычайном положении» в экономике, и он во многом прав — но проблема в том, что возникло это чрезвычайное положение вовсе не вчера.
Проблема низкого таможенного тарифа обсуждается сотни лет — и всякий раз оказывается, что в наибольшей мере в нём заинтересована страна, в тот или иной момент являющаяся глобальным экономическим лидером. В XIX веке ей была Британия — и все помнят, сколько памфлетов было написано прогрессивными экономистами о том, как свобода торговли разоряет бедные страны (средний британский тариф на импорт сократился между 1841 и 1881 годами с 35% до 6% [см.: McCloskey, Donald. ‘Magnanimous Albion: Free Trade and British National Income, 1841-1881’ / Explorations in Economic History, Vol. 17, Issue 3, July 1980, table 1, p. 308] — в то время как в США в начале 1880-х годов он составлял между 28 и 34% по большинству импортируемых товаров [см.: Taussig, Frank. The Tariff History of the United States, 5th ed., New York, London: The Knickerbocker Press, 1910, р. 197–214]).
Первая мировая война ослабила Англию и усилила сторонников протекционизма; в ответ на повышение тарифов в Европе в 1922 году Конгресс одобрил закон Фордни-Маккамбера, усиливший фрагментацию мировой экономики и обостривший тренды, приведшие к катастрофе рубежа 1920 и 1930 годов.
Когда закончилась Вторая мировая война, уже Соединённые Штаты, как неоспоримый экономический гегемон, стали законодателем фритредерской моды — и тот факт, что сейчас ситуация выглядит для них некомфортной, говорит лишь об одном: их доминирование завершается, как когда-то завершилось британское. Стремление защититься от конкуренции приходит вместе с осознанием проигрыша в ней — и резкий рост американского торгового дефицита с начала 1990-х годов говорит как раз об этом, как бы много мы ни слышали про однополярный момент (unipolar moment, по Чарльзу Краутхаммеру – краткий период полного доминирования США после холодной войны). Поэтому я думаю, что инициативы Дональда Трампа направлены не на то, чтобы помочь США «снова стать великими», а на то, чтобы не допустить дальнейшего снижения их роли в мировой экономике — весьма в противном случае вероятного.
Обойтись без Америки
Отсюда так или иначе вытекает и предпочтительный ответ на изменение американского курса: мир должен сделать все, чтобы не включаться в «гонку тарифов», а напротив, попытаться и дальше либерализовывать торговлю за пределами отношений с США. Как верно пишет Джим О’Нил, «ограничение излишней зависимости мировой экономики от „ненасытного американского потребителя“ — если оно будет проведено аккуратно — оставит в проигрыше только самих американцев».
Я бы даже добавил, что от политики Дональда Трампа может выиграть прежде всего… Китай, с 2008 года удерживающий лидерство по промышленному производству и давно могущий позволить себе более либеральную торговую политику. Такой шаг мог бы открыть Пекину новые горизонты и сделать заявку на реальную смену лидера глобализации – которая, замечу, не имеет особых шансов затормозиться даже на фоне новых тарифов. Мир сегодня гораздо технологичнее и открытее, чем он был сто лет тому назад: расколоть мировую экономику на отдельные части в условиях единого информационного и социального пространства почти невозможно.
Основной ареал соперничества первой половины ХХ столетия — Европа — уже давно стала единой экономической зоной; нефть, газ и другие виды сырья превратились в главные биржевые товары и продаются на сотни миллиардов долларов ежегодно (сегодня на экспорт уходит около 40% всей добываемой в мире нефти [41,7 млн баррелей в день из 102,6 млн в 2024 году], тогда как в 1920 году основные производители угля экспортировами всего лишь 9% добычи); транспортная инфраструктура настолько совершенна, а издержки настолько низки, что международная индустриальная кооперация не может прекратиться.
Президент Трамп предпринял тарифный демарш, исходя из «личного оценочного суждения» о доминирующей экономической роли США — и хотя в некоторых аспектах она по-прежнему очевидна, к международной торговле товарами это вряд ли относится. В 2024 году глобальный товарооборот составил 33,2 трлн долларов – экспорт в данном случае равен импорту, соответственно, в сумме они превысили 66 трлн; из этого оборота на США приходится всего 11,0% (3,19 трлн экспорта и 4,11 трлн долларов импорта).
Америка — огромная экономика, и это означает, что значительная часть потребляемых товаров и услуг производится локально. Доля поставок в США у крупнейших экспортеров (за исключением Канады и Мексики) достаточно ограничена: у Китая — 15-17%, у Японии — 18,7%, у Германии — 10,2%, Франции — 7,6%, Бразилии — около 11%. Заместить её будет заковыристой задачей, но вовсе не нерешаемой — тем более что в США их партнеры отправляют в основном оборудование и потребительские товары, которые найдут своих покупателей и где-то еще.
А вот ответные пошлины, если эти страны введут их на американские товары, могут оказаться болезненнее: будет парализована нефтепереработка (тесно «завязанная» на местное и канадское сырьё), проблемным окажется экспорт СПГ (на энергетические товары приходится почти 16% экспорта из США), столкнется с трудностями и аграрный сектор. Крупнейшая отдельная статья экспорта — самолеты и комплектующие для авиаиндустрии — также окажется под ударом, т. к. конкуренты увеличат степень импортозамещения.
Иначе говоря, хотя международные компании и начнут инвестировать в США для сохранения присутствия на рынке, я бы все же предположил, что при сохранении тех пошлин, о которых мы услышали на прошлой неделе, глобальная экономика просто попытается обойтись без Америки (ещё раз повторю — это не относится к Канаде и Мексике: этим двоим можно разве что посоветовать «держаться»).
Получится это или нет, говорить пока рано — но даже сама такая попытка будет очень важным сигналом того, что получать преимущества от единого мирового экономического пространства и одновременно пытаться изменить его правила невозможно. Пока, по крайней мере на словах, многие страны заявляют о готовности переосмыслить собственную экономическую политику и предоставить американцам более выгодные условия сотрудничества (часть наверняка в этом преуспеет — как, например, уже сделала это Аргентина).
Я не исключал бы, что весь инициированный в Вашингтоне сыр-бор — не более чем жесткий призыв договориться о более справедливом порядке торговли; но на резких поворотах любую машину может занести, и никто не знает пока, где и как начавшееся торговое противостояние может остановиться.
***
Будем надеяться, что ничего страшного не случится — но если США действительно решили пойти по пути относительной автаркии, они имеют на это право. Я предпочитаю не истерить на эту тему: да, проблемы будут у всех или почти у всех; темпы мирового экономического роста снизятся; на фондовых рынках ещё долго будет идти поиск нового равновесия.
Однако я не вижу впереди ничего подобного той деструкции либерального торгового порядка, который усугубил мировые экономические проблемы сто лет тому назад. Сегодня мир намного менее евро- и американоцентричен, чем тогда, а глобализация давно стала процессом, остановить который — а тем более обратить вспять — попросту невозможно. Если кто-то не хочет двигаться в том ритме, который был набран в последние десятилетия, он может «съехать на обочину» и немного отдохнуть — но выезжать на встречную полосу я бы не рекомендовал никому!
