Столица Судана, солнечный Хартум, – среди освобожденных городов, но лежит в обугленных и занесенных горячим песком руинах. Над полуразрушенным президентским дворцом вновь реет национальный флаг. Длительное противоборство между двумя влиятельнейшими суданскими генералами — командующим армией Абдель Фаттахом аль-Бурханом и главой Сил быстрого реагирования (СБР) Мохамедом Хамданом Хамидти (по прозвищу «Дагло») — завершается: после ожесточенных боев при активной поддержке иностранных союзников правительственные войска смогли, наконец, вытеснить бойцов Хамидти из центральных районов Хартума.
Правда, цена победы национальной армии оказалась чудовищно высокой для простых суданцев. Крупные города страны превратились в зоны непрекращающихся боевых действий. Миллионы жителей были вынуждены покинуть свои дома, и гуманитарная катастрофа, несмотря на все победы суданских военачальников, продолжает стремительно нарастать, втягивая в пучину гражданской войны как соседние государства, так и международное сообщество.
«Буря в пустыне» вокруг Хартума
Еще недавно, после свержения диктатора Омара аль-Башира в 2019 г., Судан воспринимался как один из оплотов стабильности в районе Африканского Рога. Его стратегическое положение и значительные природные богатства привлекали внимание ведущих мировых держав, включая, разумеется, и Россию.
Но в апреле 2023 г. в Хартуме прогремели первые выстрелы и взрывы продолжающейся до сих пор гражданской войны.
Сперва бои развивались по сценарию, выгодному силам Хамидти. Используя фактор внезапности и опираясь на заранее размещенные в городах отряды, СБР быстро установили контроль над значительной частью Хартума и другими крупными городами. Генералу аль-Бурхану пришлось отступить к стратегическим объектам и отдельным военным базам, оставляя боевикам целые кварталы. Дни законного правительства тогда казались сочтены. Через границы Судана во все стороны хлынули многотысячные потоки беженцев — в Египет, Чад, Центральноафриканскую Республику, Южный Судан, Эфиопию.
К концу 2023 г. обстановка стала меняться. Армия перегруппировалась, получила подкрепление и новое вооружение из-за рубежа — прежде всего боевые беспилотники. В числе ее крупнейших неофициальных поставщиков наряду с Ираном называлась и Россия.
Ставка на удары с воздуха себя оправдала. Дроны и авиация последовательно уничтожали склады боеприпасов и колонны техники мятежников. Бойцы Хамидти тоже начали применять беспилотники, но коммерческие, и развернули ПВО против правительственных аппаратов, но их ресурсы оказались значительно меньше.
К началу 2025 г. инициатива полностью перешла к регулярной армии. Кульминацией стал недавний штурм центра суданской столицы. Правительственные части выбили повстанцев из президентского дворца и ключевых административных зданий Хартума. Это был одновременно символический и стратегический успех, означавший фактический разгром СБР. Но многие отряды Хамидти до сих пор не сложили оружия и отступают на запад, продолжая огрызаться. Они успешно атаковали дроном-камикадзе столичный телецентр.
Хартум за время боев превратился в сплошную зону гуманитарной катастрофы. Жилые кварталы в руинах, инфраструктура города парализована. Миллионы людей бежали, спасаясь от авиаударов и уличных перестрелок. Немногочисленные оставшиеся остались без воды и электричества.
Не менее ужасная трагедия разыгрывается и в западной провинции Дарфур, куда армия оттесняет сейчас СБР. Из некоторых ее крупных городов (в частности, Эль-Гинейны и Ньялы) поступают шокирующие сообщения о массовых убийствах, совершенных бойцами Хамидти. Насилие там традиционно принимает этнический характер, до боли напоминая мрачные страницы геноцида африканского населения в начала 2000-х гг. арабскими исламистско-националистическими бандами «Джанджавид» — предшественницами современных СБР.
Ферзи и пешки
Есть у суданской гражданской войны еще одно, неочевидное последствие — за спинами сражающихся между собой генералов быстро выстроилась цепочка внешних игроков, чьи деньги, оружие и дипломатические усилия незримо направляли ход событий.
В первую очередь нужно отметить крайне деструктивную роль России. Еще до начала конфликта Москва, стремясь сохранить плацдарм для влияния в Африке, укрепляла связи и с аль-Бурханом, и с Хамидти. Российская ЧВК «Вагнер» успешно обосновалась в Судане при диктаторе аль-Башире и продолжила контролировать золотодобычу после его свержения, попутно обучая бойцов СБР. В обмен на золото структуры, связанные с «Вагнером», поставляли Хамидти оружие, открыто демонстрируя поддержку его стороне.
И одновременно Кремль поддерживал тесные рабочие контакты и активно сотрудничал с правительственной армией! В частности, Москва блокировала резкие решения Совета безопасности ООН против режима аль-Бурхана. Главной целью России было сохранение влияния в Судане при любом исходе конфликта. Поэтому обеспечение лояльности любых будущих суданских властей, которые уцелеют после войны, становилось для России критически важной задачей – у Кремля были (и есть) стратегические планы обеспечить себе военное присутствие на Красном море.
Участие других крупных игроков в суданском конфликте, если говорить коротко и упрощенно, выглядит так. США и условно понимаемый «Запад» делают ставку на переговоры и санкционное давление на обе противоборствующие стороны в разных пропорциях, стремясь предотвратить усиление в Судане России и не допустить там гуманитарной катастрофы. Египет по соображениям региональной безопасности открыто поддерживает аль-Бурхана, опасаясь сближения Хамидти с Эфиопией. ОАЭ давно и активно помогают СБР, поставляя им деньги и технику, в том числе через союзного им ливийского маршала Хафтара. Саудовская Аравия выступает на стороне официального суданского правительства.
За два года гражданской войны Судан натурально превратился в подобие глобальной шахматной доски, на которой множество крупных геополитических игроков двигают и разменивают свои местные суданские фигуры и пешки. Игра серьезно осложняет урегулирование конфликта: любое преимущество одной из сторон мгновенно влияет на баланс внешних интересов, что препятствует единству международного сообщества в попытках остановить кровопролитие.
Золото в огне
Помимо политической власти, важнейшим двигателем войны в Судане стал контроль над природными богатствами страны, прежде всего — золотом. Судан входит в число крупнейших африканских (4-е место) и мировых (13-е место) производителей: более 93 тонн в 2023 году, по данным Всемирного совета по золоту. Для государства с хроническими экономическими проблемами это огромный ресурс. До начала войны значительная часть золотых рудников находилась под контролем бизнес-структур, связанных с семьей генерала Хамидти, поддерживаемого российской ЧВК «Вагнер».
После начала войны именно золото стало главной причиной продолжения Москвой сотрудничества с СБР и, как следствие, их финансовой устойчивости. Благодаря постоянному доступу к золотым запасам Хамидти мог оплачивать лояльность бойцов и закупать, в том числе в России, необходимое вооружение, несмотря на частичную международную изоляцию. При содействии ЧВК «Вагнер» он превратил суданское золото в главную валюту этой гражданской войны.
Драгоценные металлы, понятное дело, привлекают внимание не только самих суданцев, но и внешних игроков, в первую очередь России, которая сама оказалась сейчас под мощным санкционным давлением и для которой суданские золотые ресурсы и оружейная торговля выглядят весьма желанными.
Как понятно, суданское золото остается одним из главных источников подпитки боевых действий в этой многострадальной стране. Пока оба лагеря конфликта, а также их зарубежные покровители, видят перспективы получения доступа к приискам, каждый из них сохраняет мощный стимул продолжать борьбу, чтобы не допустить контроля противника над этим ресурсом.
Станет ли Порт-Судан новым Порт-Артуром?
Но Судан — это не только золото и плодородные берега Нила, но и стратегический выход к Красному морю, что также превращает локальную гражданскую войну в элемент большой геополитической мозаики.
В последние годы правления Омара аль-Башира Москва заключила предварительное соглашение о создании российской военно-морской базы в Порт-Судане: речь шла о размещении там до трехсот военнослужащих и до четырех кораблей, включая атомные. Это обеспечивало бы ВМФ РФ долгожданное присутствие в регионе — впервые со времен холодной войны, когда у СССР была военная база на острове Сокотра между Южным Йеменом и Сомали.
За это Хартум рассчитывал получить российское вооружение и техническую помощь в модернизации вооруженных сил. Но после свержения аль-Башира в 2019 г. и политических потрясений проект застопорился. Но между Москвой и новым суданским военным руководством — правительством аль-Бурхана — несмотря на гражданскую войну продолжались переговоры, увенчавшиеся успехом совершенно недавно, в феврале. Видимо, в Москве наконец выбрали одну сторону в суданском конфликте. Ведь если предположить, что верх в гражданской войне одержит Хамидти, российская сторона будет поставлена в очень непростое положение в вопросе о военной базе в Порт-Судане, поскольку договоренность о ней публично достигнута с его непримиримым врагом.
Но не стоит сбрасывать со счетов, что многие арабские страны не заинтересованы в появлении у своих берегов военной базы «чужого» государства, каковым Россия закономерно выглядит на Ближнем Востоке. Египет, Саудовская Аравия и даже Израиль (которому крайне важна стабильность в Судане после нормализации отношений с ним в 2020 г.) ясно давали понять, что всецело поддержат суданцев, если те откажутся от размещения на своей территории иностранных военных баз. Не говоря о том, что после окончания войны при любой новой власти в Судане доступ к побережью этой страны будет весьма выгоден как политически, так и экономически.
Поэтому не исключено, что за вроде бы уже полученную в Порт-Судане военно-морскую базу России еще предстоит немало побороться со многими другими региональными игроками.
