(Гипотетическое) возвращение западных компаний в Россию — очень важная для Кремля тема. Сначала создается в публичном пространстве представление, что многие европейские и американские компании очень хотят в Россию. Затем выбирается позиция при торге: раз вам надо, раз вы просите, то мы выбираем, кого и на каких условиях можем пустить.
В марте 2025 года Владимир Путин распорядился составить такие условия, хотя никто из американских или немецких копаний публично желания вернуться в Россию не высказывал. Очередь в Россию из них не выстраивается. Легкость, с которой российские власти, по сути, национализировали активы ушедших западных компаний, закономерно их отталкивает.
НО регулярность и интенсивность обсуждения в российских провластных медиа темы «камбэка» указывает на большое желание Кремля, чтобы западный бизнес вернулся. Кому и зачем российское руководство таким образом активно семафорит — возвращайтесь? Тем более что Кремль вроде бы провозгласил политический, торговый и экономический «разворот на Восток»?
Кому возвращение не нужно
Российский нацлидер утверждает, что «отдельные» западные компании уже ведут переговоры о возвращении в Россию. Так это или нет, неведомо, но за подобными заявлениями без труда угадывается желание Кремля создать ожидания провала международных санкций, введенных за нападение на Украину.
Было бы сильным упрощением утверждать, что в политическом и экономическом истеблишменте России есть единое мнение, консенсус о необходимости вернуть ушедшие после 24 февраля 2022 года западные компании, которых насчитывается более тысячи. Кого звать обратно?
Из России ушли 6 из 10 западных компаний, чьи головные офисы находятся в странах, причисленных Кремлем к «недружественным» за осуждение агрессии против Украины, подсчитал аудитор Kept, чья материнская компания KPMG, прописанная в Лондоне, была как раз в числе таких ушедших.
У части западных компаний, как, например, у французского Danone, датской Carlsberg, немецкой Uniper и финской Fortum, российские власти отобрали активы в России и продали их «своим» покупателям. И тот же Рамзан Кадыров, чей племянник возглавил Danone, едва ли захочет компанию возвращать.
Даже просто уход западных конкурентов для части российского бизнеса оказался на руку. В выигрыше оказались не только компании, выполняющие российский гособоронзаказ, но и отрасли, ориентированные на внутреннее «гражданское» потребление — легкая промышленность, банки, продукты питания.
Ослабление конкуренции, которую создавал в России западный бизнес, помогло этим компаниям поднять прибыли и увеличить в стране свою долю рынка (и заплатить побольше налогов). Российское министерство промышленности и торговли даже выступило против того, чтобы поощрять возвращение в Россию иностранных брендов, чьи ниши уже заняли российские компании.
Зачем и кого тогда звать?
Главную причину настойчивой заинтересованности российских властей в западных компаниях объяснил 26 марта премьер Михаил Мишустин: обязательными условиями должны стать нормативы по локализации и инвестициям в Россию.
То есть Кремль предлагает вернуться тем ушедшим западным компаниям, у которых есть технологии и деньги. Именно то, что принесли с собой в Россию до войны европейские и шире — западные — компании. Именно то, чего после полномасштабного вторжения российской «гражданской» экономике очень не хватает.
Европейские компании, локализуя в России производство, были интересны российским властям и конкурентам в первую очередь технологиями производства. Да, сейчас новые собственники нашли им какую-то замену в части комплектующих в Турции или Китае, говорит в разговоре со мной знающий экономист. Но не более того.
В сентябре 2022 года Путин заявлял о «развороте на Восток» – для привлечения инвестиций, новейших технологий и организации производств с высокой добавленной стоимостью. Но китайцы в Россию с инвестициями особо не пошли. И трансфера технологий тоже особо не видно. А с европейцами, при всех их жестких требованиях, конкуренции, он был.
Заявление Путина о том, что нужно сохранять преференции российскому бизнесу – это в представлении Кремля в том числе попытка выторговать у западных компаний их технологии. Приходите туда, где россияне неконкурентны. Но и российские владельцы, получившие западные активы или освободившиеся рынки, при всех выигрышах от ухода конкурентов были бы заинтересованы в появлении в России обновленных технологий и стандартов.
Китайская заграница не помогла
В начале войны Китаю отводилась роль спасителя не только у производителей на российском потребрынке. После ухода из России Siemens у провластных экономистов были надежды, что «разворот на Восток» поможет также инфраструктурно, развитию транспорта и логистики в стране. Но оказалось, нет, максимум — это китайские машины с шильдиком «Москвича».
Оказалось, что китайцы, в отличие от требовательных европейцев, не стремятся везти в Россию технологии, станки, повышающие конкурентоспособность российского производства, находящегося не под контролем Китая. Дело не только в России — у Китая в принципе иная идеология ведения бизнеса и инфраструктурных проектов в других странах.
Классический пример — Шри-Ланка, правительство которой договорилось с властями Китая о строительстве у себя нефтеперерабатывающего завода, автомагистралей, порта, аэропорта стоимостью в общем порядка 5,5 млрд долларов. Китайское правительство дало на это дело займы правительству Шри-Ланки, а строили все китайские компании.
То есть Китай берется за инфраструктурные проекты в других странах под собственные кредиты. В реализации проектов участвуют китайские фирмы, которые завозят для строек китайских же рабочих. И на построенных заводах работают опять же китайские рабочие. И получается как на Шри-Ланке, которая в 2022 году объявила о банкротстве. На тот момент общий внешний долг страны составлял 46,9 млрд долларов, 52% из которых приходилось на Китай.
В такой китайской модели деньги из взятых у Китая же кредитов в экономику почти не поступают, а вот проценты по займам платить надо: выигрыши для принимающей страны оказываются минимальны. России такая модель неинтересна, к тому же в Китае есть поправка на Россию, с которой вести инвестпроект для крупных компаний Китая считается рискованно, объясняет российский экономист, погруженный в тему.
Поэтому они по возможности дешево скупают российское сырье и по возможности дорого продают все, что можно продать в Россию, в первую очередь — потребительские товары типа автомобилей. Оборудование для производства лифтов, например, в этот список не входит, и вот на официальном уровне в России принимается решение о продлении сроков эксплуатации 64 000 лифтов в многоквартирных домах. Потому как у российских предприятий нет своих мощностей их произвести, а закупить сами лифты в Китае или Турции — нет денег.
Военные технологии
Вопрос об оборудовании для критических нужд, в первую очередь, военной промышленности, стоит особняком. Для российского ВПК находятся обходные пути, и с их помощью ему помогает часто не китайская оборонная промышленность, а европейская или американская, чьи товары через посредников все-таки доходят до России.
Нужны, например, какие-то очень продвинутые чипы, несколько десятков тысяч? Их за чемодан наличных можно в Россию привезти, и проконтролировать это американцам и европейцам очень сложно. Всю экономику такими серыми схемами обеспечить невозможно, и для лифтов по всей стране они не годятся. А для производства, скажем, дронов или ракет они вполне рабочие.
Большая часть российского ВПК работает еще на советских технологиях, но они устроены так, что там всё заведомо делается на максимально простом уровне, который можно было поддерживать еще в советских условиях. И так, судя по всему, там производится многое до сих пор.
А так как ВПК остается для Кремля политическим приоритетом, то для современных военных производств будут находиться большие ресурсы, а значит и возможности украсть, тайком привезти какое-то новое оборудование и технологи. Этого будет достаточно для поддержания производства на необходимом уровне, но не более.
Пробный шар
Американские компании, похоже, понимают, кто сидит в Кремле и почему возвращение в Россию может стать для них рискованным. К тому же у Трампа непредсказуемость зашкаливает. Поэтому ни одна вменяемая компания, в том числе технологическая, в Штатах сейчас «что-либо всерьез сделать в России просто не рискнет», говорит мне разбирающийся в теме экономист.
С европейскими компаниями несколько сложнее. У США с Россией не было особо тесных экономических отношений, но они были с Европой. После полномасштабного вторжения в Украину немало европейских компаний полностью не ушли из России, имея в ней производства. Они заморозили деятельность или работают и «не отсвечивают», в том числе потому, что уйти — значит потерять очень многое (или просто нет желания).
Ушедших Путин кнутом (заберем все) и пряником (вернем все) зовет обратно: России очень нужны технологии, например, Siemens, поставлявшей в Россию до войны поезда «Сапсан». Не случайно нацлидер, демонстрируя свой настрой, отменил 26 марта 2025 года свое же решение двухгодичной давности о временной национализации итальянской Ariston с заводом под Петербургом.
Проблема с Arison, как и с также конфискованным под Петербургом заводом немецкой Bosch, в том, что без технологий основателей полноценно они выпускать бытовую технику не могут. А Китай тут не помощник. Дочерняя компания «Газпрома», которой передавались активы, тут ничего поделать не смогла. Поэтому Путину выгодно такие заводы вернуть собственникам.
История с Ariston – это попытка Кремля запустить цепную реакцию в европейском бизнесе. Но какие компании, ушедшие из России и потерявшие там десятки и сотни миллионов евро, в здравом уме опять пойдут в Россию с инвестициями и технологиями? Arison уже заявил, что благодарен возврату активов, но будет «полностью соблюдать» существующие санкции.
Уход из России европейских компаний был стратегическим, а не тактическим. Не решенные принципиально вопросы, касающиеся войны, по-прежнему никуда не делись. И с Европой никаких признаков смягчения санкционного режима пока не видно, а до этих пор кто будет вкладываться в Россию? Так что желание Кремля привлечь новые западные технологии остается пока только желанием, хотя запустить часть уже имеющихся может получиться.
