Сегодня еще сложно сказать, чем конкретно закончится война в Украине: как пройдут линииразграничения, с потерей каких территорий Киеву «стоит смириться», какими окажутся гарантии безопасности со стороны Европы и останется ли шанс на реальную интеграцию Украины в евроатлантические структуры. Однако тот факт, что всё чаще начинают упоминать «сохранение суверенитета» страны и её «субъектности» в качестве достижения, говорит — на мой непросвещённый взгляд, — что Запад смирился с «обстановкой на земле» и фактически признал самое большое свое поражение за последние десятилетия, если и не за более долгий срок.
В чем оно проявляется? Минимум в четырех пунктах.
Первый
Как я уже писал, за все 80 лет, которые прошли с конца Второй мировой войны, конфликты между странами-членами ООН ни разу не приводили к изменению границ — по крайней мере, к признаваемому на международном уровне. Новые государства образовывались деколонизацией и распадом сложносоставных федераций, сецессией и этническими войнами, и многие из этих процессов сопровождались кровопролитием — но прямого изменения границ в ходе войны не случалось. Противостояния Ирака и Ирана, Китая и Вьетнама, Аргентины и Великобритании, Ирака и Кувейта, Индии и Китая — все заканчивались или восстановлением status quo, или ситуацией фактического контроля за спорными территориями, не сопровождающейся формальным изменением границ.
Последнее относится также к продолжающимся конфликтам — таким, как ситуация с отторгнутыми частями Грузии, с Северным Кипром, землями, оккупированными Израилем, и некоторым другим. Если России удастся добиться от Запада признания захваченных ею украинских территорий российскими, это легитимизирует межгосударственные войны как инструмент изменения границ — т. е. вернёт мир в эпоху империй, которая формально завершилась Версальским договором и созданием Лиги наций.
Западноцентричный миропорядок будет серьёзно подорван.
Второй
Итоги войны — если они будут закреплены в рамках «мирного процесса», который мы наблюдаем в эти дни, — скорее всего, не предполагают ставших традиционными для конфликтов последних десятилетий действий юридического свойства: компенсаций за нанесенный ущерб (как это было, например, по итогам иракской оккупации Кувейта) или уголовного наказания как за само преступление агрессии, так и за нарушения правил и обычаев войны (что предусмотрено многими международными соглашениями). По всей видимости, если Запад увидит в Кремле договороспособного партнера и доверится его обещаниям о прекращении попыток уничтожить Украину, Европе будет проще самой финансово обеспечить ее восстановление и тихо закончить международное преследование путинских военных преступников предоставив Киеву право устраивать заочные процессы над ними без шансов реального наказания.
Такой исход самого кровавого конфликта в Европе с 1945 года также станет очень сильным сигналом, что международно-правовая система, созданная после Второй мировой войны либеральными демократиями, приказала долго жить.
Третий
Принимая за данность, что Россия позиционирует себя как не относящаяся к западному миру страна, а Украина подчеркивает, что она его составной часть (и — до последнего времени — всецело Западом поддерживалась), нужно признать, что Запад впервые за много столетий не смог отразить атаку со стороны внешнего врага. Все крупные войны последних веков либо велись между отдельными частями евроцентричного мира (и либеральные режимы выигрывали у диктатур, а оборонявшиеся в конечном счете ставили агрессора на место), либо не оставляли шансов оппонентам из-за пределов евроатлантического мира, тут можно вспомнить войну на Тихом океане в 1941–1945 годах и «холодную войну», приведшую к поражению Советского Союза. Противостояние Запада с Россией вокруг Украины показывает как-то, что у западных демократий впервые не хватило как решимости, так и ресурсов для обеспечения полной военной победы своего союзника над агрессором, так и то, что развитый мир вчистую проиграл экономическую войну, не сумев обеспечить эффективного финансового, ресурсного или технологического сдерживания Москвы, какое ему вполне удавалось ещё полвека тому назад. Более того, если в периоды прежних глобальных конфликтов — как «горячих», так и «холодных» — Западу удавалось заручиться поддержкой значительного числа игроков из остального мира, то сейчас этого так и не произошло.
Четвертый
Стоит обратить внимание на слова генерального секретаря НАТО Марка Рютте, сказанные им после недавнего визита в Вашингтон: никакие перспективы вступления Украины в альянс более не обсуждаются — и понятно, что такое решение принято ради «умиротворения» Кремля и ради результативности нынешней фазы формального примирения между Россией и Украиной. Это означает ни более и ни менее, чем признание за внешним игроком право вето на расширение западных военных или интеграционных союзов — и возможность Москвы определять способность государств (как раз тех, «сохранение суверенитета» которых будет выдаваться за успех в новых условиях) проводить внешнюю политику в соответствии с интересами их народов.
Таким шагом Запад решительно подрывает свою геополитическую субъектность — и никакие планы перевооружения Европы не компенсируют эту потерю — не для Украины, а именно для всего евроантантического сообщества. Каким образом власти США намерены укреплять влияние своей страны в том же Тихоокеанском бассейне после этого, остается только гадать: новым «правом вето» могут попытаться воспользоваться в других столицах влиятельных мировых держав.
Иначе говоря, можно констатировать, что «план Путина», направленный на подрыв способности западного мира эффективно определять глобальную повестку и действовать предсказуемо и единообразно, в целом сработал. Я не думаю, что это произошло только и исключительно благодаря Дональду Трампу — нет, неуверенность в собственных силах характерна для Запада с первых дней войны, но факт остается фактом: война в Украине оказалась не очередным вооруженным конфликтом, для разрешения которого имелись хорошо зарекомендовавшие себя в прошлом средства, а переломной точкой, концом давно установившегося миропорядка.
Концом, случившимся не только и даже не столько усилением «ревизионистских» держав, сколько очевидным желанием Запада отказаться от активного вмешательства в дела «глобальной периферии» — вмешательства, которое было основным трендом мировой истории на протяжении последних пятисот лет.
