Что, например, произойдет, если в российской компании сотрудник вдруг начнет возражать большому начальнику? Не оскорбляя его, не позволяя себе ни малейшего хамства, а всего лишь, не получив соответствующего начальственного дозволения, посмотрит боссу в глаза и станет на точку зрения, отличную от той, которую шеф только что объявил единственно возможной?
Неподобающие шорты
Скорее всего, такое действие будет трактоваться как проступок. Еще хуже, если подчиненный не воспримет каких-то предостерегающих сигналов, вовремя не остановится и продолжит спорить. Сотрудник тем самым нанесет боссу оскорбление только потому, что хотя бы на непродолжительное время позволит себе побыть с тем на одной иерархической ступени. Это грубейшее нарушение иерархических правил.
Тем, кто находится ниже, доступ на более высокий уровень закрыт. Общаясь с начальником, подчиненный обязан соблюдать церемониал, подчеркивающий различия в статусе. Сидеть в ученической позе, поддакивать, кивать и улыбаться.
Начальник же в подобных диалогах, напротив, подчеркивает свою полною безопасность и уверенность. В случае необходимости ему дозволяется перейти на крик и оскорбления. Вспомните, например, как вел себя Герман Греф на стоянке такси возле аэропорта Горно-Алтайска. Недолго думая, он назвал таксистов «бандой», попробовал сорвать очки с одного из них и был крайне недоволен тем, что на том были шорты, а не костюм. В иерархическом мире топ-менеджер, будто собственник премиум-аккаунта, дающего ему самые разные коммуникационные опции, может вести себя с таксистами так, как захочет, а вот таксисты, владельцы эконом-версии, симметрично отвечать топ-менеджеру не могут.
Сотруднику, который позволил себе несанкционированное высказывание своей точки зрения, придется несладко. Его профессиональные достижения могут смягчить корпоративные репрессии, но они не могут служить ему надежной защитой. Вскоре после скандала он может заметить, как коллеги, еще недавно дружелюбно общавшиеся с ним, теперь встречают его ухмылкой. Как его запросы подолгу игнорируют различные вспомогательные подразделения. Как его перестали приглашать на совещания.
Он попал в опалу, и ему дают понять, что в профессиональном мире может не быть никакой институционализации. Благодарственные грамоты, дипломы и сертификаты могут начать играть исключительно декоративную роль, если начальник разъярен и решил всерьез проучить подчиненного.
Право сильного
Мир Дональда Трампа, вероятно, устроен схожим образом. Однако сегодня он занимает пост не топ-менеджера, а президента самой мощной страны современного мира. Поэтому он может подвергать иерархизации не только людей, но и страны. Вооруженные силы США и размеры экономики дают ему власть над большей частью мира, потому что многие другие страны не в состоянии противостоять США ни в военном, ни в экономическом измерении.
Если новые правила, очертания которых начинают просматриваться из поступков и слов Трампа, нормализуются, то между странами установится совсем иная иерархия. Такой показатель, как общий размер ВВП, станет намного более информативным, чем прежде. Небогатые государства, как Китай и Индия, значительная часть огромного населения которых живет в бедности, могут, однако, похвастаться большим размер ВВП. Это позволяет им выглядеть куда более грозными, чем, например, маленькая, но богатая Швеция. В том мире, в котором пробовали отказаться от права сильного и который мы сегодня стремительно теряем, более важным показателем был подушевой ВВП. Он указывал на благосостояние экономики, а не на возможность одного государства подчинить себе другое.
В идеальном мире Дональда Трампа, в котором, вероятно, все решает сила, правила могут поменяться. Дания, Исландия, Уругвай или Коста-Рика будут вынуждены разговаривать с США именно как с начальником. А если они позволят себе нарушить иерархию, Трамп быстро переведет лидеров этих стран в касту коррупционеров, глупцов, а то и диктаторов. И никакие страновые рейтинги, указывающие на то, что возглавляемые ими страны не имеют катастрофических проблем ни с коррупцией, ни с демократией, и никакая институционализация, перерабатывающая эти рейтинги в оценки эффективности госуправления, не будут играть для Трампа и его сторонников роли.
Средневековые капризы
Владимир Путин, напротив, пока занимает в иерархии Дональда Трампа значительно более высокое место, чем-то, которое определяется ролью России в современном мире. Российская экономика традиционно слаба и критически зависит от состояния мировых рынков сырья. Российская армия, хотя и приобрела в продолжение агрессии в Украине боевой опыт, архаизировалась, поскольку потеряла множество вооружений.
Такое состояние дел явно не ставит Россию в один ряд ни с США, ни с Китаем, оставляя ее в числе стран — региональных лидеров. Казалось бы, лидер супердержавы мог бы использовать столь любимое им давление, чтобы добиться каких-то уступок от лидера державы региональной. Однако ничего похожего мы не наблюдаем.
Напротив, Дональд Трамп подчеркнуто вежлив, когда упоминает Владимира Путина. Возможно, у Трампа есть идеологические симпатии к российскому президенту. Внутри своей страны тот выстроил вертикаль власти, бесперебойно исполняющую его решения, а в мире возглавил крестовый поход против либерализма. Похоже, Трамп, назначающий лояльных управленцев и все более конфликтующий с демократическим миром, стремится к тому же. Играя в восприятии Дональда Трампа особую роль, российский лидер пока не объявляется тем ни диктатором, ни коррупционером.
Мир Трампа — это мир средневекового правителя, который принимает решения, что хорошо, а что плохо, в зависимости от своих предпочтений, интересов и капризов.
