С одной стороны, это ошибка Зеленского, понадеявшегося на свой достаточно уверенный, но все же неидеальный английский – в интервью на Fox News в тот же день он переспрашивал у помощника значение простых слов — regret и salvaged.
С другой стороны, — жесткость и ограниченность Трампа, не делающего скидку на то, что иностранец может по-другому воспринимать его не слишком литературные пассажи.
Когда ты уже создал впечатление полного владения смыслами иностранной речи, твои эпизодические провалы восприятия или не совсем точные реакции могут привести к драматичным последствиям. Разумеется, если у тебя раздражительный собеседник.
Но есть еще третье, чего не знали ни тот, ни другой, но о чем нам всем поведала камера. Восприятие неродной речи есть не автоматический процесс, но работа, требующая усилий. Если ты сам еще не начал думать на чужом языке, ты как бы раздваиваешься: на слушающего и переводящего. И это раздвоение, эта работа не может не отражаться в мимике.
На лице Володимира Олександровича мы почти все время видели страдание, подавленность, раздражение. Разумеется, потому что ему не могли особенно понравиться некоторые посылы Трампа. Но и не только. Это была еще и работа переводчика, происходившая в нем самом.
Мимика Зеленского достаточно подвижна, к тому же его профессиональный навык заключался в том, чтобы выражать эмоции на лице — не переигрывая, но однозначно давая понять. Этот актерский навык он взял с собой в политику, это часть его харизмы. Он пришел в политику не как системный бюрократ, а как открытый, эмоциональный артист — ни тени пренебрежения в последнем понятии. Разумеется, политический опыт научил Володимира Олександровича приглушать в нужных случаях эту часть своей харизмы.
Однако ровно те усилия, которые требовались здесь для этого приглушения, ушли на его работу внутреннего переводчика. Трамп этого не понимал и понять не мог. Он со все большим неудовольствием посматривал на «парня», который хочет что-то сказать своей мимикой. То есть сидел бы Зеленский как интурист, или с истуканским лицом Небензи, или с циничной физиономией Лаврова, улавливая общий смысл на английском, но еще и спокойно дожидаясь перевода, тем самым выигрывая время и давая себе возможность взвесить реакцию, многое пошло бы по-другому.
В этом сказывается еще и общая для постсоветского пространства проблема. Лидеры устремленных прочь из российской орбиты стран спешат стать для Запада своими еще и в языковом отношении, не заботясь о том, выгодна ли им эта свойскость в процессе переговоров.
Напротив, индийский премьер Моди, к примеру, говорит за границей на хинди (хотя английский в Индии государственный язык), и весьма преуспевает.
Однако помимо продиктованной лучшими намерениями стратегической ошибки с выбором языка, Зеленский совершил еще две ошибки, делающие ему честь. Все вместе усугубило ситуацию. В выборе языке Зеленский постарался подстроиться под Трампа, что не осложнило, а исказило коммуникацию.
Зато в остальном он подстраиваться не стал, постоянно давал понять, что благодарен не только Трампу, и упоминал Европу. Все это происходило в первые полчаса беседы с журналистами и готовило почву для финальной сцены. Трамп, очевидно, хотел услышать что-то вроде хита Пресли и группы The Platters Only You, где поется:
«Только ты можешь сделать так, что все в мире станет правильно, только ты можешь осветить тьму»
— и т. д. А вместо этого постоянно слушал про Европу и «других союзников» и про «продолжающуюся» поддержку Америки. «США были на нашей стороне с самого начала». С какого это самого начала? — смекает Трамп. С начала был Байден, «худший президент» за всю историю. Не надо нам про «с начала», когда сейчас все происходит с нуля. «Уверен, что США и президент не остановят свою поддержку». Стоп, поддержка США, которая уже была, — это одно, а поддержка Трампа, которая будет, — это другое. «Может ли президент Трамп и другие союзники остановить Путина»? Причем тут другие, когда ты сидишь на приеме у главного босса? Да это еще и вопрос…
Итак, Трамп не услышал ни Оnly You, ни «блаженны миротворцы», да еще видел мучительное выражение лица усталого человека, занятого внутренним переводом. А мы увидели предсказуемого самовлюбленного миллионера, подладиться под которого не составит особого труда, если только ты не приходишь с открытым забралом – как Зеленский.
Трамп не выглядел ни политиком, ни даже крупным бизнесменом, скорее, он походил на российского миллиардера родом из 1990-х, когда ему приходит в голову идея по улучшению мира – а именно такие идеи приходят к ним со скуки на определенном витке богатства. Зажегшись идеей, он желает слышать лишь то, что вписывается в его представления.
Если мы верим, что перемирие могло бы состояться, то произошедшее весьма трагично. Почему же, однако, даже в этом случае трагедия — оптимистическая?
Потому что сложность мира не поддалась искажающему упрощению. Неудача (если это была она) украинского президента дает возможность Европе вплотную заняться выработкой своей субъектности. И этот субъект, уже просто потому, что он сообщество разных наций, не может существовать без идеи справедливости. Добиться в мире справедливости — мечта человечества, которая, возможно, никогда не будет осуществлена. И все же принимать несправедливость как единственный возможный закон, играть с нею в поддавки — путь, на котором человечество может потерять все, что обрело за свою историю.
