Сказать, что Трамп в своем новом воплощении отличается от Трампа №1 – значит констатировать очевидное. Мир и Соединенные Штаты залиты потоком указов и решений, которые изменили дела на международном и внутреннем уровне. Это была трехнедельная дикая скачка, и кажется, лошади еще не пришли к финишу; и подтверждается идея, что новый Трамп держит поводья по-новому.
Тому есть две причины.
Кратко о первой причине – она не так важна и связана с личностью Трампа. Когда он пришел к власти в 2017 году, не был к ней готов: явно не ожидал, что выиграет номинацию от республиканцев, не говоря уже о победе на президентских выборах. Он просто не знал, что делать. У него в голове был винегрет из разных идей, подхваченных и в риэлтерском бизнесе, и на конкурсах «Мисс Вселенная» – он никогда не работал в правительстве, никогда не бывал избран и не имел ни малейшего представления, как все то, во что он верил, воплотить в жизнь.
Идеология Трампа, возможно, и не изменилась с тех пор, но как личность он повзрослел за восемь лет. Да и кто бы не повзрослел: это были восемь лет постоянных расследований разных эпизодов его жизни, восемь лет оскорблений со стороны большинства СМИ, это были бесконечные судебные разбирательства – он провел массу времени в судах, его воображаемые и реальные проступки были выставлены на всеобщее обозрение, ему дважды был объявлен импичмент, его чуть не убили минимум один раз; он не мог пережить все это и не измениться.
Все попытки поставить его на место или избавиться от него политически провалились. Теперь он должен быть уверен, что им двигает удача. И значит, он должен чувствовать, что просто обязан оставить какое-то яркое наследие.
Куда более важная и знаменательная причина, по которой нынешний Трамп отличается от Трампа №1 – у него есть Илон Маск и его веселая банда нарушителей условностей, которые занялись демонтажом государственного аппарата. То, что они делают под вывеской «Департамент эффективности правительства», кажется новым для людей, у которых не было опыта или даже знаний о каких-либо революционных изменениях. Последнее такое революционное изменение в Соединенных Штатах было сделано Делано Рузвельтом в 1930-х годах; оно включало в себя разрушение старого государства, создание нового и наделение его множеством новых функций, большинство из которых сохранились на десятилетия. Это азы марксизма: революционное движение, чтобы выжить, должно разрушить старый государственный аппарат и создать новый. Маркс писал об этом, когда рассуждал о Парижской коммуне: «Следующая попытка Французской революции [Коммуны] будет заключаться не в том, чтобы, как прежде, передать бюрократически-военную машину из одних рук в другие, а в том, чтобы разбить ее» (Письмо Кугельману, 12 апреля 1871 г.).
Потом Ленин использовал этот принцип, когда пришел к власти. Без контроля государственного аппарата никакая революция не полна и находится под угрозой поражения.
Текущая революция имеет типичные (так сказать) американские характеристики. Американское государство превратилось в огромную машину, которая в значительной степени не связана с тем, кто находится у власти. Это и заметили идеологи трампистской революции: государственный аппарат продолжал функционировать и производить все те же результаты независимо от того, кто приходил к власти.
Подобное происходит во многих странах, но в США оно отягчено национальной спецификой: значительная часть решений «отдана на аутсорсинг», отнята и у исполнительной, и у законодательной власти. Министерством финансов независимо от того, демократ у власти или республиканец, фактически управляет Уолл-стрит (и при Полсоне, и при Рубине, и при Мнучине, и при прочих другие; Федеральная резервная система (ФРС) юридически независима. США, словно в XIX веке, снова стали системой судов и партий, где партии двигают, а суды принимают де-факто политические решения; в парламентских системах все это остается в руках у политиков при власти.
Если взглянуть на все это вместе, становится очевидно, что сфера действия исполнительной власти существенно ограничена, и эти ограничения связаны отнюдь не только с тем, что по закону принадлежит Конгрессу и независимой судебной системе, но и тем, что решения во многих важнейших областях (денежная и фискальная политика или регулирование) отданы «аппаратчикам», которые независимы от правящей партии и мало обращают на нее внимания.
Идеологи трампистской революции (и здесь я имею в виду, прежде всего, Н. С. Лайонса, который написал несколько идеологически очень ясных текстов, в частности «Китайская конвергенция» и «Американские сильные боги») заметили еще одно хитросплетение, которое связывает им руки. Аппарат государства на протяжении многих лет был заполнен крайними либералами, которые, очевидно, не разделяют взглядов трампистских революционеров на мир. То есть госаппарат еще и идеологически изолирован от трампистского исполнительного руководства.
Революционеры считают, что госаппарат заполнили либералы из-за того, что либералы доминируют в интеллектуальной сфере – через контроль над ведущими американскими университетами, аналитические центры и квазиправительственные учреждения. Либеральная точка зрения стала превалирующей для всех, кто становится частью госаппарата или приступает к окологосударственной деятельности. (Очевидно, что либералы, которые приходят служить в госаппарат, и в своем окружении хотят видеть столь же последовательных либералов.)
Идеологи приписывают рост либерального профессионального управленческого класса его доминированию в производстве знаний. Я не нахожу это объяснение убедительным, поскольку оно видит конфликт только на уровне идеологии, в то время как он затрагивает более фундаментальные аспекты — «инфраструктуру», или область социального воспроизводства. В традиционно материалистическом подходе (например, марксистском) ключевые противоречия проявляются именно в этой сфере, а не только в идеологических баталиях. В любом случае, даже если интеллектуальная элита доминирует в сфере производства знаний, это доминирование в конечном итоге приводит (через расстановку кадров) к контролю над государственным аппаратом.
Если диагноз верен, то ясно, что революционеры должны захватить или разрушить существующий госаппарат. Чистка должна выйти за рамки обычных изменений, когда к власти приходят новый президент – и меняет только политических назначенцев. Чтобы захватить госаппарат, нужно вычищать его гораздо тщательней и имплантировать политических назначенцев гораздо глубже, вплоть до технических позиций.
Многие правительственные органы вообще освобождены от контроля со стороны политической власти, так что идеологической «гегемонии» правых потребуются десятилетия, чтобы добиться столь глубоких перемен перемен, если их вообще удастся добиться. Столкнувшись с враждебным правительственным аппаратом, революционеры-трамписты не могут не прийтий к выводу, что даже если они победят и на следующих, и еще на следующих выборах, добьются они мало чего. «Пена» сверху изменит цвет – но не более того.
Я думаю, это дает логическое объяснение тому рвению, с которым революционеры стараются провести изменения как можно скорее и как можно глубже. Некоторые критики дразнят трампистов, говоря, что революционеры хотят уничтожить «глубинное государство», а его в Америке просто не существует. Наивная шутка, основанная на том смысле «глубинного государства», который в него вкладывался изначально, в Пакистане и в Турции: военные, не контролируемые правительством. Такого глубинного государства в США и правда нет.
В другом случае делается попытка представить захват госаппарата как сугубо партийное мероприятие. Тоже бессмысленная критика: никакая политическая сила не станет спорить с тем, что победившая партия имеет право расставлять своих назначенцев. Но с другой стороны, только жители эфемерного мира фантазий могут согласиться с тем, что внутри- и внешнеполитические и экономические решения – плод чисто технической экспертизы. Это настолько же известный, насколько и негодный аргумент, элиты им пользуются, чтобы изображать, будто у них есть особые профессиональные знания, которые ставят их выше любой партии, и потому их следует оставить в покое и дать им возможность делать то, что они делают.
И те, и другие критики упускают главное. Цель трампистов-революционеров — взять под контроль государственный аппарат, что в нынешних США означает просто большую кадровую чистку, как во время китайской культурной революции или в посткоммунистической Восточной Европе. Эта цель не имеет ничего общего с существованием или отсутствием турецкого варианта «глубинного государства» или политической партийности. Она связана с властью.
Битва, которую мы наблюдаем между Илоном Маском и его сторонниками, с одной стороны, и различными частями американского государства, с другой, — типичная битвы, которую всегда ведет революционное движение, чтобы переменить под себя будущее.
