Я по-прежнему считаю, что ни «экстраординарные» расходы бюджета в январе (на 26,7% превышающие среднемесячные значения, какими должны они быть исходя из действующего бюджета); ни 10-процентная инфляция (до сих пор остающаяся на треть ниже той, что фиксировалась в среднем в 2000–2007 годах); ни первое за многие годы сокращение финансирования социальных программ не приведут ни к какой экономической дестабилизации. Однако есть другие моменты, на которые власти не обращают особого внимания, и в этом заключена их существенная и опасная ошибка.
Протест на экономической почве в России и странах бывшего СССР (я когда-то писал об этом в VTimes) традиционно прорывался не из-за высокой инфляции или обесценения национальной валюты (эти тренды, по мнению обывателей, затрагивают всех, и бороться с ними бессмысленно), а в случаях, когда под ударом оказывались узкие профессиональные группы или когда причиной недовольствастановились явления, имевшие конкретных и легко установимых виновных. И сегодня некоторые их них — казалось, уже давно забытые, начинают снова привлекать внимание общества.
В последнее время уже довольно часто пишут, что отрасли, особо пострадавшие от санкций, требуют специального внимания Кремля — и первой в списке фигурирует угольная отрасль. Она самая взрывоопасная по крайней мере по трем причинам:
- она «олигархизирована», и владельцы предприятий давно утратили ощущение происходящего «на (и под) землей»;
- она территориально компактна (более половины всей добычи приходится на Кемеровскую область);
- и наконец, в Кузбассе от угля зависит не только доходы населения, но и повседневная жизнь — газификация области едва превышает 10% при среднем показателе по России 73%.
В прошлом году добыча угля в России сохранилась вблизи уровней 2023 г., но экспорт упал на 7,8%, а отрасль в целом получила сальдированный убыток около 100 млрд рублей – против прибыли в 821,2 млрд рублей в 2022 г. и 357,0 млрд в 2023-м. Убыток этот, я бы добавил, не отражает положения дел, так как за его пределами находятся почти 200 млрд рублей дотации, которую де-факто предоставляет угольщикам РЖД для перевозок сырья на экспорт. Это обычная практика, но в предыдущие годы даже с учетом дотации отрасль была в большом плюсе.
В Кузбассе возникают проблемы не только с выживаемостью производителей, но и со льготным обеспечением углем местных жителей: предприятие «Кузбасстопливсбыт» (ранее муниципальное, но ныне принадлежащее трем кипрским фирмам) недавно прекратило поставки сортового угля гражданам. А в Москве не шустрят: только вчера появилась информация о том, что «Министерство энергетики и ВЭБ.РФ договорились изучить возможные экономические и административные меры поддержки угольной отрасли» — хотя Владимир Путин требовал экстренных мер ровно два месяца тому назад.
Конечно, придумывать «программы оздоровления» отрасли, в которой уже более половины предприятий убыточны — дело интересное и выгодное, но стоит обратить внимание, о каких суммах идет речь: 100 млрд руб., которые могли бы покрыть убыток российских угольщиков, — это расходы всего на 2,5 дня войны в Украине (согласно плану на этот год). Я бы также заметил, что в большинстве развитых стран угольная отрасль уже давно дотационна (к примеру, в Польше угольщики получили в 2023 г. субсидий более чем на €15 млрд.), и вся задача властей заключается лишь в том, чтобы понять этот факт и незначительно расщедриться на фоне нарастающих предпосылок отраслевого и регионального кризиса — который с социальной точки зрения может оказаться серьезнее любого «макроэкономического».
То же самое касается не только отраслевых, но и многих «микропроблем», которые власть так же уверенно не замечает. Официальная статистика дает данные о том, что в 2024 г. в стране радикально (более чем на 50% к 2023 г.) выросли долги по зарплате, но говорит о смешном числе… 507 млн рублей. Мне крайне сложно поверить в такую оценку, так как почти каждый день в прессе встречаются материалы о возбуждении дел в связи с невыплатами или задержками зарплаты (даже в Москве), а на «периферии» практика невыплаты заработной платы в срок становится крайне распространённой (так, недавно депутат Госдумы от Иркутской области рассказал о реальном «финансовом кризисе» в регионе, где десяткам работников котелен не могут вовремя выплатить зарплату, официально составляющую… 25 тыс. рублей в месяц). Похожие новости приходят и с предприятий Урала, Забайкальского края, Новосибирска и ряда других регионов — и часто они усугубляются тем, что предприятия-должники либо глубоко убыточны, либо приближаются к состоянию банкротства.
Во многих сообщениях упоминаются суммы, заставляющие усомниться в том, что 507 млн рублей (менее одной стотысячной годового общероссийского фонда заработной платы) исчерпывают проблему неспособности работодателей расплатиться с работниками. Между тем конфликты, которые могут случиться на данной почве, способны стремительно переметнуться на другие предприятия, где в той или иной степени люди уже сталкивались с похожими проблемами, и это также может иметь последствия, несравнимые с теми, какие (не) вызывает в последнее время рост цен в магазинах.
Правительству следовало бы задуматься о нетрадиционных (прошу прощения за термин) средствах противостояния локальным вызовам. Самым простым могло бы стать обязательное страхование выплат заработной платы по типу того, какое ввёл Банк России в отношении депозитов частных лиц в банках: предприятия отчисляли бы страховые взносы в региональные социальные фонды, которые могли бы обеспечивать бесперебойную оплату труда работников даже проблемных предприятий — скажем, на 6-8 месяцев, пока проблемы не будут решены или работники не найдут себе новые места. Подобные «частные» меры не могут сниматься с повестки дня даже в условиях относительной макроэкономической стабильности — иначе у властей могут возникнуть проблемы.
И как это часто бывает в России, «совершенно неожиданно»…
