Последним сетевым скандалом года оказался спор про то, следует ли брать на веру ту воинственность россиян, которую вычитывают из отчетов опросных служб.
Русь провоенная
Старт этой буре страстей дала Мария Снеговая, сотрудница вашингтонского Центра стратегических и международных исследований.
Ее короткий доклад, резюмирующий общедоступные результаты опросов, увенчан выводом, что поддержка россиянами войны даже и понятна, «учитывая годы государственной идеологической обработки, наследие советских убеждений, отсутствие альтернативных нарративов в общественной сфере, и более прагматичные соображения, такие как адаптация и избежание когнитивного диссонанса».
Это безобидное наблюдение, конечно, не вызвало бы споров. Но Снеговая дополнительно обратилась через соцсети к землякам с еще более кратким и строгим изложением своих мыслей на русском языке.
С решительностью человека, знакомого с российскими реалиями по научным монографиям и семинарам, исследовательница указала, что «большинство уважаемых социологов и политологов» доверяет российским опросам; что модернизация России не сработала и средний класс поддерживает войну больше бедных; что сложился «поколенческий континуум», т. е. молодежь, как и старики, настроена провоенно; что «либеральный прозападный сегмент в стране невелик (~7–10% населения)», и что не стоит даже и пытаться разубеждать россиян, поскольку «они не хотят знать то, что нарушает их внутренний комфорт».
Слово и дело
Вот тут шум и поднялся. Возмущенные критики Снеговой заверяют, что опросы — липа, а ответы россиян полстерам отображают только их страх перед начальством. Представление о том, как клокочут страсти, можно составить, например, по этому обзору.
Любопытно, что в спор относительно ошибок исследовательницы в толковании самих опросов никто не вступил. Хотя, например, упомянутого «поколенческого континуума» опросы как раз и не фиксируют.
В самой свежей, ноябрьской волне исследования Russian Field молодые респонденты подавляющим большинством (68% к 17%) поддерживают переход к мирным переговорам, в то время как пожилые настроены воинственно и по вопросу о продолжении «СВО» разделились пополам (46 к 47%). Но я сейчас пишу не ради этих деталей.
Потому что сам этот спор ушел в ложное русло.
Во-первых, доверие к опросам увязывается в нем с верой в заведомую провоенность российской публики, якобы однозначно из этих опросов вытекающую. Хотя в действительности опросы показывают разное.
Во-вторых, и сама Снеговая, и ее оппоненты именуют «поддержкой войны» или «выступлениями против войны» вовсе не реальные действия, а всего лишь высказывания респондентов, сделанныие ими в интервью с полстерами. Но даже самая воинственная или самая антивоенная фраза редко конвертируется в воинственный или антивоенный поступок.
Шесть условий
Думаю, тому, кто хочет продвинуться в понимании россиян, стоит отойти от этого спора и исходить из следующих соображений:
Во-первых, основные опросные службы, даже и такие верноподданические, как ВЦИОМ, напрямую не фальсифицируют свой продукт. Их отчеты заслуживают серьезного отношения.
Во-вторых, россиянин не всегда говорит полстерам лишь то, что ему диктует страх перед начальством. Если бы опросы проводились в 1950-м, они отображали бы благоговение перед Сталиным лично и советской властью в целом. Но уж сегодня-то мы знаем, что это благоговение объяснялось не только страхом.
В-третьих, ответы россиян на лобовые и явно пугающие вопросы, вроде напрямую выясняемого доверия к вождю, как раз и наиболее банальны и наименее интересны. Текущие рейтинги Путина по «Левада-центру», ФОМу и ВЦИОМу почти одинаковы (от 79 до 87%). Они мало менялись в эти три года. Тут ловить нечего.
В-четвертых, профессиональные опросные службы знают, с кем имеют дело. У них в запасе есть индикаторы похитрее. Например, ВЦИОМ задает публике также и «открытый вопрос» (без подсказывания фамилий), прося самостоятельно вспомнить каких-нибудь вызывающих доверие или, наоборот, вызывающих недоверие государственных деятелей. Уровень доверия Путину, определенный таким способом, составляет сейчас 37% (при 5% вспомнивших, что они ему не доверяют). Это, хоть и ненамного, но выше, чем до войны.
А скажем, Шойгу, который перед войной был по популярности вторым после вождя, с началом «СВО» быстро сдулся. Именно в нем, а не в Путине, стали видеть главного виновника непобеды. Его падение читалось в ответах на «открытые вопросы» по меньшей мере за год до того, как произошло. А сейчас бывшего героя почти забыли, и если вспоминают, то с неприязнью. Его фамилию без подсказок упоминают с доверием только 2% опрошенных, а с недоверием — 7%.
Свои полезные нелобовые вопросы есть и у ФОМа, и у «Левады». Например, фирменный еженедельный вопрос ФОМа про то, «спокойным» или «тревожным» является «настроение окружающих», наглядно выявлял всплески массовой паники осенью 22-го во время мобилизации и весной нынешнего года из-за теракта в «Крокусе».
В-пятых, опросы — вещь ограниченная и могут дать только то, что могут дать. Скажем, упомянутое желание молодежи, чтобы «СВО» поскорее закончилась, четко выявляется опросом, но никак им не объясняется. Пацифизм может исходить не только из моральных, но и из шкурных соображений. Ведь мобилизация грозит именно молодежи, а не пенсионерам. Чтобы всерьез разобраться, нужны исследования более высокого уровня.
Если они проводятся, то заслуживают особого внимания — как, например, исследование «военных» настроений в трех регионах, проведенное «Лабораторией публичной социологии» методом включенного наблюдения. В нем был выявлен, например, разрыв между завоевательной одержимостью властей и более спокойным национализмом рядовых лоялистов.
И, наконец, в-шестых, — соображение, еще более важное. При таком режиме, как российский, значение имеет не то, что подданный говорит на кухне или в интервью опросной службе, а только то, что он делает. Послушен ли он начальству? Если послушен, то его оценки и позиции, излагаемые непублично, расцениваются как безвредная болтовня. В том числе и им самим.
Совесть не замучает
Поддерживать войну — это значит делом помогать режиму ее вести, а не судачить за пивом о геополитике.
Снеговая и ее единомышленники не чувствуют этой разницы. Поэтому называют «поддержкой войны» не дела, а слова, и притом слова, фигурирующие в наименее достоверных разделах имеющихся опросов. Реальность воюющей России не очень похожа на те картины, которые рисуют обе стороны в этой полемике. Нет ни слепого слияния народа с начальством, ни массового отторжения войны.
Несмотря на нехватку солдат, Путин боится устроить еще одну мобилизацию. Ее проведут только в крайнем случае. Она не вызовет восстания, но безусловно создаст панику, чреватую даже и беспорядками. Запас наемников-добровольцев тоже не так велик. Поэтому властям придется либо искать перемирия, либо ужесточать режим и резко увеличивать армию. Развилка на предстоящие несколько месяцев именно такая.
Все имеющиеся факты, а также и выводы, вытекающие из достоверных исследований, ведут к этому предположению. И только один опрос, ссылку на который я, так и быть, не дам, ошибочно утверждает, что россияне якобы согласны пойти служить. Его устроители допустили типовую ошибку — приняли балабольство публики за намерение воевать.
В действительности низы уже устают от войны. Доля предпочитающих мирные переговоры выросла за три года вторжения с 35 до 53%. Государство сильнее народа и, если захочет, вполне может продолжать свою «СВО». Но атмосфера меняется, и в этом случае режиму придется найти новые ходы, чтобы победить народную усталость.
Следует ли отсюда, что народ миролюбив и мучается совестью? Нет, не следует. «Не нужно пытаться заставить почувствовать вину и каяться. Видно, что людям это все не близко. Потребность в критике войны и внутренней российской политики довольно сильно развита у людей. Когда люди в России критикуют войну, они критикуют ее как вредную для России в первую очередь, а не для Украины». Это один из выводовупомянутого проекта «Лаборатории публичной социологии».
Путин не так уж ценим своим народом. Он не особенно укладывается в его понятия об идеальном правителе сталинского типа. На поддельность популярности вождя указывают достоверные, скорее всего, оценки, сделанные у нас социологами прямо в процессе «президентских выборов» в марте 2024-го. Их триумфальный исход был сильно преувеличен.
Широкие массы совершенно спокойно приняли бы свержение и последующее разоблачение Путина, если бы кто-нибудь наверху это устроил.
***
Российский народ словом и делом поддерживает державу и державность, а вовсе не данного вождя и не данную войну. Вряд ли этот вывод будет по душе обеим сторонам нашего сетевого спора — и «антинародной», и «пронародной».
Народ вполне готов к заключению мира с Украиной, особенно по линии нынешних фронтов. И до следующей войны будет миролюбив. Готов к очередному примирению с Западом. Это ведь так же легко, как очередной раз бросить курить. А еще готов и к какой-нибудь генеральной антикоррупционной кампании, и к точечным, а пожалуй и к неточечным расправам с классом чиновников. И вообще к любой из традиционных процедур духовного возрождения и модернизации России.
Он не готов только к тому, чтобы самому распоряжаться в собственной стране и самому отвечать за ее деяния.
