Вот читатели, которые задавали вопросы Владимиру Зеленскому: Николя, 45 лет, международный консультант; Рипсиме, 51 год, консультант по управлению рисками, Париж; Жан-Мишель, 55 лет, органический садовник, Орво; Жюли, 22 года, студентка, Париж; Фират, 36 лет, Ножан-сюр-Марн, строитель.
Владимир Зеленский ведет войну. Из Украины приходят плохие новости. Владимир Путин заявил, что в 2024 году «освобождено» 189 украинских населенных пунктов. Русские танки стоят у крупного шахтерского города Покровска, логистического узла на Донбассе, региона, который так хочет целиком захватить Москва.
Менее чем через месяц главе украинского государства также придется иметь дело с Дональдом Трампом. Избранный президент США регулярно обещает остановить войну. «Это кровавая бойня», — заявил он и призвал Зеленского обсудить ситуацию с Владимиром Путиным. Американская военная помощь может иссякнуть.
В разговоре по видеосвязи с читателями Le Parisien Владимир Зеленский стучит кулаком по столу. Говорят, что он готов на территориальные уступки в обмен на мир? Никто не должен говорить вместо меня, жестко отвечает Зеленский, — ни о «независимости Украины», ни о Путине, которого надо «поставить на место». Накануне поездки в Брюссель в эту пятницу он настаивает на необходимости Украине срочно вступить в НАТО для обеспечения безопасности.
Рипсиме. Вы приехали в Нотр-Дам-де-Пари, и публика вам горячо аплодировала. Это согрело ваше сердце?
— Это сделало меня очень счастливым. Это было очень приятно, как с человеческой, так и с политической точки зрения. Спасибо за эти аплодисменты. Я понимаю, что они были адресованы не лично мне, а всему украинскому народу, нашим военным, тем, кто демонстрирует силу в борьбе за свободу и жизнь. Это важный сигнал: Франция поддерживает президента Украины. Я также поздравляю президента Макрона и его команду с успешным восстановлением этой архитектурной жемчужины всего за пять лет. Это победа французского народа.
Каковы ваши отношения с Эмманюэлем Макроном?
— У нас очень хорошие отношения. Я очень ценю его поддержку. Наша первая встреча состоялась еще до моего избрания. В начале крупномасштабного вторжения Эмманюэль был одним из немногих лидеров, с кем я почти каждый день разговаривал по телефону, без посредников и протокола. Мы прямо говорили о проблемах, о том, что необходимо делать. Эмманюэль всегда был частью этого небольшого круга из пяти-семи лидеров, болеющих за Украину. Я ему очень благодарен.
Жюли. Дональд Трамп займет Белый дом через месяц. Что это меняет для Украины?
— Это новый президент и другая команда. Изменения неизбежны. Для нас очень важно, чтобы новая команда была за Украину, а не наоборот. Нам более чем достаточно сюрпризов от такого соседа, как Россия. Мы хотели бы видеть более сильную поддержку Украины со стороны США. Наша команда уже работает с командой президента Трампа. Мы будем строить отношения с новой администрацией, это будет нашим приоритетом. США есть и остаются нашим главным донором в этой войне, хотя для Украины, хочу подчеркнуть, важны и Европа, и США. Мы не ставим никого выше другого. Америка может иметь влияние на Путина. Европейский Союз — наше будущее. Здесь мы видим себя.
Дональд Трамп пообещал заключить мир за сутки. Он объяснил вам в Париже, как собирается это сделать?
— Это непросто. Ему очень хочется сделать все быстро. Я слышал это и во время нашей встречи в Париже в присутствии Эмманюэля Макрона, и во время двусторонней встречи [с Трампом] в сентябре. Трамп погрузится в детали, когда действительно сможет это сделать. Пока он еще не в Белом доме и не может иметь доступа ко всей информации — от разведки, министерства обороны, из дипломатических каналов… После того как он все это получит, мы сможем поговорить, располагая одинаковым количеством информации. Он также знает мое желание не спешить, чтобы не нанести вреда Украине. Страна долгое время боролась за свой суверенитет. Независимо от того, сколько президентов или премьер-министров хотят объявить об окончании войны, мы не собираемся просто сдаться и отказаться от своей независимости. Опасно было бы просто так сказать: мы заморозим войну и придем к соглашению с русскими.
Почему опасно?
— Путин убил много украинцев, в том числе мирных людей. Он продолжает убивать — каждый день. Он наносит ракетные удары, он пытает, он уничтожает памятники архитектуры, он оккупирует наши земли — страдают миллионы людей! Восемь миллионов украинцев изгнаны, еще миллионы вынуждены покинуть разрушенные дома. Мы не можем забыть того, что он сотворил, иначе и другим диктаторам захочется сделать нечто подобное и совершенно безнаказанно. Да и самому Путину это даст возможность повторить [агрессию]. В Чечне, в Грузии, в Молдове, в Сирии, в Африке он делает примерно одно и то же. Путин — бумеранг: он возвращается, пока не получит то, чего хочет. Но впервые за тридцать лет власти ему действительно противостоит страна.
Рипсиме. Это то, что вы говорите в Украине тем, кто хотел бы, чтобы это прекратилось?
— Нашим мужчинам не нужны объяснения. Они знают, что, если мы не остановим Путина, он продолжит нас уничтожать. Путин считает, что Украины не существует. Очевидно, что после трех лет войны наблюдается большая усталость. Особенно в моменты, когда поддержка некоторых стран начинает ослабевать. Но украинцы тоже едины. Они защищают свою страну. Как еще можно поступить, когда прямо к тебе в дом вторгается злоумышленник, грабит, лишает жизни твоих близких, истязает их, а потом еще и остается и живет в твоем доме? И тут вам говорят: вы должны договориться с этим агрессором. Но как? Злоумышленник должен понести ответственность! Мы все хотим, чтобы война закончилась как можно быстрее, и мы сделаем все возможное, чтобы добиться этого. Мы прибегнем к дипломатии. Но дипломатия не значит простить Путина. Мы не простим, потому что уважаем международное право. Мы не можем допустить, чтобы оккупация была узаконена. Тот, кто виновен, должен ответить за содеянное. Без справедливости не будет победы.
Жюли. Вы говорили о дипломатическом решении, чтобы остановить эту войну. На какие компромиссы вы готовы пойти? Отдать, хотя бы на время, Крым или Донбасс?
— Мы не можем отдать свои территории. Конституция Украины запрещает нам это делать. Де-факто эти территории сегодня контролируются россиянами. У нас нет сил, чтобы отвоевать их. Мы можем рассчитывать только на дипломатическое давление международного сообщества, которое заставит Путина сесть за стол переговоров. Я удивляюсь: почему Запад, который нас поддерживает, не воспринимает этой необходимости всерьез? Почему с начала войны нас массово не оснастили оружием? Мои слова могут показаться дерзкими, но у меня впечатление, что все боятся путинской России. И он пользуется своей безнаказанностью. Нам нужны сильные Америка и Европа, чтобы оказать давление на Путина и остановить эту войну.
И отказаться от вступления в ЕС или НАТО?
— Как вы себе это представляете? Украинский народ, не я, выбрал быть полноправным членом Европейского союза. Почему Путину позволено вмешиваться в наш выбор? Время колониализма прошло. Путин не играет в политическую игру. Он наносит удары ракетами. Почему весь мир позволяет ему это делать? США, Китай, Индия, Евросоюз… Я не понимаю! И отказаться от НАТО? Что нам предлагают взамен? Мы осознаём опасности и вызовы. Кто может гарантировать, что Путин не продолжит атаковать Украину? Какая страна поможет нам своими самолетами, своими войсками? Сегодня у нас есть только двусторонние гарантии с нашими партнерами о военной и финансовой поддержке… Но если Путин вернется со своими миллионами людей, будем ли мы снова защищаться в одиночку? Станем ли мы опять свидетелями смерти наших женщин и детей? Вопрос не о вступлении в НАТО, а о нашей безопасности.
Фират. Пугает ли вас угроза Путина применить ядерное оружие? Как вы думаете, он на это способен?
— Только сумасшедшие не боятся [ядерного] оружия. Владимир Путин сошел с ума, и его удары ракетами все время доказывают это. Его угрозы должны пугать весь мир. Мы говорим о ядерной войне! Мы должны принять все возможные санкции, чтобы ни один лидер в мире и подумать не мог о ядерной агрессии, не только Путин, все! К сожалению, мы не видим адекватной реакции.
Николя. Могли бы вы лично сесть с Путин за стол переговоров?
— Важен не человек перед тобой. Важно состояние, в котором вы находитесь, когда ведете переговоры. Я не считаю, что мы находимся в слабой позиции, но и сильной ее не назовешь. Мы в НАТО? Непонятно. Будем ли мы частью Евросоюза? Да, в будущем, но когда? Сесть за стол с Путиным в этих условиях — значит, дать ему право решать все в нашей части мира. Сначала мы должны разработать модель, план действий, мирный план, назовите как хотите. Затем мы сможем передать его Путину или, шире, россиянам. Но я настаиваю: ни один лидер в мире не имеет права вести переговоры с Путиным без Украины. Мы никогда никому не делегировали этот мандат. Мы жертва. Было бы несправедливо, если бы все вокруг начали нам объяснять, как должна жить Украина. Французы во Франции, итальянцы в Италии или американцы в США знают, чего они хотят для себя. Украинцы тоже знают.
Жан-Мишель. Вы регулярно ездите на линию фронта. Каково душевное состояние солдат? Они все еще верят в победу?
— Они верят в Украину, они хотят победы. Это бесспорно. Солдаты на фронте — героические люди, которые сейчас измотаны, особенно там, где пополнение идет медленно и где каждый день наносятся удары ракетами или беспилотниками. Мы благодарны партнерам, но процессы сотрудничества часто идут медленно. Между моментом, когда страна говорит: «я дам», и моментом, когда эта поддержка действительно приходит, иногда проходит полгода, а то и год! Бывает и так, что это оружие старое или в плохом состоянии. Все это оказывает влияние на моральный дух украинских военных.
Рипсиме. Недавно вы снизили призывной возраст. Как реагирует молодежь? Планируете ли вы снизить его еще сильней?
— Мы знаем, что чем моложе люди, тем они физически более энергичны. Но мне важно сохранить нашу молодежь. Современная война — не только окопы и автоматы, это еще авиация и беспилотники. Мы должны усилить технологическую составляющую нашей армии. Именно так можно выиграть современную войну! Наши партнеры должны инвестировать в укрепление нашего оборонного потенциала. Мы должны иметь самую современную и комплексную систему противовоздушной обороны. Мне иногда говорят, что на Западе недостаточно ресурсов, чтобы своевременно произвести эти системы, а те, что есть, уже развернуты и их не так много. Хорошо. Дайте нам лицензии! Мы будем производить сами оружие (особенно ракеты) и системы обороны.
Фират. В сообщениях прессы сообщается, что Украина оказала помощь сирийским повстанцам. Так ли это?
— Нет, официальной информации по этому поводу у нас нет. Мы говорили о гуманитарной помощи. Мы готовы помочь сирийскому населению продуктами, нашими крупами или кукурузой.
Жюли. Франция тратит деньги на Украину. Объясните мне, почему мы должны продолжать поддерживать вас…
— Если война продолжается, это не значит, что вы слишком сильно помогли Украине. Наоборот, это потому, что помощи недостаточно. Мы благодарны за то, что получили, но нам нужна дополнительная помощь. Это инвестиции в защиту Европы. Если Украина проиграет, Россия нападет на другие европейские страны, в том числе на членов НАТО. Неизбежно. Она будет продвигаться еще быстрее, потому что будет осознавать, что разгромила одну из самых опытных армий на европейском континенте. С 2014 года, с первой оккупации наших территорий мы приобрели военный опыт, которого нет у большинства европейских армий.
Фират. В Украине этой зимой отключают электричество. Как справляется украинский народ?
— У нас есть генераторы. У нас также есть возможность импорта электроэнергии из Евросоюза, но это сопряжено с риском, поскольку Россия дотягивается [ракетами и беспилотниками] до каналов импорта. У нас, конечно, есть свой газ, и его достаточно для удовлетворения потребностей населения, но очевидно, что Россия наносит и будет наносить удары по энергораспределительным центрам. Короче говоря, нам нужно больше систем противовоздушной обороны, больше физической защиты, но также и больше возможностей для нанесения ударов по России с далеких расстояний. Россия сокращает свои удары по Украине, когда мы начинаем достигать российской территории. Столкнувшись с такими варварами, как россияне, мы должны прибегнуть к понятным им методам.
Жан-Мишель. Вы носите форму уже три года. Вы стали военачальником…
— То, что на мне надето, — не военная форма. Я бы никогда не позволил себе ее носить: я слишком уважаю военных. Моя одежда похожа на военную, но форму можно носить только тем, кто с оружием в руках находится на передовой. Лично мне интересны те, кто носит форму, хотя никогда не был на фронте.
Чему эта война научила вас?
— Я узнал, что мужчина должен ценить простые вещи. Иногда мы путешествуем по миру в поисках счастья или ответов на наши философские вопросы: что мы делаем на этой Земле? Каков наш путь? А на самом деле ответы находятся в пределах досягаемости, они всюду, прямо вокруг нас: среди наших близких, в нашей семье, в наших детях, в наших родителях, в нашей любви. Мы иногда думаем, что в другой стране нам бы жилось лучше. Что же, лучшая страна — та, где мы. Это одно из величайших достижений нашей военной жизни, нашей страны, нашей земли, нашей семьи.
Рипсиме. Как ваша семья? Вы будете с детьми на Рождество? Мы видим, как много это значит для вас.
— Вы правы: семья придает мне сил. Всякий раз, когда у меня есть возможность, я провожу время с теми, кто позволяет мне подзарядиться. Но и они говорят мне, что я даю им силу: взаимная выгода (смеется)! Что касается праздников в конце года, то пока не знаю. Если смогу провести с ними Рождество и Новый год, буду очень рад. Не получится — отложим встречу. Впереди у нас еще много праздников, а страна — только одна. Новогоднее торжество? Давайте честно. Сегодня это не тот день, которого мы ждем. Праздновать — значит быть с теми, кого любишь.
Вы не были в отпуске уже три года. Как вы держитесь?
— Это вопрос мотивации. Я сейчас живу так, как хочу жить. Никто не может отобрать у меня этого. Многие великие люди отдали жизнь, чтобы их близкие, их семьи были свободны. Это меня вдохновляет.
Николя. Извините, мой вопрос может показаться неуместным. Вы сделали себе имя, заставляя людей смеяться. Как вы думаете, сможете ли вы однажды снова рассмешить публику?
— (Улыбается.) Почему вы думаете, что это неуместный вопрос? Очень даже хороший вопрос! (Задумывается.) Честно говоря, это будет зависеть от человека внутри меня. Война так сильно подействовала на всех нас… Если я не потеряю того, кем я был глубоко внутри, тогда все возможно. Но очень сложно.
Есть ли что-то, что вы бы сегодня сделали по-другому?
— Я принимаю решения каждый день. Иногда десятки решений и почти одновременно. То, что мы до сих пор держимся, думаю, — потому, что большинство решений было верным. Но, конечно, не все дали результат.
Жан-Мишель. Что вы будете делать после войны?
— У меня много проектов. Много проектов! Буду делать все то, что люди делают каждый день в мирное время. Все! Буду навещать родителей, а не говорить с ними по телефону. Буду играть в футбол с сыном. Буду разговаривать об образовании с дочкой. Буду вместе с женой. А знаете, я бы хотел просто сходить в кино! Как давно я не был в кино! Посмотреть что-то простое, незамысловатое, и чтобы вокруг не было телохранителей. Только с семьей и с попкорном. Но я так устал, что боюсь уснуть во время сеанса…
Жюли. Спасибо за ответы! Но я бы хотела еще спросить: какой вы видите Украину завтрашнего дня?
— Украина восстановится. Мы все восстановимся. Камни нужны, чтобы ремонтировать мосты и здания, но самым важным будет психологическое восстановление. Нам предстоит чинить сознание ребят, вернувшихся с фронта. Нам надо подумать о тех семьях, которые никогда больше не смогут собраться вместе: война забрала их самых близких. Государство должно поддержать эти семьи. Общество в целом должно вернуть вкус к жизни уничтоженным войной людям. Нам придется принять себя, несмотря на обиды войны, мотивировать себя и начать действовать. Мы заменим инфраструктуру, учреждения, школы и церкви — все, что разрушили ракеты. Но прежде всего нам придется подумать о людях.
