Изначально ожидалось, что кандидатура будет объявлена уже на следующий день после того, как Мишель Барнье подал в отставку, или, в крайнем случае, в понедельник или вторник. Однако и во вторник Эммануэль Макрон пообещал, что имя будет названо «в течение 48 часов».
Поэтому, когда в четверг днем появились сообщения, что президент срочно возвращается из Варшавы, все были уверены: он делает это, чтобы закончить затянувшуюся неопределённость. Но этого не произошло. Вечером официальный представитель Елисейского дворца сообщил, что имя нового премьера станет известно лишь на следующий день.
Журналисты обвиняли Макрона в «прокрастинации», а в обиход вошло выражение «белый дым над Матиньонским дворцом», с отсылкой к конклаву кардиналов при избрании папы римского. Однако многие обозреватели уже задаются вопросом: не придётся ли им через пару месяцев снова обсуждать кандидатуру очередного премьера, которая станет таким образом уже седьмой за время президентства Макрона.
Новый старый политик
73-летний Франсуа Байру — основатель и давний лидер правоцентристской партии «Демократическое движение» (MoDem). Партия известна, в частности, тем, что в 2017 году участвовала в законодательных выборах совместно с новоявленной партией Макрона, которая тогда называлась «Вперед, Республика!». Однако как MoDem, так и сам Байру получили от этого союза крайне ограниченные политические выгоды. Партия заняла второстепенные позиции, а Байру пробыл министром юстиции всего месяц и четыре дня.
Но сейчас более важно то, что, согласно опросу службы Elabe, проведённому по заказу телеканала BFMTV накануне назначения премьера, 41% французов высказались против того, чтобы главой правительства стал представитель какой-либо политической партии. Большинство респондентов предпочли бы видеть на этом посту представителя гражданского общества или делового мира. Лишь 6% поддержали кандидатуру премьера, связанного с президентской партией.
Популярность самого Макрона, согласно другому опросу (Le Point — Cluster17), лишь немного превышает 20%, что сопоставимо с временами кризиса «желтых жилетов» в 2018 году. А более половины французов (54%) и вовсе заявили, что хотели бы, чтобы президент подал в отставку. Но в своём обращении к нации, посвящённом отставке правительства, Макрон исключил такой вариант, заверив, что намерен оставаться на своем посту до конца мандата в 2027 году.
Настроения в обществе вынуждают политические партии учитывать вероятность досрочного роспуска парламента, который, согласно Конституции, может состояться в июле 2025 года. Сам Макрон отвергает эту возможность тоже, заявляя о своём намерении не распускать Национальное собрание до конца своего срока. Но понятно, что на фоне нынешней нестабильности и факторов, приведших к последнему кризису, это решение вполне может быть пересмотрено.
Основным источником напряжения остается бюджет. Попытка его принятия без обсуждения, используя статью 49.3 Конституции, которая позволяет это сделать, поставив на другую чашу весов доверие правительству, и стала причиной недавней отставки премьера.
В бюджете множество спорных вопросов, в числе которых финансирование дефицита социального страхования, индексация пенсий и налоги.
Совершенно неясно, когда будет представлен новый проект бюджета. Сейчас страна будет жить по так называемому «специальному закону», основанному на показателях 2024 года, минимум до февраля. Но хотя нового проекта бюджета нет, ожесточенные споры о нем идут. Франсуа Байру, возможно, снова придётся прибегнуть к статье 49.3. Что создаёт очевидный риск повторения ситуации с вотумом недоверия.
Время ультиматумов
Макрон пообещал не распускать летом парламент, если тот воздержится от голосования по вотуму недоверия. В свою очередь, партии заявили, что не будут инициировать вотум недоверия, если не будет использоваться статья 49.3 Конституции. Оба эти обещания остаются под вопросом.
И вишенка на торте: стали известны детали беседы между Макроном и Франсуа Байру, которая состоялась в пятницу утром в Елисейском дворце и длилась почти два часа. Все тогда гадали, почему так долго. Оказалось, президент изначально хотел назначить премьер-министром не Байру, а вице-президента Национальной ассамблеи Ролана Лескюра. Он пытался уговорить Байру согласиться на пост второго человека в правительстве, но тот был категорически против. Говорят, он был в бешенстве и пригрозил, что в этом случае его MoDem вообще покинет правительственную коалицию.
Одновременно с этом звучат и разные другие условия, часть из которых уже не выполнена. Например, социалисты, коммунисты и экологи заранее заявили, что откажутся от использования вотума недоверия, только если премьером станет кандидат от левых. Франсуа Байру, очевидно, таковым не является. А именно социалисты, несмотря на их сравнительную немногочисленность в парламенте (66 мандатов), оказались ключевой силой, обеспечившей отставку предыдущего правительства. Поэтому президент, обращаясь к французам, упрекнул социалистов, назвав их не напрямую, а теми, кто «ещё вчера управлял Францией», в том, что они помогли «антиреспубликанскому фронту», объединившему крайне правых и крайне левых.
Можно ожидать, что новые ультиматумы и требования будут выдвигаться и при формировании правительства, и после этого.
Непримиримые
Поначалу Франсуа Байру пообещал объявить состав нового правительства уже чуть ли не во вторник, потратив весь понедельник на консультации с различными политическими силами. Сначала он встретился с лидером «Национального объединения» (RN) Марин Ле Пен, затем — с Габриэлем Атталем, возглавляющим пропрезидентскую парламентскую группу «Вместе за Республику». Позже в его графике значились переговоры с представителями «Непокорённой Франции» Жан-Люка Меланшона (которые от встречи отказались), социалистами, MoDem и другими. Но к вечеру оказалось, что переговорить, кроме как с RN и «Вместе за Республику», Байру удалось только с социалистами.
Поэтому пришлось составлять новое расписание на вторник, согласно которому занят весь день, а окружение Байру вечером анонимно сообщило журналистам, что он теперь надеется объявить о составе правительства "до Рождества".
Оно и понятно. Вероятность достижения консенсуса со столь разрозненными и зачастую непримиримыми политическими силами за один-два дня изначально выглядела невысокой. И именно из-за этих разногласий значительная часть министров из старого правительства имеет неплохие шансы на то, чтобы сохранить свои посты. Чего они, безусловно, почти все хотят.
Насколько это решение будет соответствовать концепции «правительства общих интересов», о которой говорил Эмманюэль Макрон, трудно сказать. Но именно на это большинство французов вряд ли обратит внимание: по данным опросов, проведённых в конце ноября, они в основном помнят лишь тех министров, кто занимает ключевые посты. Значительная часть граждан хотела бы, чтобы Рашида Дати сохранила должность министра культуры, Себастьен Лекорню продолжил руководить министерством вооруженных сил, а Брюно Ретайо остался на посту министра внутренних дел.
Признаки того, что это весьма вероятно, уже появились. В первый день после своего назначения Байру встретился с Брюно Ретайо. А вот встреча, которая произошла у него позднее, еще более интересна: он принял Пьера Московиси, нынешнего главу Счетной палаты, которого ранее также называли возможным кандидатом на пост премьера, а сейчас ему пророчат портфель министра финансов.
Такой выбор кажется логичным, учитывая, что новому премьеру потребуется привлечь в правительство как можно больше политиков с имиджем «левых». У Московиси такая репутация есть, несмотря на то, что он давно покинул ряды социалистической партии и при удобном случае напоминает об этом. Если его назначение состоится, именно он окажется на линии огня. И вовсе не очевидно, хватит ли даже его опыта (он уже занимал пост министра финансов при Франсуа Олланде), чтобы справиться с ворохом накопившихся проблем, которые он сам сравнил с «бюджетными Гималаями».
Деньги, деньги, деньги
Совершенно очевидно, что бюджетный дефицит Франции за 2024 год превысит 6% ВВП, то есть окажется почти в полтора раза выше запланированного. Одной из основных причин такого роста стало именно летнее решение Макрона о роспуске парламента и связанная с этим разбалансировка системы управления. На недавних слушаниях в Сенате по поводу столь значительного превышения запланированных показателей звучали слова о «бюджетной безответственности».
Пьер Московиси, возглавляющий Счетную палату и поэтому, возможно, лучше всех других владеющий цифрами, отмечает, что предпосылок для снижения дефицита в следующем году нет. Напротив, если политический кризис углубится на фоне возможных новых отставок правительства и/или перевыборов, о нынешнем уровне дефицита в 6%, возможно, придется вспоминать как о благополучных временах.
Франция очень далека от ситуации, в которой когда-то оказалась Греция, и обладает куда большим запасом экономической прочности. Но ситуация складывается тревожная. Конечно, обслуживание госдолга обходится Франции значительно дешевле, чем, например, России, так как текущая ключевая ставка ЕЦБ составляет 3,4%, а не 21%, как у российского Центробанка. Да и проблем с поиском источников финансирования долга нет никаких. Но стоимость обслуживания государственного долга уже превысила 50 миллиардов евро в год. А это — по кругу — также становится серьёзной нагрузкой на бюджет. Для сравнения: это почти в два раза больше, чем дефицит соцстраха. Все это становится непозволительной роскошью и угрожает будущему страны.
Отсутствие нового бюджета и жизнь по «специальному закону» приведут к нескольким парадоксам. Инфляцию никто не отменял, а она означает не только рост цен, но и рост зарплат. Но поскольку прогрессивная шкала налогообложения остается неизменной, некоторые французы автоматически переходят в более высокие налоговые категории. Те, кто не платил налогов, будет вынужден начать их платить, а те, кто платил их немного, станет платить больше. Число таких работников, по оценкам, превысит 300 тысяч. А поскольку речь идет в основном о людях с низкими доходами, которые и так еле сводят концы с концами, это может стать дополнительным фактором недовольства и социальной нестабильности.
В условиях, когда в парламенте представлены 11 политических групп, причем иногда некоторые из них, а иногда почти все договориться не могут, достижение консенсуса по ключевым вопросам становится практически невозможным.
Чтобы пояснить сложность ситуации, можно привести пример перспективы предоставления помощи Украине в тех же масштабах, что и прежде. Две крупнейшие парламентские группы — «Национальное объединение» (RN) и «Непокорённая Франция» (LFI) — хоть и по совершенно различным причинам, но выступают против поставок вооружений или иной помощи. Правда, тут на горизонте опять появляются немногочисленные, но ключевые для голосования социалисты, которые раньше всегда высказывались «за». Захотят ли они поддержать эту позицию или займут нейтральную, воздержавшись от голосования, чтобы не ссориться со своими союзниками-коммунистами, трудно предсказать.
Это, впрочем, не значит, что такой помощи не будет вообще. В конце концов, глава французского государства обладает значительными полномочиями в вопросах внешней политики и обороны, а министерства обороны и иностранных дел имеют в своем распоряжении механизмы перераспределения средств внутри уже утвержденного бюджета, особенно если речь идет о военных или гуманитарных нуждах.
Но все это ещё раз демонстрирует, в насколько непростой период своей истории опять вошла Франция.
