Вину за большие бедствия всегда хочется возложить на других — например, на тех, кто в Кремле. Но Данила Багров из фильма «Брат» и Владимир Путин как явления поп-культуры возникли почти одновременно: запрос на них был огромным. Народ потому и обрадовался путинскому «мочить в сортире», что был уверен: «сила в правде». Как показанные кинематографом ролевые модели связаны с путинской идеологией?
Публикация подготовлена медиапроектом «Страна и мир — Sakharov Review» (телеграм проекта — «Страна и мир») на основе интервью, взятого Верой Рыклиной.
Когда я писал книгу «Плохие русские», я поставил себе цель исследовать этот вопрос вне зависимости от моего отношения к художественному качеству кинопродукции, и анализировал только фильмы, собравшие аудиторию более 1 млн человек. Большие российские блокбастеры по числу просмотров на российском рынке сопоставимы с голливудским кино и иногда его превосходят.
Святые спецслужбы
Именно они выразили идеологию, которую сейчас продвигает власть. Сложно сказать, в какую сторону было направлено влияние: люди, сидящие в Кремле, придумывали идеи, а кинематографисты их подхватывали? Или люди в Кремле просто хотели подольше оставаться у власти и где-то почерпнули идеи, ставшие их идеологией? А может, во всем «виноват» народ: что ему нравится — из того и вылепили идеологию?
Невозможно сказать, что первично, как в парадоксе про курицу и яйцо. Но люди, сегодня поддерживающие войну, выращены и фильмами, о которых я пишу, и интернетом, журналистикой, поп-культурой.
Многие полагают, что во главе страны 25 лет стоят люди без убеждений, которые думают только о личном обогащении. Наверное, есть и такие. Но у руководства страны есть и целый набор «святых догматов». Главный из них: спецслужбы — это важнейший стержень, на который нанизываются государственные интересы. Советский строй обрушился, но один из его стержней — КГБ, НКВД, ЧК, — остался незыблемым. Если бы в 1991 в России провели люстрацию, запретив людям, аффилированным со спецслужбами, заниматься госслужбой, то траектория развития страны была бы ближе к траектории других постсоциалистических государств.
Набор невысказываемых убеждений и идеологий невозможно исследовать через публичные высказывания Путина или Мединского. Для них цель оправдывает средства. Они могут сегодня сказать одно, а завтра другое — то, что удобно в данный момент. Кажется, Путин даже кичится этим. В документальном фильме «Крым. Путь на Родину» (2015) он рассказывает, что перед аннексией Крыма власти специально говорили: у нас нет цели забрать Крым, ведь это была спецоперация. Вот официальное признание: мы соврали, потому что так было нужно. Верить высказываниям и исходя из них анализировать путинскую идеологию невозможно.
Но противоречивость высказываний не отменяет последовательности действий. И культура — не абстрактное облако смыслов. Кремль и Лубянка не участвуют в кинопроизводстве, но действия политиков могли отзываться эхом в действиях людей искусства. А фильмы могли стать первоисточником слова, которое затем подхватывали политики.
Наемный убийца рекламирует Путина
В начале путинского правления, когда еще никто про Путина ничего не понимал, да и в российский блокбастер никто еще не верил, самым популярным фильмом в стране стал «Брат-2». В тот момент в московском метро была рекламная кампания «Комсомольской правды», любимой газеты Путина. Реклама изображала Майю Плисецкую, Путина и Данилу из «Брата-2». Балет — политическое искусство, и Плисецкая олицетворяет классическую культуру, преемственность с СССР, традиционные ценности — «Лебединое озеро» и т. д. Эту рекламу придумал не Путин и не Кремль: наша балерина, наш президент, и Данила, наш брат. Два настоящих человека и один вымышленный.
Путин в тот момент на словах был приверженцем либерально-демократических ценностей. А Данила Багров — наемный убийца. Но это никого не смутило. Меня поразила не сама эта реклама, а то, что она никого не удивила. В США было бы очень стремно сказать: «Рейган — это наш Рэмбо». Хотя Рэмбо, в отличие от Данилы, — позитивный персонаж. Но это несолидно и странно — делать травмированного убийцу предметом политического подражания.
Тогда я работал репортером на «Эхе Москвы», а Путин был и. о. премьера. Весь публичный образ Путина говорил, что «бывших КГБшников не бывает». «Ничего себе», — подумал я тогда. Это ведь человек, который может сказать «мочить в сортире», а может (такой же силы высказывание) «у кого сила, у того и правда». Или наоборот: «у кого правда, у того и сила». В «Брате-2» говорили и так, и этак. Отсюда же «ты мне за Севастополь ответишь» и «русские своих не бросают».
Начиная с этого момента было трудно понять, что сначала — «Брат-2» или Путин, запрос на «Брата-2» или запрос на Путина. Фильм «Брат» обладал взрывным потенциалом. Я думаю, это наш аналог «Таксиста» Мартина Скорсезе: очень сложный, неоднозначный герой вернулся с войны, приехал в большой город к старшему брату и взялся за оружие. Это история разочарований, великий фильм со сложным героем: четыре номинации на «Оскар», Золотая пальмовая ветвь Каннского фестиваля. Роберт Де Ниро играет очень симпатичного героя, но можно ли представить его участником президентской рекламной кампании?
«Брат» разошелся на цитаты, публика этого героя очень любила и сильно удивилась бы, услышав, что это не положительный герой. Его неоднозначность показывалась уже в «Брате-2», где братья отправляются в США, чтобы «показать америкосам, что почем». А заодно — показать зрителям, что американская демократия и либерализм — пустышки, которые ничего не стоят. Можно ли представить себе героя Де Ниро, который отправляется в СССР, чтобы показать «этим русским», в чем сила и правда?
«Брат» был снят в 1997 году, картина отразила первую чеченскую войну и ельцинскую Россию, раздираемую противоречиями, политическим противостоянием и кризисом власти. А «Брат-2», снятый в 2000 году — это уже фильм другого поколения, зафиксировавший новую путинскую эпоху и ее ценности.
Продюссер этого фильма Сергей Сельянов, конечно, сказал бы, что все задумывалось совсем не так: они просто делали коммерческое кино. Но сделанный для этого выбор актеров, сценария, идей неслучаен: он должен был быть точно таким, чтобы фильм понравился широкой публике. Искусство, особенно популярное, — это средство воздействия на массы, осознают это авторы или нет.
Бандиты, они же менты
В феврале 2022 года Голливуд буквально за неделю покинул Россию. С показа было снято много релизов, уже стоявших в расписании кинотеатров, включая нового «Бэтмена». Нужно было затыкать дыру. И в прокат снова выпустили «Брата» и «Брата-2». С большим коммерческим успехом! После этого было бы комично говорить, что авторы имели в виду другое.
Российский кинематограф и путинскую идеологию роднит восприятие насилия как неизбежности и привлекательной стихии, эмоциональное и интуитивное понимание справедливости как стоящей выше закона. За счет этого происходит размывание границы между теми, кто защищает закон, и кто его нарушает. В криминальном телесериале «Бригада» (2002) герой Андрея Панина — типичный «оборотень в погонах»: политик, бандит и милиционер одновременно. А началось все с сериала «Улицы разбитых фонарей», первый сезон которого снимал Александр Рогожкин: обаятельные менты, которым не платят зарплаты, нарушают закон.
В советское время было много споров: Глеб Жеглов подбросил бумажник вору, потому что «вор должен сидеть в тюрьме». Но ведь так поступать нельзя! Именно об этом «Эра милосердия» братьев Вайнеров, по которой сняли «Место встречи изменить нельзя». Высоцкий сделал Жеглова положительным персонажем, публике он очень нравился. Но тогда хотя бы была дискуссия, можно ли так поступать. С тех пор было выпущено много сериалов про бандитов и ментов, которые показываются как взаимозаменяемые. Эти сериалы становятся важной эстетической скрепой путинской России.
Второй канал влияния кино на идеологию — мощная ностальгия по СССР, выразившаяся в гигантском количестве ремейков советских фильмов, начиная с популярнейшей «Иронии судьбы». В СССР не было традиции выпускать фильмы к Новому году. Она сформировалась уже при Путине: елки, смутное предчувствие счастья, стандартный набор на столе (оливье, мандарины) и одни и те же песни в телевизоре (ностальгия, советское детство). На этих чувствах основаны и все ремейки. О том, как новое российское кино одержимо Советским Союзом, я писал в книгах «Оттенки русского» и «Миражи советского».
Третье направление — мощная концентрация на истории, ее переписывании, создании ее правильной версии. Начиная с фильма Владимира Хотиненко «1612» (2007), который намеренно делался к 4 ноября, Дню народного единства. Победа над поляками — праздник, придуманный на ксенофобской идее освобождения русских от оккупации. За переписывание истории берется Первый канал: один из самых дорогостоящих российских фильмов «Викинг» (2016), новые версии декабристского мифа, истории Колчака, крещения Руси… Тогда же около Кремля ставится памятник князю Владимиру, имя которого совершенно случайно совпадает с путинским.
Со временем одержимость историей становится все сильнее и затмевает интерес к будущему. Большой успех выпал на долю фильмов про войну, они стали «главной скрепой». Например, «Сталинград» Федора Бондарчука (2013). Были и неудачи — народ не пошел на дорогостоящую «Брестскую крепость» (2010) и «Утомленных солнцем-2» (2010). Позже снимали уже только военные блокбастеры типа «Т-34» (2018): нужны были фильмы про войну и победу.
Прошлое и самоцензура
В 2010-х годах в Голливуде была выпущена серия фильмов про космос. «Гравитация» (2013), «Интерстеллар» (2014), "Марсианин" (2015) получили «Оскаров» и снискали коммерческий успех. В качестве ответа на них в путинской России снимают «Время первых» (2017) и другие фильмы о космосе. Они вписались в ряд фильмов о нашем славном прошлом, которое заменило будущее. Кино воспевало брежневский застой как эпоху стабильности.
Комедии этого времени продвигали ксенофобию и сексизм. Юмор в кино стал абсолютно аполитичным со времен разгрома «Кукол» на НТВ. И интеллигентный «Квартет И», и Comedy Club старались не смеяться над тем, над чем опасно смеяться. Даже программа «Вечерний Ургант» на Первом канале, где я долго работал, критиковала власть и была более зубастой, чем снимавшиеся в то время комедии, где, как максимум, можно было высмеять выдуманного мэра или олигарха.
Еще одна интересная страница — фильмы-катастрофы, начиная с «Метро» (2013). Это канал для выражения фрустрации, страха от терактов, взрывов жилых домов и т. д. На этих тревогах и страхах поднялся Путин, но снимать об этом кино было нельзя. Поэтому снимали о катастрофах, от которых нас спасали Данила Козловский, Сергей Пускепалис и др. Эти фильмы стали способом проговаривания того, о чем нельзя говорить.
В разгар войны пошла новая волна кино: сказки. Реальность уже ни в какой форме нельзя было отражать на экране. Поэтому Россия стала страной сказок, начиная с невероятного успеха «Чебурашки» (2022), который собрал 22 млн зрителей, став самым кассовым российским фильмом. Он эксплуатирует ностальгию по советскому детству, рассказывая, что мы все хорошие, что зла в мире нет, это лишь случайное недопонимание.
На недавнем Венецианском фестивале демонстрировали канадский фильм «Русские на войне» Анастасии Трофимовой. Там показаны контрактники. У одного из них майка с Чебурашкой и написано: Чья Russia? Это патриотическая футболка, а не высмеивание пропаганды. Миролюбивый Чебурашка стал главным символом «СВО». На фронте популярны нашивки «Отчебурашим!» — то есть убьем врагов на войне.
Эти наборы идей и скреп отчетливо присутствуют в кино. Каждый из них — паттерн, который развивается в нескольких суперпопулярных фильмах. Другие популярные фильмы укладываются в те же паттерны.
В то же время снималось много хороших фильмов, но они никогда не были сильно популярными. «Притяжение» (2017) Бондарчука — это антиксенофобской фильм. Но уже следующий его фильм «Вторжение» (2019) с теми же персонажами — идеологически совершено иной. У Бондарчука была антитоталитарная картина «Обитаемый остров» (2008). Антитоталитарное кино было фестивальным, оно собирало небольшую аудиторию.
Сейчас в России жесточайшая цензура. А самоцензура еще сильнее: скажешь что-то не то, и твоему фильму, на который потрачено несколько миллионов долларов, без объяснения причин не выдадут прокатное удостоверение. А за пределами России его никто показывать не будет.
Молчание или согласие
Эмиграция в киноиндустрии — серьезнейшая проблема: режиссеры, решившие осудить войну и уехать из России, должны встроиться в западную индустрию или замолчать. Нужно суметь снять фильм на другом языке на деньги продюсеров, которые должны знать твое имя. Это крайне сложно. И даже на такие фильмы очень сложно найти дистрибьюторов.
Андрей Звягинцев, обладатель главного приза Венецианского фестиваля, двухкратный номинант на «Оскар», хочет, живя в Европе, снять фильм на русском языке. Но как? Должен появиться кто-то, кто даст много денег и не будет хотеть получить их обратно. Кто этот человек и зачем это ему? Европейцы фильм на русском не поймут. А русский, у которого много денег, не будет тратить их на фильм Звягинцева. Это под силу только Институту развития интернета, но у него Звягинцев не возьмет. Так что уехавшие кинематографисты в очень трудном положении. Выбор простой: ты либо замолкаешь, уехав, либо остаешься в России и берешь деньги там, где их дают: у государства.
В последние 20 лет, после «Ночного дозора», в российском кинематографе началась эпоха блокбастеров больших бюджетов. В кинематографе работает много профессиональных, талантливых людей. Индустриально в России кинематограф очень сильный, а содержательно это кинематограф замалчиваемых, не рассказанных историй. Россия — очень увлекательная страна, в мире мало стран интереснее. Но кинематограф не может рассказать эти истории.
Нет судебной драмы про процесс Pussy Riot, нет фильма о процессе Ходорковского. А где уморительная комедия о карьере Маргариты Симоньян или Владимира Соловьева? Где триллер о деле «Сети» или военная драма о призывниках, отправленных на чеченскую или нынешнюю войну, которые пытаются оттуда сбежать? Где конспирологические триллеры в духе американского телесериала «Родина» о том, как эфэсбешники взрывали жилые дома? Где драмы, комедии и сериалы об участниках протестных движений, о молодых блогерах?
На этом материале можно придумать сотни увлекательных сценариев. И только россиянин способен рассказать эти истории. Но к ним даже пальцем никто не притронулся. Так что все впереди.
