Курская операция Вооруженных сил Украины ускорила эти процессы, показала их максимально четко, задала контекст, в котором тенденции начнут проявляться с еще большей силой и быстротой.
Растерянность и странная реакция
Самая главная из тенденций — угасание вплоть до полного отсутствия гражданского самосознания у российского общества. И, что еще более важно, отсутствие даже региональной идентичности в регионах, где абсолютное большинство составляют этнические русские. В тех же частях РФ, где большинство или значительную часть составляют другие национальности (в первую очередь речь идет республиках Северного Кавказа), региональная идентичность, напротив, очень сильна.
Реакция россиян на события в Курской области очень похожа на реакцию на мятеж Евгения Пригожина, который имел место год назад. Это полная апатия и перекладывание ответственности за решение проблемы на федеральные власти и силовые структуры. По иронии, такой реакции общества Кремль сам добивался всеми своими действиями на протяжении 25 лет и особенно в последние 3 года. Усилия властей привели к тому, что средний россиянин полностью лишен гражданской субъектности, а любое проявление таковой сразу же карается реальными уголовными сроками или выдавливанием его из страны под угрозой тюремного заключения.
Любые горизонтальные связи, а тем более институционализированные (НГО, ассоциации и т. д.) находятся под жестким контролем. Наиболее мягкой реакцией на отклонение от установленной режимом идеологической нормы стало объявление организации «иностранным агентом» со всеми многочисленными ограничениями, которые сопутствуют этому статусу в РФ и которые постоянно пополняются.
Так что Курская операция продемонстрировала формальность гражданской идентичности для россиян, а также то, что она не становится сильнее под влиянием кризиса. Иными словами, после 6 августа даже жители Курской области не выстроились в очереди в военкоматы. Странно было бы ожидать, что для защиты Курской области в военкоматы выстроятся очереди из жителей, например, Забайкальского края.
Более того, Кремль вновь продемонстрировал неспособность быстро реагировать на серьезный кризис. Прошло уже три недели с начала Курской операции, территория, занятая украинскими силами, расширяется, но армия РФ решает прежнюю задачу — исполняет желание Кремля захватить побольше территории Донбасса. Де-факто чужие земли важней, чем безопасность и страдания собственного населения: боеспособные российские войска сосредоточены на донецком фронте, и Кремль демонстративно не собирается использовать их для вытеснения ВСУ из России.
Если перевести это в дискурс российской пропаганды, то «абстрактные русские Донбасса» для Владимира Путина важнее вполне конкретных русских Курской области.
Безразличие к собственным гражданам и одновременно неодолимую тягу лезть в чужие дела показали и занятия Путина в продолжение Курской операции: он съездил в Азербайджан к Ильхаму Алиеву, прокатился по Северному Кавказу, со слезами в голосе похвалил чеченцев («если ты участвуешь, ты уже победил» — отличный лозунг для тик-ток-воинства) и принял президента Палестины Махмуда Аббаса. Единственной, и то опосредованной, реакцией на то, что Курская область переходит все в большей степени под контроль Украины, стал несвоевременный заезд Путина в Беслан: до годовщины ужасного теракта оставалось еще три недели, но Кремль решил связать те трагические события с «антитеррористической операцией» в Курской области.
Конечно, можно использовать аргумент политтехнологов, что Путин свято придерживается принципа: его лицо должно быть связано только с хорошими новостями. Но этот аргумент разбивается о чувство брошенности и озлобленности десятков тысяч курян, а также заставляет крепко задуматься жителей других приграничных областей России.
Сто тысяч непонятных россиян
Один из тех кризисов, с которым уже сталкивается российское общество — и этот кризис еще разгорится осенью! — появление в стране от ста до двухсот тысяч «вынужденно перемещенных лиц». По незнанию в российских медиа их называют «беженцами».
Такая же путаница с терминами была и в Украине в 2014 году, в самом начале российско-украинской войны. Можно утверждать, основываясь на украинском опыте: ничего, разберетесь, как их правильно называть, времени на это будет достаточно. В ближайшей перспективе перемещенные россияне не смогут вернутся в свои населенные пункты, как по причине боевых действий, так и по причине разрушений, которые наносятся их имуществу войной — далеко не только украинскими силами. Кремль уже испытывает социальное давление, пока умеренное, и очевидно не знает, как быть с людьми, которым пришлось покинуть дома и налаженный быт. Удивительное по своей непродуманности предложение переселить курян в оккупированную часть Запорожской области — лишнее тому подтверждение.
С момента падения самолета Евгения Пригожина и неудачного контрнаступления Вооруженных сил Украины пошел отсчет плато стабильности режима Владимира Путина. Это был запас времени для решения задач, в первую очередь связанных с войной.
Расчет был на контроль общего темпа боевых действий со стороны России: ее армия давит, несет потери, но продвигается на Донбассе. Чистая калькуляция и ничего больше: захваченные территории обмениваются на жизни солдат, которые, в свою очередь, покупаются за нефтедоллары — в форме выплат за подписание контракта. В кремлевской схеме Украина должна была обороняться и медленно уступать территорию. Непременным условием сохранения этого плато в политическом измерении было отсутствие новой одномоментной волны мобилизации и крупных оперативных провалов российских военных.
Курские события явно показали всем — и в первую очередь Кремлю, — что избранная стратегия пополнения Вооруженных сил РФ через преимущественно финансовые стимулы не позволяет иметь достаточные стратегические резервы и создать кратное преимущество в личном составе по сравнению с Вооруженными силами Украины. Многоуровневый рекрутинг — благодаря выплатам, отмене уголовных приговоров, принуждению военнослужащих срочной службы подписывать контракты, предоставлению иностранным гражданам российского гражданства — обеспечивает лишь восполнение больших ежедневных потерь («мясных штурмов»), позволяет разве что удерживать численность военнослужащих РФ примерно на одном и том же уровне.
Нынешних гибридных мобилизационных усилий не хватит, уже не хватило на новый участок фронта в Курской области: его нужно закрывать либо за счет других участков фронта, либо за счет перехода к оборонительным действиям и передачи инициативы Вооруженным силам Украины, либо за счет принудительной мобилизации, как осенью 2022 года.
К этому добавляется политически опасное участие солдат-срочников в боевых действиях: по российскому законодательству они могут быть задействованы в подобной ситуации, но неизбежные потери среди них приведут к серьезным негативным последствиям даже среди лояльно настроенных россиян. Солдаты-срочники — это юноши 18–20 лет преимущественно, и их гибель будет иметь сильный резонанс даже в бессубъектном российском обществе. Заодно это станет подтверждением деградации российской армии, ее неспособности вести полноценную войну силами профессиональных военнослужащих.
И вновь, вкупе с оперативным провалом, безразличием к тяготам населения приграничья и замаячившей на горизонте новой волной массовой мобилизации, это очередное свидетельство того, что Владимир Путин не держит слова — он неоднократно обещал не привлекать срочников к боевым действиям.
С наступлением осени мы будем наблюдать не просто окончание плато стабильности режима Владимира Путина, а еще более фундаментальные процессы. Это будет начало эрозии его имиджа в публичном сознании и десакрализации его личной власти.
Новая реальность
В выстроенной им системе, где Путин представляется как альфа и омега, именно эта эрозия представляет наибольшую опасность для внутренней стабильности. И самое главное, что недовольство, разъедающие такой тщательно выстроенный имидж «отца нации», будут кристаллизоваться внутри России — и не только среди активной части общества. Это будут не политические и не идеологические в своей основе — но протесты. Никакой вам «прекрасной России будущего»!
Скорее это будут объединения родственников солдат-срочников, вынужденно перемещенных лиц и их родственников, жителей приграничных регионов, чувствующих кинетические последствия войны, россиян, имеющих все шансы попасть под вторую волну массовой мобилизации и т. п. Иными словами, речь может пойти о миллионах россиян. Здесь даже можно не упоминать надвигающиеся экономические и финансовые риски, достаточно уже приведенных причин, прямо влияющих на повседневную жизнь россиян.
В силу своего неполитического характера они тем более серьезны и опасны для Кремля, поскольку будут затрагивать весьма широкие слои общества. Первыми проявлениями могут быть спорадические граффити, музыкальные произведения или другие формы аудиовизуального искусства, анекдоты, изменения повседневного дискурса, связанные с восприятием Владимира Путина и его способности руководить страной, вести ее вперед. Не зря так много внимания в Кремле сейчас уделяют тестированию всевозможных блокировок социальных сетей и месенджеров.
Основная причина — не только в желании отгородить общество от «тлетворного влияния Запада» и российской оппозиции, но и поставить под контроль неэтичные внутрироссийские средства массовой коммуникации. Не в силах предотвратить кристаллизации недовольства, Кремль постарается купировать их распространение. Он будет пытаться сделать то же, что и в местных форумах Курской области после начала наступления Вооруженных сил Украины, — стирать все негативные комментарии и предупреждать об ответственности за написание новых подобных сообщений.
Так или иначе, это будет новая реальность, которая имеет все шансы к мультиплицированию: со знаменитого теперь форума «Суджа родная» на всю Российскую Федерацию.
