Начну с того, что соглашусь с социологом Еленой Коневой: «Могут ли какие-то локальные катастрофы (а Курск таковой пока остается) привести к политическим движениям? Как мы видим, нет… Конкретный переворот в стране под ружьем репрессий должен быть если не чисто военным, то в серьезной кооперации с военными, по-другому я это не представляю…»
Совершенно верно. Даже если бы простых россиян охватили после поражений в Курской области самый сильный гнев на виновников войны и самое глубокое разочарование в режиме, они все равно не вышли бы на улицы его свергать. Слишком опасно. Однако, крутая смена низовых настроений создала бы подходящую атмосферу для различных верхушечных действий, в том числе даже и «в кооперации с военными».
Но ту же мысль можно продолжить и в другую сторону. Если бы вторжение чужеземцев в коренную Россию вызвало не гнев на режим, а наоборот, патриотический подъем, то в этой атмосфере властям было бы куда легче осуществить массовый призыв резервистов и провести другие мероприятия, требующие от подданных лишений и жертв.
Заслонило все новости
Сами власти, кажется, хотят обойтись без национального подъема. Живые и тем более горячие чувства в народе — это как-то не по-путински. Правитель живет обычной своей ритуальной жизнью и о событиях, которые предположительно его унизили, на публике почти не упоминает. Но саму-то публику курская неудача явно встряхнула.
Почти все опросы, которые сейчас спешно проводятся службами, находящимися в распоряжении режима, для публикации не предназначены. Но еженедельный мониторинг фонда «Общественное мнение» остается полезным исключением.
Если верить ФОМу, то индикаторы Путина (доверие к нему и оценки его работы) в дни курского отступления лишь слегка дрогнули, оставшись недалеко от привычных 80%. В этом пункте, кажется, мало что способно пронять россиян. Даже осенью 2022-го в дни мобилизации и сопутствующей паники рейтинги вождя съехали лишь слегка — до 75%.
Зато уровень напряжения в народе подскочил самым резким и заметным образом. До начала курского отступления респонденты в соотношении 2 к 1 говорили ФОМу, что среди их родных, друзей, коллег и знакомых «спокойное» настроение преобладает над «тревожным». А после первых же курских неудач о «тревожном» настроении окружающих сообщила уже целая половина опрошенных.
За два с половиной года войны только первые дни вторжения в Украину (февраль 2022-го) и особенно первые недели мобилизации (октябрь 2022-го) вызвали у россиян еще больше тревоги (соответственно 55% и 70%).
Курское поражение заслонило собой все прочие новости. На предложение ФОМа самостоятельно назвать самое важное из того, что произошло за неделю, вторжение в Курскую область, а также украинские обстрелы, упомянули суммарно 42% опрошенных.
Это две трети из тех 64%, кто назвал хоть какое-то событие. Обычно половина опрошенных не может вспомнить ни одного. На этот раз доля ничего не помнящих упала до 36%, что само по себе указывает на взволнованность публики.
Незачем ограждать свою совесть
За этой взволнованностью обычно не стоит ни опыт бегства из оккупированных или угрожаемых районов, ни даже личное знакомство с беженцами.
Даже если к предполагаемым 120–180 тыс. россиян, уже покинувших Курскую область, добавить примерно столько же бежавших из Белгородской области за последние два года, этот поток беженцев (т. е. примерно 300 тыс. человек) не может даже близко сравниться с теми 10 млн украинцев, которые бежали из своей страны или стали перемещенными лицами внутри Украины.
Для большинства жителей России бедствия войны все еще полная абстракция.
Примерно такая же, какой были для советских людей бедствия Афганской войны в 1980-х. Многие ли тогда покаянно били себя в грудь? Как и тогда, россиянин-середняк считает, что к нему такие вещи и такие решения касательства не имеют, даже если он и не одобряет отправку войск в Украину.
Интеллектуалы-эмигранты придумали сложные и красивые схемы предполагаемой ими психологической защиты, с помощью которой российский обыватель якобы ограждает себя от угрызений совести. Но российский обыватель просто не нуждается в том, чтобы ограждать свою совесть от угрызений.
Критика войны в моральной плоскости кажется ему нелепой. Войну устроило начальство, в полном ведении которого находятся и должны находиться такие вопросы. А он тут не при чем. И осуждать в этой войне он может либо вещи утилитарные, например, неправильный учет соотношения сил, либо созданные для него войной личные трудности или беды.
Он любит лишь своих силовиков
Устойчивость рейтингов Путина говорит, что эта модель вполне работает и во время курской неудачи. По крайней мере, пока. Не смутило публику даже похожее на иронию решение вождя даровать по 10 тыс. руб. каждому беженцу, который подтвердит, что он происходит из подлежащих эвакуации территорий Курской области.
Это в 40 раз меньше только что удвоенных тем же Путиным федеральных подъемных для каждого, кто подпишет контракт с Минобороны. И в 200 раз меньше той общей суммы получаемых дебютантом-контрактником региональных и федеральных выплат, которая на глазах становится общим правилом. Режим не скрывает, что он на стороне своих силовиков, а вовсе не тех, кого эти силовики оставили без защиты.
Но, может быть, российскому обывателю и не надо угождать? И, узнав о вторжении иностранных войск, он инстинктивно встанет на рельсы патриотического подъема?
Если да, то это выразилось бы не в рейтингах правителя, а в одобрении народом новой волны мобилизации и сопутствующих мероприятий. А для начала хотя бы в повальной вербовке в контрактники и приобретении облигаций военного займа.
Но мобилизацию власти если и готовят, то не афишируют, хотя именно сейчас под нее можно подвести веские доводы. Вероятно, предвидят панику среди подданных. Что же касается контрактников, то несуразно резкое повышение наград за факт найма говорит лишь о их растущем дефиците.
Реплика Путина об «увеличении в последние дни числа желающих присоединиться к нашим мужчинам, бойцам, которые героически, с оружием в руках защищают Россию», если и отображает какой-то факт, так только явку на вербовочные пункты тех наемников, кто до этого не шел и дожидался роста выплат. Чего-то похожего на национальный подъем не видно. По крайней мере, на сегодня.
Не впасть ли в панику?
В том, что касается подлинных чувств массы обывателей, опять соглашусь с Еленой Коневой насчет их «привычного инфантилизма, отсутствия критического отношения к власти и сочувствия даже к жителям ближней, соседней области».
Они, конечно, подчинятся почти любому начальственному завинчиванию гаек, если таковое будет. Но в личных своих координатах, видимо, меняют поведение в сторону более панического, чем прежде.
Если да, то это должно выразиться в увеличении покупок про запас и в уменьшении или прекращении роста банковских вкладов. Все военные годы непрекращающийся рост вкладов фактически играл роль военного займа.
Увеличение потребительских трат и сокращение вкладов, если они наберут ход, ускорят инфляции и раскачают ту относительную финансовую стабильность, которую до сих пор поддерживали путинские технократы. Понадобится еще несколько недель, чтобы удостовериться, действительно ли начались эти процессы. Но первые признаки того, что публика насторожилась, уже есть.
Из-за сезонного удешевления продуктов потребительская инфляция за первую половину августа почти не выросла. А у россиян на этом весьма успокаивающем фоне вдруг поднялись как инфляционные ожидания, так и оценки наблюдаемой инфляции.
По последнему замеру Центробанка, инфляционные ожидания на год вперед выросли с 12,4% до 12,9%, а текущая наблюдаемая инфляция — с 14,2% до 15%. Вопреки тому, что видят вокруг себя, люди ждут, что обесценивание денег ускорится. Причем этот сдвиг настроений целиком произошел из-за ухудшения оценок людей небедных, владельцев сбережений, т. е. держателей вышеупомянутого военного займа.
Замер проводился с 1 по 13 августа, и большая его часть пришлась уже на дни курского вторжения. Рост опасений за сохранность своих заработков и вкладов обычно конвертируется сначала в ускоренное, а потом и в паническое расходование денег, чтобы успеть их отоварить. Но сегодня об этом рано говорить. Это только возможность.
***
Реакция рядового россиянина на вторжение иностранных войск пока что похожа на тревожное желание уклониться от бед, а не на праведный патриотический гнев.
Если путинское войско отобьет наступление украинцев, то страсти быстро утихнут. Подобное уже случалось несколько раз за войну, когда иссякали события, не затрагивающие быт обывателя напрямую. Если же борьба на российских территориях пойдет по нарастающей, то режим получит самый крупный внутренний кризис с 2022 года.
