Ваше «Изроссилование» - на мой взгляд, самая яркая и точная формулировка того, что делает с Россией Путин и что делает сама Россия с людьми. Как у вас родился этот образ?
Как и многие другие мои знаковые произведения: они просто приходят в качестве вдохновения. В первый год войны, весной-в начале лета, как-то так мне почувствовалось изнутри России всё то, что емко выражается в одном слове.
И я его себе как бы записал, а в полноценную работу это превратилось только год спустя. Потому что многим работам, как и детям, которых вынашивает женщина, им нужно время, чтобы сформироваться, чтобы созреть. И помимо самого высказывания и всех тех смыслов, которое оно несет, очень важны визуальная форма и контекст. И локация, конечно же – где создается. Потому что в идеале они должны единым оркестром являться, играть совместно, усиливая друг друга. И я понял, что нужно её создавать именно на День России, чтобы она прицельно била в нерв. И как раз удалось найти подходящую локацию.
Вы нарисовали «Изроссилование» ко Дню России 12 июня 2023 года под Электрозаводским мостом на набережной Яузы в Москве. После этого вами заинтересовалась полиция и вы уехали в Грузию. Но уже в июле вернулись в Москву – и вас сразу же арестовали. Вы провели месяц в спецприемнике, потом вас выпустили, но отобрали загранпаспорт. И вы оказались в Литве. Прекрасная история – на мой взгляд, даже круче, чем бегство Уинстона Черчилля из плена во время англо-бурской войны в 1899 году. Что вы сейчас можете рассказать о том, как вам удалось бежать из России, чтобы не подставить тех людей, кто вам помог?
Не сразу [арестовали]. Пришли с обысками, изъяли технику и загранпаспорт – в качестве гарантии, что я приду на допрос. И вместо того, чтобы меня [опять] посадить в изолятор временного содержания, мне дали погулять три дня, которые я использовал с максимальным толком. [Уехать] мне помогли знакомые и правозащитники, которые меня за ручку провели по длинному тернистому пути побега.
Провели через границу или вывозили в багажнике или на воздушном шаре или как-то еще?
Ну нет, до таких экстремальных вещей не дошло, я все-таки ещё не был в розыске. Но тем не менее все правила безопасности были соблюдены.
Слава Богу, что получилось. В московском спецприемнике вы нарисовали на тюремной простыне «Начифирённый зэк преодолевает трёхметровый забор в один прыжок». Что стало с этой работой, где она сейчас?
Она в «Музее капитал-шоу МВД» (смеется). Я так это называю. Просто её, наряду с некоторыми другими моими работами, изъяли во время обысков у меня в студии. Так что сейчас она на временном ответственном хранении находится в «Музее капитал-шоу МВД». Я всё же рассчитываю её и другие работы рано или поздно оттуда выручить.
А что еще изъяли помимо этого?
Изъяли другую работу, которую тоже в спецприемнике сделал – «Вам харэ!». Она в виде тоже такого небольшого транспаранта с лозунгом. Изъяли оригинал работы «Двадцать», где Путин с двумя красными крестами на глазах. [Изъяли] «Число, печать, подпись» – мою концептуальную работу про бюрократическую магию трех слов, вернее элементов: дата, подпись и печать, которая визирует любую бумажку и превращает ее в официальный документ. Её один из сотрудников Центра «Э» очень хотел изъять, потому что она ему понравилась, как он сказал.
То есть вы думаете и надеетесь, что они не у кого-то на даче или у кого-то в особняке, а в спецхране, среди вещдоков?
Мне не столь важно, где они сейчас, где всё это время будут находиться, сколько важна гарантия сохранности, потому что я переживаю лишь за произведения искусства. Технику, которую взяли, не жалко, а произведения искусства – уникальные. Часть из них, конечно же, можно воссоздать, а часть воссоздать не получится, например, как ту же простынь, которую я превратил в две работы. Просто концептуально это простынь, украденная из казенного учреждения.
Вы эти работы делали уже не в спецприемнике или прямо там же?
Эти две работы я сделал прямо там же. Более того, я же хотел еще и аукцион прямо из спецприемника организовать онлайн. И это был бы высший пилотаж!
А это вообще возможно или просто это недосмотр охранников?
В целом моя практика показывает, что это возможно. Просто нужно проявить смекалку и направить историю, которая с тобой происходит, вокруг тебя разворачивается, в собственный интерес. Превратить арест в нахождение в санатории или в пребывание в арт-резиденции. Для меня это была такая арт-резиденция, первая в моей жизни. Я превратил камеру, в которой сидел, в творческую студию. У меня были какие-то материалы с собой, из Грузии, какие-то мне передали друзья. То, что было не запрещено, передали нормально, но к удивлению, конечно же, сотрудников полиции, которые там работали. То, что было нельзя, тайным образом ко мне попало. И я превратил часть антуража камеры в произведение искусства, а своих сокамерников и сотрудников полиции сделал первыми зрителями и критиками даже. То есть прибег к классической технике, взятой из айкидо, когда ты энергию противника оборачиваешь против него и используешь в своих целях. Это мне помогло выжить, не загрустить и вообще вдохновиться на какие-то и другие работы, я прямо там во время прогулок придумывал.
И что тогда сказали первые зрители и критики?
Сначала они не поверили, когда я на полном серьезе сказал, что я сейчас сделаю офигенное произведение искусства, и оно на аукционе за очень дорого будет [продано]. Более того, я ещё на аукцион, точно так же, могу спокойно выставить тетрадь с заметками, которые здесь веду, потому что в них тоже безумно много всякого интересного.
А почему не успели сделать аукцион? Вас выпустили?
Нет. Я предполагаю, что там камеры слушаются, потому что видеокамера висит в углу под потолком. И вполне вероятно, что каких-то особо интересных пассажиров прослушивают. Например, до этого я общался, обсуждал её арестный опыт с Ритой Флорес, с одной из участниц Pussy Riot, и она делилась со мной бытовыми советами и рассказывала о том, как там прослушивают, и наседок подсаживают к тем, кто занимается политическим активизмом.
К ней, к Маше Алёхиной, к другим ребятам подсаживали и их прослушивали. Так что я думаю, просто тот, кто слушал, подумал, что я вообще вконец оборзел. И на следующий день, по-моему, или через день появились первые сотрудники «Э». Пришли изымать мою технику, забрали комп, айпад, телефон. И я неделю ещё находился без связи. И меня вообще после этого отсадили в другую камеру, в одиночку, как многих политических узников. В колониях они тоже отсаживают людей – того же Навального, Яшина. Меня также пересадили, – ну, конечно, намного лайтовее, но, тем не менее. Это такая мера воздействия, тебя просто отсекают от вообще каких-то социальных связей. Находишься один, не с кем ни поговорить, ни связаться во время положенных 15 минут: потому что у тебя изъята техника, а другую пока тебе еще не разрешили передать. Так что аукцион не получился, но тем не менее два классных произведения искусства были созданы. К сожалению, одно даже не успел сфотографировать, так как это всё достаточно стремительно произошло.
Ну хотя бы первое успели. И вы сказали, что надеетесь, что эти произведения выживут. Но ваши граффити закрашивали в России в тот же самый день, как вы их создавали. И что вы как художник в этот момент чувствовали, ведь ваши произведения не оставались потомкам, а, получается, что жили только день?
Но я и не рассчитывал на то, что они достанутся потомкам, потому что учитывая всю остроту их высказывания, такие работы живут часы, а в лучшем случае несколько дней, если не могут определить локацию. Тут главное, чтобы она сохранилась на фотографиях. Круто, когда работу успевают сфотографировать другие люди, в период её жизни недолгой. Всё равно большее количество людей увидит её в виде фотографии в интернете. Так вот, не столько важно, как долго сохранится оригинал, как важно, насколько широко распространятся его копии, чтобы вообще о существовании такой работы, такой идеи, да и вообще такого поступка узнали многие.
А сколько прожило «Изроссилование»?
«Изроссилование» прожило где-то полдня. Я его в ночь на День России нарисовал, и уже в полдень его не было.
Вы первый и, кажется, единственный российский художник, который после начала полномасштабного вторжения Путина смог въехать в Украину. Вы только одну работу сделали в Украине, «Баю-бай» или что-то еще?
Да, успел только одну, хотя у меня было несколько творческих идей. Просто на первый раз и так вышла достаточно насыщенная интересная поездка, я там неделю провел. Вполне вероятно, что выпадет возможность съездить вновь и что-нибудь нарисовать другое, может быть, что-то жизнеутверждающее. Идеи есть.
Вас легко впустили или это были сложные дипломатические переговоры?
Дипломатические переговоры были, наверное, гладкими, – по крайней мере, та часть, которую я видел, в которой я участвовал. А впустили с приключением. Там была пересменка на границе, и новая смена не знала о том, что подавали списки, кого нужно пропустить без виз по спецприглашению. И поэтому меня сняли с поезда, потому что у меня не было визы. Хотели уже обратно в Польшу через границу меня вытурить. Но потом позвонили важные люди и этот вопрос разрулили, и меня с тысячами извинений отправили.
Кстати, а как вы сейчас путешествуете без российского паспорта? Какой у вас документ?
У меня литовский паспорт, который позволяет мне свободно путешествовать по Европе. Это такой аналог Нансеновского паспорта, который давали ещё в середине ХХ века.
Вы сейчас не в Литве, а в Черногории в резиденции Марата Гельмана. Сколько вы уже там, сколько еще пробудете и что создадите?
Да, я сейчас нахожусь в Черногории. Меня Марат пригласил принять участие. Я не мог отказаться, потому что было интересно. Кроме того, он тоже поучаствовал в моей судьбе и помог как раз-таки с организацией этой поездки в Украину. Так что в дань уважения и благодарности я сюда приехал. Здесь моя задача за три недели нарисовать какое-то количество картин, чтобы сформировать из этого выставку, которая по окончанию работы будет здесь в Будве [c 14 июля по конец июля].
Я в это время рисую много холстов. Что-то я ещё привез с собой, в частности, отпечаток «Озера». И все эти работы будут именно в этой технике, [которую] я про себя называю «пиксельные симулякры». Это техника, которая сочетает черно-белый пиксельный фон и поверх него графические разноцветные элементы.
Должна получиться интересная выставка: много нового материала будет, появится сразу за короткий период времени много работ, идеи которых очень долго уже ждут своего шанса. Некоторые по несколько лет.
Это будет ваша соло-выставка или там другие участники резиденции тоже будут?
Да, это соло. Потому что здесь у каждого участника своё время для выставки. Участники приезжают и уезжают внахлёст. То есть поочередно у каждого выставка финальная. И для меня это будет первая соло-выставка, в которой я буду участвовать.
Поздравляю! А потом вы приедете в Амстердам на выставку Artists Against the Kremlin.
Да, но я надеюсь, что этому будет предшествовать ещё один очень важный, большой и, я уверен, громкий проект. Мне хочется верить, что он состоится, потому что время остаётся между арт-резиденцией и амстердамской выставкой. Немного, но надо успеть. Потому что это тоже влияет на то, что я буду выставлять на этой амстердамской выставке. Есть разные претенденты из моих работ на это место, на это событие, но мне хочется именно ту, ради которой нужно ещё этот проект совершить. То есть там одно за другое цепляется.
Пока бесполезно вас спрашивать, что покажете в Амстердаме...
Конечно, бесполезно. Да даже если бы я точно уже был уверен и знал, всё равно бы не сказал, потому что зачем ломать вау-эффект.
Почему вообще вы согласились в этой амстердамской выставке участвовать?
Да тут проще спросить, а почему я вообще должен был не согласиться? Странно. Зачем вообще отказываться от выставок? Тем более в Амстердаме. Там совершенно потрясающая локация. Я очень рад за куратора выставки, что им посчастливилось договориться о проведении там выставки. Я видел интерьеры и фасад здания.
Я, когда смотрю на ваши работы, мне кажется, что в мирной жизни, если бы всё было по-другому, вы могли быть не только замечательным художником, но и замечательным копирайтером. Маяковский делал рекламу, Феллини делал рекламу. Те слоганы и фразы, которые удаётся находить вам, – вы с Пелевиным можете поспорить.
Многие думают, что я придумываю эти удачные емкие выражения, слоганы, лозунги. Нет, я их просто чувствую. Моя заслуга только в том, что я чувствителен к тем импульсам, которые посылает Вселенная, наш коллективный разум, коллективные ощущения. И также в том, что я нахожу какую-то удачную форму для декодирования этих сигналов и передачи их другим людям. Это всё как бы вокруг нас находится и просто художники, поэты, писатели, музыканты, другие творческие люди, они более чувствительные к этим вибрациям или к этим кристаллам или каплям, которые висят в воздухе. Ты к ним руку протяни и дальше слепи из этого что-то, что декодирует эти сигналы.
Но нет какой-то досады или печали от того, что сигналы или как минимум их воплощение, такое грустное, а не радостное, не с добрым утром, а «Баю-бай»?
Ну... Оно актуальное. Современное искусство может быть только актуальным. Оно отражает действительность.
И, опять же, у меня не только, как вы говорите, грустные вещи, но есть много других работ. Меня неправильно называть антивоенным или политическим художником. Некоторые работы отвечают этим абсолютно искренним личностным позывам, но они не единственные. Есть много других вещей, которые меня вдохновляют и которые мне нравится реализовывать в виде произведений искусства. Выставка в Черногории, она только лишь чуть-чуть касается злободневной политической темы, поскольку эти работы созданы в той же технике, что и «Озеро».
Искусство может и имеет право быть не только умным, но и красивым, и эстетическим. Просто радующим взгляд, радующим те области головного мозга, которые ответственны за получение удовольствия от разглядывания чего-то, что вызывает восторг.
Я жду-не дождусь этого момента, когда отстреляюсь по всем работам политическим и смогу снять новую студию и окунуться в создание своих картин в технике высокого дриппинга. В ней, в частности, мне очень нравится рисовать эстетику женского тела, красиво освещенного, с игрой света и тени, чтобы были подчеркнуты формы, изгибы. В дриппинге это особо интересно получается. Из концептуального там интересна сама техника, – это создание живописи из клякс краски. А визуально это эстетическое изображение женского тела, которое является одновременно абстракцией с каким-то динамическим моментом, когда то ли картинка рассыпается на фрагменты, то ли из них собирается, то есть какая-то живость. Хочется в это окунуться, этим заниматься.
Как вы считаете, ваша жизнь удалась в настоящий момент?
А что является критерием удачности жизни?
Ваше мироощущение.
Ну скажем так, она в процессе «удавания». Это и прекрасно, потому что «жизнь удалась», – это звучит как эпилог.
Ну или не удалась.
Что еще хуже. Гораздо приятнее находиться не в этой финальной точке, когда ты оцениваешь, а в процессе. При этом ещё непосредственно принимая участие в тех событиях, которые разворачиваются и влияют на эту самую удачливую жизнь.
Работа Philippenzo будет показана на выставке антивоенного и антитоталитарного искусства «Artists Against the Kremlin», организованной The Moscow Times, галереей All Rights Reversed и арт-центром De Balie в Амстердаме с 3 августа по 3 сентября 2024.
