В прошлом цикле так называемые непопулярные меры грянули через три месяца после «переизбрания» Путина: о предстоящей пенсионной реформе было объявлено 16 июня 2018-го. Значит, и в этот раз осталось ждать недолго.
О предстоящих мероприятиях, вроде повышения налогов, объявлено лишь в самых общих чертах, а кое-что, конечно, держится в секрете. Отдельно взятые подробности, которые уже просачиваются, вполне правдоподобны, хотя начальство на всякий случай их опровергает: «Решение о повышении ставки по семейной ипотеке для семей с детьми старше 6 лет правительством РФ не принималось. В настоящий момент идет обсуждение с экспертами и ведомствами».
Но это лишь фрагменты некоей большой картины, которая пока не видна. Поэтому зайдем с другой стороны. Если ли сейчас у режима объективная потребность серьезно затянуть на подданных пояса? Ведь экономика бурно растет (на 5,4% год к году в первом квартале 2024-го), и надобности в добавочных жертвах и лишениях вроде бы нет вообще. Но посмотрим внимательнее.
Их неудобства
Бывшие сислибы и прочие гражданские технократы, которые ведают у Путина финансами и экономикой, должны решать не меньше шести задач разом:
- Во-первых, не допускать серьезного снижения экспортной выручки.
- Во-вторых, не позволять импорту существенно уменьшиться.
- В-третьих, бесперебойно финансировать все военные нужды, а сверх того, в минимально достаточной мере, также и нужды гражданские.
- В-четвертых, сводить государственные траты без слишком уж большого дефицита.
- В-пятых, не давать инфляции выйти из берегов.
- В-шестых, удерживать потребительские расходы подданных на нынешнем уровне, не допуская их дальнейшего роста.
Эти задачи отчасти пересекаются друг с другом. Но их стоило перечислить, чтобы стало понятно, насколько технократы похожи сейчас на жонглеров, которым приходится разом держать в воздухе целую кучу шаров.
И главным неудобством их положения является тот факт, что бурный (по официальной мерке) рост российской экономики в большинстве гражданских секторов вовсе не ощущается.
Идиллическое благомыслие
Расцвели лишь немногие отрасли. Вырос внутренний туризм, поскольку в упадок пришел внешний. Кое в чем продвинулось импортозамещение. Но в большинстве невоенных сфер положение стагнирует или ухудшается. Что и понятно.
Полмиллиона работников перешли из гражданского сектора в военно-промышленный. Вдвое больше — ушли на войну в качестве мобилизованных и контрактников. Многие сотни тысяч эмигрировали. Суммарные потери «мирной» экономики измеряются по меньшей мере двумя миллионами работников.
К этому надо добавить ограниченность гражданских инвестиций и более медленный, чем в ВПК, рост заработков. Средства и людей оттягивает на себя война. В таких условиях реального роста предложения гражданской продукции и гражданских услуг быть не может. Его и нет. Даже и с учетом того, что импорт гражданских товаров более или менее восстановился до довоенного уровня, российский потребительский рынок лишь стагнирует.
А потенциальный спрос на товары и услуги все расширяется, т. к. реальные (с поправкой на инфляцию) заработки растут сейчас даже и еще быстрее, чем в прошлом году — в первые месяцы 2024-го они увеличились аж на 10% (год к году). Вдобавок почти исчезло и такое социальное явление, как безработица. Она резко упала уже в 2022-2023 годах, но весной 2024-го все равно продолжает снижаться от месяца к месяцу.
Отсюда и задача, обозначенная здесь под номером шесть: несмотря на бурный рост денежных доходов россиян, не допускать увеличения их фактических трат. Она решается с переменным успехом. В апреле потребительские расходы (с устранением сезонности) даже чуть снизились. Но до этого они три месяца росли.
Главный способ недопущения роста потребительских трат — перетягивание «лишних» денег на банковские депозиты. И до сих пор это более или менее получалось. Только в апреле и только в Сбере средства физлиц на счетах выросли на полтриллиона рублей. Но ведь люди отдают деньги банкам, т. е. государству, только до тех пор, пока они спокойны, благомысленны и полагаются на начальство. Стоит им запаниковать, и эта идиллия закончится.
А это спокойствие завязано на успехи в решении остальных пяти задач.
Под крылом Китая
С первой и второй из них дела обстоят хоть пока и сносно, но хуже, чем было еще недавно.
В апреле экспорт нефти и нефтепродуктов в натуральном измерении уменьшился на 5,8%, а выручка — на 6,5%. Забуксовала торговля с Китаем (нефть в обмен на потребительские товары), которая стремительно росла в позапрошлом и прошлом году. Так называемые вторичные санкции затруднили и замедлили расчеты за покупаемые и продаваемые товары. И уже в марте импорт из Китая в РФ сократился на 16% в годовом сравнении. Это очевидный удар по российским потребителям.
Такие проблемы в принципе решаемы, но России теперь за те же товары и услуги придется поставлять и платить больше, чем до сих пор. Потому что заменить Китай не на кого.
Скажем, без китайских автомобилей российским потребителям на фоне обвала собственного производства заведомо не обойтись. Поставки легковых машин из КНР выросли за эту войну всемеро (а грузовых — еще больше), их приходит в Россию примерно на $1 млрд в месяц (80% всего здешнего рынка импортных машин), а Китай, благодаря этому, сделался крупнейшим на планете экспортером автомобилей. И само собой понятно, что интереса к локализации в РФ своих автомобильных производств китайцы не выказывают.
«Пекин поставляет в Россию прежде всего то, что выгодно ему, а не то, что необходимо Москве, — пишет аналитик Александра Прокопенко, — китайские поставки продукции двойного назначения увеличились за 2023 год всего на $1 млрд в стоимостном выражении, при общем росте экспорта из КНР в Россию на 47%, до $111 млрд. Очевидно, что большинство китайских компаний предпочтут не рисковать правом доступа на ключевые западные рынки ради российского. А для России замена китайских поставщиков становится практически невыполнимой задачей».
Поэтому любые изгибы и неполадки в торговле с китайским старшим братом сразу уменьшают запас прочности российского хозяйства и российского потребительского рынка.
А то, что этот запас сейчас невелик, мы видим по тому, с каким скрипом решаются госменеджерские задачи, обозначенные, как третья, четвертая и пятая.
Неприятное напряжение
Расходы федерального бюджета за первые четыре месяца 2024-го поднялись до 13,2 трлн руб. Это на 2 трлн руб больше, чем в 2023-м и выше годового плана, который с самого начала расценивался как весьма напряженный. Война опять забрала больше, чем было заложено в расчеты.
Четырехмесячный бюджетный дефицит составил 1,5 трлн руб. При сохранении таких пропорций, он за год достигнет 4,5 трлн руб. Это примерно тот максимум, при котором, как считается, финансы еще не идут вразнос.
Впрочем, судя по возвращению подавленной было инфляции, сами российские финансы, возможно, считают иначе. Уже в апреле при довольно умеренном увеличении общей потребительской инфляции, резко подскочила так называемая базовая инфляция (без плодоовощей, топлива и регулируемых тарифов) — до 8,1% SAAR (т.е. в пересчете на год вперед с поправками на сезонность). А по данным за первые недели нынешнего месяца, уже и общая майская инфляция может взлететь до 10% SAAR.
Центробанк способен ответить на это лишь повышением ключевой ставки, и так непомерно высокой, еще на 2-3%. Но не очевидно, что это защитит от той потребительской паники, которая, как уже говорилось, так нежелательна для режима. После нескольких месяцев снижения инфляционные ожидания опрошенных россиян заметно поднялись в первые недели мая (до 11,7% на год вперед) и, видимо, будут расти в дальнейшем.
Как видим, решение каждой из шести задач по отдельности осуществляется с растущим напряжением, пусть пока и не критическим. Но все вместе они явно подводят начальство к мысли, что пора упростить игру и затянуть на подданных пояса.
Адаптация скоро грянет
Не стану гадать, насколько достоверны отдельно взятые слухи и сколько у какой категории граждан и бизнесов будет изъято денег. Но логика движения была вполне вразумительно изложена уже два месяца назад в докладе, не случайно вышедшем из недр белоусовского ЦМАКПа.
Опровергая обещания «нормализовать» бюджетную политику, которые технократы сислибовского закала вписывали в каждый очередной правительственный план, его автор указывает, что на этих мечтах будет поставлена точка:
«Сама вероятность такой „нормализации“ в перспективе 2025–2026 гг. представляет особый интерес для размышлений. Возможен ли возврат к прежней структуре бюджета или бюджетно-налоговая политика должна будет полноценно адаптироваться новым условиям? … Следует полагать, что вернуться к прежней модели бюджетной политики не представляется возможным».
Назначение Андрея Белоусова министром обороны и распределителем растущих расходов на войну как раз и олицетворяет эту «полноценную адаптацию к новым условиям». И сигнал приняли. Вслед за этим кадровым решением доходность пятилетних гособлигаций взлетела до 14,2%. В последний раз российские власти брали в долг по такой дорогой цене в дни нефтяной, валютной и военной паники в начале 2015-го.
«Рынок госдолга не поверил, что Андрей Белоусов поможет избежать ловушки военных расходов холодной войны. Комментарии, что назначение экономиста министром обороны поможет стабилизировать долю ВПК в структуре ВВП и не допустить дестабилизации частного сектора, должны были успокоить инфляционные ожидания и дать рынку уверенность в здоровом консервативном крене будущей бюджетной политики. Рынок воспринял этот сигнал иначе. Он, вероятно, воспринял назначение как сигнал, что вооруженный конфликт окажется более продолжительным и потребует более значительной перестройки экономики, чем надеялись», — размышляет телеграм-канал «Холодный расчет».
***
Видимо, россиянам не укрыться от адаптации финансовой и хозяйственной системы к желанию режима сделать войну бесконечной. Слишком сложное жонглирование разнообразными параметрами утомило машину управления. Пришло время упростить процесс государственного менеджмента путем снижения уровня жизни невоенных групп населения и роста обложения гражданских отраслей.
Конкретики вряд ли придется ждать долго.
