Вроде бы задача достижимая — карательный аппарат в нынешней РПЦ развит исключительно хорошо, несравнимо лучше, чем в советское время. Есть и соглядатаи, которые тайно приходят в храмы и следят за действиями клира и прихожан, есть и стукачи среди священников и алтарников, которые моментально пишут доносы епископу, если им что-то не нравится; есть дисциплинарные комиссии, которые выполняют роль следственных органов и одновременно обвинителей; есть церковные суды, которые готовы проштамповать любое решение по указанию правящего архиерея или патриарха.
Репрессии ширятся
Однако не все так гладко с полной идеологической лояльностью. Есть и опытные, маститые священники, которые открыто выступают против войны, есть и молодые священники, которые отказываются читать молитву о «победе Святой Руси», отдавая себе отчет в том, что репрессии последуют неминуемо.
И проблема здесь в тех самых «проклятых 1990-х», когда Ельцин погубил демократию, а олигархи украли страну. В эти годы выросло поколение свободных людей, некоторые стали священниками и проявляют неожиданную твердость — странное дело! — в своем желании жить по Евангелию и по совести.
Патриарху Кириллу такие священники не нужны. Его задача или сломать их, заставить отказаться от своей совести, сжечь ее так, как это сделал сам патриарх Кирилл, или хотя бы заставить их замолчать в страхе неминуемых репрессий.
Возможно, в целом это и получилось: большинство замолчало. Но не стоит забывать, что в России есть два молчания — молчание «за» и молчание «против». Казалось бы, молчание есть молчание — какие тут смыслы, какие оттенки? Однако они есть и, я хочу надеяться, что результат репрессий патриарха гораздо более иллюзорен, чем ему хочется думать.
Возможно, он и сам об этом догадывается, поэтому круг репрессированных расширяется. На днях два священника запрещены в служении — священник Александр Востродымов запрещен на три месяца, а священник Дмитрий Сафронов на три года. Три месяца по нынешним временам — это почти «гомеопатия», на первый взгляд, ничтожно мало. Но здесь задача именно сломать, лишить воли, заставить думать как все. Малейший «проступок» — и последующее наказание будет предельно суровым.
Новые наказания показывают, что расширяется и круг «преступлений». Преступлением становится не только отказ от чтения «правильной молитвы», но и совершение правильной молитвы в «неправильном месте» и по «неправильному случаю». «Церковное преступление» священника Дмитрия Сафронова — совершение уставной молитвы на могиле Алексея Навального в сороковой день со дня убийства. Естественно, что прямо отказать священнику в праве совершить молитву никто не решится, но есть административная палочка-выручалочка — это «отсутствие благословения».
И получается, что «благословение» (или его отсутствие) становится карательным инструментом в руках церковной бюрократии. Трудно представить себе что-то более противоположное самому смыслу этого понятия. И однако вот так оно работает в РПЦ.
Очевидно, что патриарх Кирилл и полностью подконтрольный ему аппарат Московской патриархии поставили на конвейер предельно жесткие репрессии.
Бессмысленность наказаний
Впрочем, здесь надо сделать две оговорки. Во-первых, никаких инструментов давления на мирян у патриарха нет. Он может наказать только тех, кто входит в «клерикальную корпорацию» — монахов, епископов, но прежде всего священников и диаконов.
Но, во-вторых, и против них набор репрессивных мер ограничен. Есть всего два суровых наказания — запреты в служении и лишение сана. Вторую меру полушутя называют «церковным расстрелом», так как после этого решения священник перестает быть священником, снова становится мирянином.
Поскольку это меры исключительные, они эффективно работают только в том случае, есть применяются редко, в особых случаях.
Однако и запрет, и лишение сана хороших, достойных священников патриарх Кирилл поставил на конвейер. В последние месяцы такие решения церковной власти воспринимаются как что-то довольно обыденное, неизбежное. Это хоть и страшная, но повседневная реальность. И это значит, что шок от первых запретов уже прошел. Эти запреты выглядят не так трагически, как год или два назад.
Более того, не менее обыденным, рутинным становится и противоположный процесс — обращение русских клириков, лишенных сана, к Вселенскому патриарху с просьбой отменить решение церковных судов и патриарха Кирилла. Опять-таки, год назад подобное обращение казалось чем-то из ряда вон выходящим, странной, практически мертвой нормой канонического права, которая давно утратила свою актуальность. Но вот она работает — и работает эффективно. Думаю, что за два последних года Константинопольский патриарх приняло столько решений о восстановлении в сане клириков Русской Православной Церкви, сколько не принимал за всю предыдущую историю Русской Церкви.
Естественно, по мере повторения обе эти процедуры — и наказания, и его отмены — упрощаются и шлифуются. Очевидно, что новых обращений на Фанар (резиденция Константинопольского патриарха в Стамбуле) будет еще немало, и поэтому греки уже подготовили бланки документов не только на греческом, но и на русском языке. Для удобства тех, кто ищет справедливости.
И получается, что патриарх Кирилл, выкрутив ручку до упора, полностью обессмыслил эти наказания как таковые. Теперь все знают, что беззаконные решения, принятые в Москве, можно без труда оспорить у Константинопольского патриарха.
Новый тип иноагентов
В Москве остается только кусать локти и безумствовать. Ну, а как иначе стоит расценивать требования настоятеля храма, где служил священник Иоанн Коваль, лишенный сана год назад и прошлым летом восстановленный в сане патриархом Варфоломеем? Требование звучит сурово: запрещается называть Иоанна Коваля священником под угрозой… отлучения от причастия (одно из самых суровых наказаний для мирянина). Казалось бы, можно было бы здесь настоятелю и промолчать: прихожане продолжают любить о. Иоанна, скорбеть, что его больше нет с ними, и для них он всегда останется священником, что бы там ни требовали церковные власти.
Возникает и еще одно следствие из сложившейся ситуации. По мере того, как растет количество приговоров церковных судов, встает еще один вопрос: точно ли нужно уезжать из РФ, чтобы получить восстановление в сане? Вполне возможно, скоро возникнет новая каноническая формула и для тех, кто не сможет или не захочет уехать из России. Мне пока трудно предположить, в каких канонических формах будет описан статус таких священников, но, безусловно, это не невозможно.
Другое дело, что в этом случае репрессии могут перейти с церковного на государственный уровень. Кирилл попытается представить таких неподчиняющихся ему священников как новый тип иноагентов, и российские спецслужбы вполне могут пойти навстречу патриарху и согласиться с этим.
Наконец, все еще непонятно, какие формы может принять церковное сопротивление патриарху Кириллу, которого все чаще и чаще обвиняют не только в неправедном суде, но и в искажении Евангелия и отступлении от христианских нравственных норм.
Посмотрим. Главное, что вопрос о сопротивлении уже поставлен.
