Недавний опрос «Левада-центра» показал: популярность Ленина среди россиян растет, и почти половина населения нашей великой родины считает, что дедушка так и должен лежать в Мавзолее. Дедушка так и лежит, а популярность дедушки растет, что, конечно, не может не напомнить нам архетипического нашего Емелю на печке.
Предыдущий рост популярности Ленина я хорошо помню, я был ребенком, но уже достаточно подросшим, чтобы слушать, о чем говорят взрослые. Было начало 1980-х годов, страной бесконечно долго управлял один и тот же человек, страна была закрыта от всего почти окружающего мира и вела идиотскую войну в соседней стране, объясняя необходимость этой войны противостоянием с Соединенными Штатами Америки.
Одним словом, все было примерно как сейчас, только цена на нефть была в десять раз ниже, и оттого (ну не только оттого, конечно) в магазинах не было штанов и колбасы.
В этих условиях стала отчетливо расти популярность Ленина, хоть он и тогда лежал просто в мавзолее, консервированный дедушка, и ничего для своей популярности не делая.
Мой дядька, полковник Генерального штаба, приходил с работы и рассказывал, как к ним в Генштаб приходил инструктор из Института марксизма-ленинизма и рассказывал о Ленине. Дескать, когда в тяжелые революционные годы среди членов Совнаркома распределяли картошку, то каждому давали по мешку, а Ленину выписали два мешка и еще мешок выписали ленинской жене Надежде Крупской. А Ленин, дескать, исправил напротив своей фамилии два мешка на один мешок, а Крупскую, дескать, из списка вычеркнул и приписал: «В Совнаркоме не состоит». Эту байку о Ленине полковник Генштаба рассказывал на полном серьезе, а все вокруг кивали и тоже хотели видеть в Ленине упущенную какую-то справедливость.
Мой отец был рабочим, и у него на предприятии в те годы тоже открылся кружок по изучению Ленина. А мама была врачом, но кружок по изучению Ленина открылся и у нее в больнице.
А драматург Михаил Шатров в те годы написал про Ленина пьесу «Так победим». Пьесу поставили в Художественном театре, Ленина играл Александр Калягин, и публика валом валила на этот спектакль, видя в нем нечто обнадеживающее, хотя в смысле исторической достоверности пьеса представляла собою полную ахинею.
Ленин, одним словом, во многом потому, что просто лежит в мавзолее и ничего не делает, традиционно воплощает для многих россиян некую магическую надежду. Человеческие души в России как-то так устроены, что упорно лелеют мечту о некоем Светлом Будущем (или Прекрасной России будущего, в терминологии блаженной памяти Алексея Навального). В утопической этой стране можно ничего не делать, а еда, одежда, крыша над головой и лекарства — более или менее есть. Сами собой. И более или менее царит справедливость, которая заключается в том, что люди, обладающие чем-нибудь выдающимся (богатством, талантом, красотой, сексуальностью), не демонстрируют своего превосходства, а наслаждаются им тайно.
Ленин является символом этой мечты по той простой причине, что правил недолго, успел пообещать и начать утопические реформы, но не успел привести их к логическому нелепому и жестокому итогу. Или иными словами, все остальные правители правили так долго, что успели надоесть и насвинячить, а Ленин надоесть не успел и хотя насвинячил, но следующий за ним товарищ насвинячил настолько грандиозно, что ленинское свинство уже как бы и не считается, что ли. Хотя, конечно, считается.
Про Светлое Будущее интуитивно понятно, что оно невозможно, что надо работать, иначе не будет ни еды, ни одежды, ни крыши, ни лекарств. Поэтому россияне лелеют мечту о Прекрасной России будущего, полагаясь на чудо. Как может случиться то, что невозможно?
Чудом!
Для ожидания чуда необходима некая магическая фигура — воскресший бог, сокрытый имам… Или живой мертвец посреди главной площади страны — вот он восстанет однажды, и тогда ого-го! Все снова нас будут одновременно любить и бояться, и делать ничего не надо будет, и все будет даром, а бессовестное ворье и гадкие извращенцы будут прятаться за высокими заборами в Барвихе и сидеть тихо.
