Вся страна (люди, бизнес, государство) должна целенаправленно инвестировать, не обращая внимание, есть ли на это деньги, и тогда экономика начнет расти быстрее и заметно изменится, а Россия сможет противостоять Западу — такой сомнительный рецепт предлагают в статье «Россия 2035: новое качество национальной экономики» руководитель ЦМАКП Дмитрий Белоусов, зампред ВЭБ.РФ Андрей Клепач и другие экономисты ИПН РАН.
Вопрос выживания, а не цены
Россия не в состоянии в обозримом будущем превзойти экономический потенциал своих оппонентов, признают авторы, но главное в экономической конкуренции, по их мнению, — не объемы, а динамика: «Если в условиях беспрецедентного санкционного давления со стороны практически всего западного мира Россия сможет обеспечить рост более значимый, чем у многих ведущих экономик мира, это будет не только экономическая, но огромная психологическая победа, предопределяющая, в том числе, успехи в других сферах. Тем самым экономическое измерение геополитической борьбы становится ключевым».
Первый этап адаптации к санкциям завершается достаточно успешно, пишут авторы, сейчас на повестке дня — вопрос перехода к этапу устойчивого экономического роста. В ближайшее 10 лет он должен ускориться в среднем минимум до 3,5%. Такие темпы необходимы не сами по себе. Они позволят сформировать тот минимальный объем доходов, который позволяет одновременно решать стоящие перед страной задачи в условиях ожидаемого сокращения населения и ренты от экспорта углеводородов, критической зависимости от зарубежных технологий и импорта и угроз безопасности.
В новых условиях развитие становится синонимом стабильности, которую авторы понимают как «достаточность ресурсов для обеспечения безопасности, ликвидации массовой бедности, развития науки, социальных институтов и инфраструктуры. Застой же в экономическом развитии приведет к скатыванию на решение сиюминутных задач.
По данным МВФ, сейчас Россия примерно вдвое отстает от развитых странах по ВВП на душу населения по паритету покупательной способности ($35,3 против $66 тыс.), напоминает экономист Николай Кульбака. Даже если до 2030 г. в России темпы роста составят 3,5%, как планируют авторы статьи, а в развитых странах роста совсем не будет или он составит каких-нибудь 0,5% в год, то к 2030 году Россия будет отставать от них в 1,5 раза, подсчитал он. Правда развитые страны растут в среднем примерно на 1% в год и едва ли рост станет меньше, продолжает Кульбака, чтобы при таких темпах догнать развитые страны, России потребуется поддерживать подобные темпы роста 20–25 лет. «Так что 3,5% — это, скорее, минимум, необходимый для того, чтобы окончательно не отстать, а догнать развитые страны такими темпами предполагается к концу столетия», — заключает Кульбака.
Рост, по замыслу авторов статьи, будет опираться на инвестиции и потребление, главное — правильно выбрать несколько направлений (чтобы не распыляться), которые дадут максимальную отдачу. Они выделяют крупные инвестиции в углубленную переработку сырья, создание современной инфраструктуры и развитого научно-технологического комплекса: «Необходимо преодоление структурно-технологических разрывов через достройку отсутствующих или слабых производственных и технологических звеньев экономики (микроэлектроника, станкостроение, тонкая химия, новые материалы, редкоземельные материалы)». Результатом должно стать повышение доли наукоемких и высокотехнологичных секторов в ВВП почти вдвое — с 22% до 35–40%.
Для реализации таких планов понадобятся огромные деньги. Авторы не указывают сумму, но пишут, что в базовом сценарии уровень государственного долга в 2035 г. ограничен 50% ВВП (дефицит бюджета при этом сохранится «умеренным»). Это почти втрое больше нынешних 17% ВВП, и в 2,5 раза больше уровня 20% ВВП, который Минфин считает комфортным.
Экономика испытывает и будет испытывать острую потребность в средствах на осуществление макроструктурной трансформации, пишут экономисты, считая «безальтернативным» ее финансирование «по потребностям», а не исходя из имеющихся средств: «Это вопрос сохранения жизнеспособности и суверенности экономической системы». Единственным реалистичным вариантом в этих условиях является «расширенное финансирование, выходящее за пределы создаваемого ею в текущем периоде дохода».
Выход госдолга на уровень 50% ВВП к 2035 г. означает дефицит бюджета все это время должен составлять в среднем 2,75% ВВП — это те деньги, которые необходимо будет занимать у бизнеса и населения, отмечает Кульбака. Исходя из параметров 2023 г., заимствования составили бы 4,7 трлн руб. «Сумма очень большая», — говорит Кульбака: это почти шестая часть федерального бюджета, или более половины его нефтегазовых доходов.
Где взять деньги
Статья предполагает, что скинутся все: бизнес, население и само государство.
Ключевую роль в формировании внутрироссийских производственно-технологических цепочек будет играть бизнес. Ресурсы государства в этом направлении ограничены и будут концентрироваться на вопросах обеспечения безопасности и развития инфраструктуры.
Поэтому две основные задачи финансовой системы на ближайшие годы — обеспечить широкомасштабное заемное финансирование и минимизировать его инфляционные последствия: «Должны сформироваться предпосылки для использования сбережений одних отраслей в качестве инвестиций других на условиях, которые всех устраивают».
Необходимо разработать инструменты для такого перелива, например приобретение и развитие непрофильных активов. Это может происходить через вертикально-интегрированные структуры, либо через переток средств от населения к предприятиям. Авторы перечисляют возможные источники поддержания инвестиционной активности: бюджеты разных уровней; средства крупных компаний; выпуск облигаций; Фонд прямых инвестиций и другие фонды; льготные кредиты; стимулирование приобретения акций отечественных предприятий физическими лицами.
Чиновники давно мечтают превратить вклады населения банках в инвестиции. Министр финансов Антон Силуанов в декабре обещал «стимулировать граждан направлять сбережения [на депозитах, более 48 трлн руб.] в новые инструменты сбережений и инвестиций». Владимир Путин недавно поручил правительству к 2030 г. увеличить капитализацию фондового рынка до 66% ВВП.
Для поддержания инвестиционной активности и демонстрации инвестиционных приоритетов государства хорошо бы реализовать 4-5 новых крупных проектов национального уровня по ключевым направлениям (точное количество не важно, главное — их должно быть ограниченное количество, позволяющее концентрировать ресурсы на них). По каждому целесообразно выбрать «головной» госбанк, которые будет привлекать к финансированию другие банки. Стимулами здесь могут быть специальные режимы рефинансирования, льготы по процентным ставкам, инструменты покрытия рисков. ЦБ должен обеспечить головному банку рефинансирование под создаваемые в ходе реализации проектов активы, Минфин — финансирование льгот и инструментов покрытия рисков, «а в критических случаях — докапитализации банков».
То же и с малым бизнесом. В России есть специализированные институты, ориентированные на финансирование МСП, но их возможности ограничены. Без масштабной господдержки (возможно, косвенной, через госбанки) здесь не обойтись.
Кульбака сомневается в реалистичности этих планов: «Никакой потенциальной доходности эти вложения не предусматривают — если бы она просматривалась, то бизнес сам с удовольствием начал бы вкладывать деньги в эти проекты. Но сейчас мы видим обратное: деньги активно утекают из страны. Главная причина — соотношение высоких рисков с низкой доходностью. Никакие государственные гарантии здесь работать не будут, поскольку именно действия государства сейчас несут наибольшие риски для бизнеса. Так что,
по сути, речь будет идти об экспроприации депозитов под неясные гарантии. Все остальное — это инструменты этой экспроприации.
Что должно получиться
В базовом сценарии (цена на нефть до 2035 г. $70 за баррель, инфляция у цели в 4%, среднегодовой рост мирового ВВП 2,6%) ключевые факторы роста — внутренний инвестиционный и потребительский спрос. Он позволит укорить экономический рост до 3,5% в 2025–2030 гг. (а с учетом оккупированных территорий, возможно, и до 4%), который затем замедлится до 3,2%. В результате в среднем за 2022–2035 гг. получится 3,3%.
Примерно такими же темпами будет расти потребление домохозяйств (сначала чуть быстрее, затем чуть медленнее) и в итоге в 2022–2035 гг. средний рост составит 3,3%, а общий — более 1,5 раз. Быстрее всего будут расти высоко- и среднетехнологичные обрабатывающие производства, телекоммуникационные услуги, финансы, исследования и разработки, здравоохранение.
10–15 лет — слишком маленький срок, чтобы радикально изменить структуру такой крупной экономики, как Россия. Но при достаточно быстром росте сформируются «устойчивые тенденции по повышению роли тех секторов, которые будут определять возможность преодоления складывающихся ограничений». В совокупном выпуске вырастет доля высоко- и среднетехнологичных производств (на 0,8 процентного пункта, п. п.), исследований и разработок (+0,6 п. п.). Вырастут роли строительства, науки и здравоохранения, но снизятся доли сельского хозяйства, добычи полезных ископаемых, торговли.
Структурные сдвиги и количественные характеристики нового облика экономики должны обеспечиваться за счет превращения России из страны, экспортирующей капитал и «мозги», в страну, притягивающую капитал, компетенции, ученых и специалистов, надеются экономисты.
Как это произойдет во время конфронтации с половиной мира, они не объясняют. Западные компании потихоньку покидают Россию, а другие почти не приходят. Даже китайский бизнес не стремится инвестировать в Россию, отмечал профессор бизнес-школы «Сколково» Олег Ремыга. Утекают из России и «мозги»: по самым скромным подсчетам, после начала войны Россию покинули не менее 2500 ученых. Деньгами и даже структурными изменениями экономики мозги не привлечь. Нобелевский лауреат Андрей Гейм еще в 2010 г. недоумевал: «Там у вас люди что — с ума посходили совсем? Считают, что если они кому-нибудь отсыпят мешок золота, то можно всех пригласить?»
Развитие наукоемких производств упирается в России в две проблемы — кадры и технологии, до сих пор ни одна страна не смогла добиться высоких темпов догоняющего развития без привлечения иностранных технологий, напоминает Кульбака: «Все без исключения страны действовали следующим образом. Выбирали несколько локомотивных отраслей, закупали передовое иностранное оборудование, с помощью иностранного капитала начинали производство, обучали собственный персонал, затем, постепенно начинали отказываться от зарубежных технологий. И этот путь занимал от 15 до 25 лет». Но даже Китай до сих пор не может обойтись без иностранных технологий, хотя и частично заместил их собственными разработками, добавляет эксперт.
Сейчас же мы видим попытки повторить советскую индустриализацию 1930-х годов, причем не реальную, а то, как она описана в школьных учебниках, считает Кульбака: «Реальная же индустриализация была сделана за счет обнищания рабочих и крестьян, за счет иностранных технологий и специалистов. Но даже купленные за золото и смонтированные иностранными специалистами заводы показывали результаты намного хуже, чем их зарубежные аналоги. Добиться зарубежной производительности труда не получилось из-за крайне низкой квалификации советских кадров и отсутствия мотивации к эффективной работе. Так что попытка провести индустриализацию 2.0 обречена на провал».
