Впервые опубликована на фейсбуке автора.
В Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) снова растет военно-политическая напряженность. В Южно-Китайском море произошел неприятный инцидент с участием военно-морского флота КНР и грузовых судов Филиппин. Китайские военные подошли вплотную к филиппинским кораблям и даже нанесли некоторый ущерб гражданским объектам. До этого в Пекине требовали от Манилы немедленно убрать свои корабли из морской акватории, которая относится к зоне «китайского влияния». Филиппины ответили жестким отказом и, видимо, были за это наказаны.
Соединенные Штаты, в свою очередь, решили показать региональную сущность «державности» КНР, поспешили воспользоваться эскалацией напряженности и поддержали филиппинцев. В традиционном для американской дипломатии духе Вашингтон крайне негативно воспринял «выпад» китайской армии: Китай нарушил положения международного морского права в районе Второй отмели Томаса. Кроме того, США обвинили китайцев в незаконных действиях в особой экономической зоны Филиппин.
Филиппинский Институт внешнеполитических связей призвал Пекин снизить градус конфликтности и попробовать найти точки соприкосновения. В Маниле считают, что конфронтация в Южно-Китайском море может исключительно негативно сказаться на международных отношениях, в том числе в контексте американо-китайского противостояния. Филиппинская сторона попыталась не проявлять откровенной враждебности.
Радикализация обстановки в Азиатско-Тихоокеанском регионе вынудила президента Байдена пригласить на трехсторонний саммит в Вашингтоне премьер-министра Японии Фумио Кисиду и президента Филиппин Фердинандо Маркоса-младшего. Встреча пройдет 11 апреля. На ней лидеры обсудят в том числе и влияние КНР на политико-экономические процессы в регионе.
Филиппинский кейс весьма показателен для исследователей. Он вновь заставляет взглянуть на взаимоотношения США, их союзников и КНР сквозь призму конкуренции главных мировых держав за глобальное доминирование.
Терминология политико-экономического конфликта США и КНР
Австралийский институт стратегической политики, важный аналитический центр, опубликовал статью Криса Ли, известного китайского экономиста, о генезисе американо-китайского противостояния — «холодной войны 2.0». Исследователь попытался осмыслить суть конфликта двух мощнейших держав нового тысячелетия и проработать терминологический аспект данного явления, дать оценку противостоянию капиталистической сверхдержавы и претендующей на этот статус коммунистической страны с учетом специфики постпостмодерна.
Ли предлагает более осмысленно подходить к политологической терминологии применительно именно к данному противоборству. Современные США и Китай никаким образом нельзя сравнивать со сверхдержавами эпохи холодной войны. Соединенные Штаты и СССР имели действительно разные идеологические и эстетические платформы. Рыночная и плановая экономики отличались разительно. А главное — в 1989 году Вашингтон экспортировал товаров в Советский Союз на сумму 4,28 млрд долларов, импорт советской продукции держался на уровне 709 млн долларов. Несопоставимые цифры. Взаимозависимость американцев и советов была минимальной.
Экономические и политические отношения США и КНР сегодня построены на совершенно других принципах. По данным Бюро экономического анализа, в 2023 году товарооборот между Америкой и Китаем составил почти 691 млрд долларов. Это рекордные показатели, которые совсем не демонстрируют миру, что страны находятся в режиме жесткой конфронтации. Поразительно, но даже с учетом ковидного кризиса и торговой войны еще со времен Дональда Трампа, Вашингтон и Пекин все больше зависят друг от друга в международном бизнесе. Если советский рынок (планового типа) был практически закрыт для стран Запада, то китайская экономика не только открыта для американских инвестиций, но и жаждет их.
Можно ли считать КНР подлинно «коммунистическим государством»? Можно ли вообще говорить о том, что сейчас происходит финальная борьба двух идей — либерально-демократического капитализма и авторитарного коммунизма? Вполне вероятно, что политологический термин «коммунизм» не совсем применим к современному Китаю, но вполне можно дать ему дефиницию рыночно-социалистической экономики с коммунистической идеологией и китайской спецификой. США определить куда проще — «либерально-демократическое государство с развитой рыночной экономикой».
Экономист Ли выделяет еще одну любопытную деталь, которая контрастирует с эпохой противостояния Вашингтона и Москвы — Китай стал для Америки поставщиком студенческого (и порой интеллектуального) ресурса. Граждане КНР массово получают образование в лучших американских университетах и спокойно возвращаются домой. Правительство и партия их в этом поддерживают. В СССР же никогда не позволяли такой академической свободы для своей молодежи. В капиталистические страны практически невозможно было выехать даже на стажировку.
Крис Ли предлагает отказаться от термина «холодная война» при анализе американо-китайских отношений. По мнению исследователя, наиболее точная характеристика современному противоборству США и Китая — полухолодная война. Согласно этой теории, геополитические антагонисты изначально столь взаимозависимы друг от друга, что ни одна из сторон не пойдет на радикальные шаги, чтобы нейтрализовать другую, так как сама столкнется с катастрофическими потерями. Фактически здесь работают сразу два принципа — игра с нулевой суммой и ядерное сдерживание.
Полухолодная война как способ онтологического существования государства
Терминология играет важную роль в анализе международных политических и экономических процессов. США и Китай уже выстраивают биполярную систему международных отношений. Этот непрерывный процесс крайне динамичен по своей природе. И он будет продолжаться. А полухолодная война — явный прогресс международного сообщества в сравнении с холодной войной, в каком-то смысле ее естественное развитие в контексте «конца истории» Фрэнсиса Фукуямы.
Иными словами, США нуждаются в подобной форме сосуществования с КНР. Грандиозное соперничество позволяет Вашингтону вновь и вновь демонстрировать свое абсолютное доминирование, в том числе союзникам. Это укрепляет внешнеполитические позиции Соединенных Штатов, позволяя им и дальше развивать концепцию устойчивой однополярности.
Введение все новых санкций против Китая сплачивает двухпартийную элиту страны и позволяет Белому дому повысить эффективность американской дипломатии. Принимать решения по китайскому вектору внешней политики в моменты сплочения перед «красной угрозой» становится значительно проще.
Китай, как ни странно, также выигрывает от такой формы конфликта. Элита из ЦК компартии Китая понимает, что мобилизация нации невозможна без «внешнего врага». А проекты нынешнего председателя КНР Си Цзиньпина, вроде «Сообщества единой судьбы человечества», «Китайской мечты о возрождении китайского нации» и других, как раз и направлены на сплочение общества вокруг диктатуры КПК против неких «внешних сил». Кроме того, противостояние с Западом во главе с США делает вполне легитимным поиск союзников «против» и внутренние репрессии диссидентов.
Впрочем, все это не противоречит идее биполярного мира. Вашингтон и Пекин всячески пытаются разделить регионы на сферы влияния. И вот здесь аналогия со временами холодной войны самая прямая. Китай делает попытки проникнуть в Европу («Один пояс, один путь») и развивающиеся страны (совместные экономические инициативы в рамках БРИКС, бизнес-проекты). Но и США расширяют собственное влияние в Европе, Азии, Африке, Латинской Америке. Уже сейчас можно говорить, что идет процесс большого передела мир-системы.
***
Запад на протяжении всей своей истории постоянно сталкивался с внешними и внутренними угрозами, «китайская угроза» в этом смысле не аномалия. Однако феномен подъема КНР вновь заставляет Евроатлантику усомниться в собственных силах. Китай с его великодержавными амбициями проверяет на прочность западноцентричную модель международной политики. И только от самого Запада зависит, проиграет он или выиграет эту битву.
Победитель полухолодной войны станет царем горы, а проигравший, вероятно, надолго перестанет быть могущественной державой. Именно так заканчиваются все антагонистические игры. Но до конца еще очень далеко.
