Пусть не у всех, но у по крайней мере двух значительных — значительных в смысле их роли — частей общества выборы стали предметом особого внимания.
Одна часть — это те, кто составляют так называемую властную вертикаль. То есть, люди, кому-то подчиненные, но и сами имеющие власть над другими людьми. Сейчас им эта власть не всласть. Потому, что все они (кроме Лица № 1) головой отвечают перед тем, кто над ними, за то, как пройдут эти клятые выборы на вверенном им пространстве.
Обеспечить управляемость
За конечный исход выборов никто из них не опасается. Он обеспечен. Но вот на каждом этаже властной лестницы знают и боятся: возможно всякое. Ведь для них выборы не одна лишь аккламация, не одна лишь проверка народа на лояльность власти. Это проверка самой власти на…
Кажется, надо сказать: «на способность управлять». Нет, на их языке это называется не так. Это проверка на способность «обеспечить управляемость». Это другое умение. Управлять — значит принимать решения, отдавать команды и пр. Это про способности управляющего. Управляемость — это о состоянии вверенной ему части населения: чувствует ли она, что она подвластна, что над нею есть управляющие. Должна чувствовать.
Тем, кто имел опыт общения с начальством как социальным типом, известно, что «потеря управляемости» это — в их глазах — худшее, что может произойти. Если это произошло из-за стихийного бедствия, то у них считается это большей бедой, чем само бедствие.
Трепещут не только чиновники. Вертикаль не кончается на них. В самом ее низу те, кто управляет теми, кто никем не управляет. Например, главврачи поликлиник, управляющие врачами и медсестрами, которые уже ни над кем не властвуют, директора детсадов и школ. Им велено обеспечить то ли просто явку, то ли явку и нужное голосование. Обеспечить, используя имеющуюся у них власть. Выборы представляют для них тест не на профпригодность в части медицины или педагогики, а на властность как таковую. Словом, власть сверху до низу проверяет себя: я власть или не власть?
Можно считать, что подготовка к выборам — это импульс, разряд или судорога, которая пробегает по всему скелету власти до самых кончиков ее конечностей. Это подготовка. А должен еще наступить результат: подчиненные, которые никем, кроме себя, не управляют, в дни голосования должны выполнить то, что от них требуют все этажи начальства.
Главное — галочка
И вот, лица, зависимые от государства, голосуют (не все идут голосовать, не все голосуют «за», но в основном ведут себя так, как надо их начальникам). Когда медсестра ставит в бюллетене галочку и шлет фотосвидетельство своему главврачу, кто знает, почему она ее поставила? — Ей нравится президент как кандидат в президенты? — Она боится, что главврач ее уволит, если она не…? — Она боится за главврача, что его снимут, если они все не…? Или все эти причины вместе?
Или вместо них одна генеральная причина: эти выборы часть — нашей жизни, надо поставить галочку, и всё. И будет жизнь продолжаться такая, какая есть.
Все знают, что инерция и инертность такого рода едва ли не самая значительная социальная сила, которой могут пользоваться или которую обязаны учитывать политики любого уровня.
Не менее широко известно, что в какой-то момент ее полностью или частично сменяет требование перемен. Пусть какая-то другая жизнь, только не такая, какая есть.
В нынешних условиях для стоящих на земле, а не на ступеньках вышеописанной властной лестницы, вопрос приобретает такую постановку:
— если считать, что мы — мирно живущая страна, а всякие там санкции и какая-то военная операция, идущая где-то далеко, вобщем-то нашу жизнь не портят, то и не надо ничего и никого менять. И за эту стабильность и следует проголосовать.
— если же считать, что военная операция превратилась или рискует скоро превратиться в настоящую войну, и эта ситуация поменяла или поменяет нашу жизнь в худшую сторону, надо с помощью выборов выразить свое требование эту военную операцию остановить.
(Есть еще точка зрения, что надо превратить эту специальную операцию в настоящую и большую войну, но носителям такой точки зрения следует помнить, что в России, согласно ст. 354 УК РФ, «публичные призывы к развязыванию агрессивной войны наказываются штрафом в размере до трехсот тысяч рублей… либо лишением свободы на срок до трех лет».)
Настоящий бюллетень
Остановить специальную военную операцию решали те, кто стояли в очередях, чтобы поставить подпись за Бориса Надеждина. Стояли, не убоявшись не только мороза, но и неизбежных собственных подозрений насчет того, куда, кроме ЦИКа, попадут его (ее) паспортные данные и подпись.
Они стояли и, дождавшись очереди, вписывали свои имена в документ, который для них и был бюллетенем голосования. На голосования за кандидата в президенты, а голосования на вдруг случившемся референдуме или плебисците о войне. И это вторая часть населения, для которой выборы важны.
Являлось ли это голосование антипутинским? Ответ не так однозначен. По данным «Левада-центра», о которых мы уже рассказывали, если бы Владимир Путин заявил, что он прямо сейчас прекращает конфликт, его поддержало бы не только то большинство, которое поддерживает его уже столько лет. Его поддержала бы и часть тех, кто вообще-то не принадлежит к числу его сторонников. Поддержали бы, и процент поддержавших среди них был бы выше, чем среди сторонников. Значит и среди тех, кто пошел расписаться за регистрацию Надеждина, таких нашлось бы много.
Но Путин пока этот путь не выбрал. И стало получаться, что голосовать за мир — это голосовать против главы государства. Плохая ситуация для любой страны.
А кто за мир? За переход от военных действий к мирным переговорам в младшей и средней части населения большинство, в старшей — меньшинство. То есть, среди тех, кому воевать или работать на это, одно отношение, а среди тех, чей удел смотреть целый день телевизор — другое.
Ходили разговоры: те, кто действительно против войны, они уехали еще в 2022 году. Остальные или за, или им все равно. Сегодня видно, что эти ролевые позиции уехавших снова заполнены. Уточним: заменить хороших учителей, пытливых исследователей, квалифицированных врачей, если и удастся, то нескоро, даже сложись благоприятные для того условия, коих нет сейчас. Но для того, чтобы заместить их позиции по одному из ключевых политических вопросов, люди нашлись и будут находиться.
Григорий Явлинский, один из старейшин нашей демократической оппозиции, оценивал в десять миллионов голосов антивоенный потенциал России. Борис Надеждин — политический оппонент Явлинского в годы бездарной свары СПС и «Яблока» — сейчас выступил с тем же, что предлагал Явлинский, и, как указывают многие, мог бы получить поддержку именно такого же числа избирателей.
Но факт таков, что в бюллетенях антивоенного кандидата не будет, и что делать этим десяти миллионам? Большой вопрос. Мы не считаем себя вправе давать им советы.
Мы только можем констатировать, что одна часть общества, о которой мы говорили ранее, лишила другую часть возможности выразить свою гражданскую позицию и волю тем способом, который предусмотрен законом. Она испугалась, что, если это произойдет, все увидят, что с «управляемостью» у нее не все в порядке. Она выбрала такой вариант: не дать этим людям выразить себя и тогда можно будет сделать вид, что их нет, что таких у нас нет.
Но они здесь. Те, кто в российских городах пошли ставить подписи за Надеждина, и те, кто намеревались проголосовать за него, похоже, не собираются уезжать из России. И раз их голосам не дали шанса на выборах, неровен час, они могут прозвучать как-то иначе.
