Предыдущие статьи сериала можно прочесть по авторской ссылке.
Главное отличие от СССР состоит в том, что в советское время распределялись преимущественно натуральные ресурсы, тогда как сегодняшние государственники распределяют финансовые — в системе, которую можно назвать финансовым централизмом.
Сосредоточение и использование ставит вопрос о приоритетах. Государственники расставляют их особым образом, отдавая приоритет крупным инвестиционным проектам и военно-промышленному комплексу.
Мегапроекты
В России на протяжении длительного периода преобладала, хотя и со значительным размыванием, идеология экономического либерализма. С приходом в правительство в январе 2020 г. государственников — председателя Михаила Мишустина и его первого зама Андрея Белоусова — ситуация изменилась. Активизировался интерес к централизованной экономике.
Говоря коротко, суть государственнического подхода состоит в сосредоточении ресурсов в федеральном центре и превращении последнего в основного инвестора страны. К такому решению во многом подталкивали международные санкции, неудовлетворительный инвестиционный климат, наличие крупных «дыр» в ряде секторов экономики (в первую очередь инфраструктуре) и другие причины. Однако наряду с этим важную роль играли чисто идейные мотивы.
Начиная с 2020 г. в околоправительственных кругах стали активно обсуждаться такие перспективные мегапроекты, как строительство приливной электростанции в Охотском море (ТАСС сообщал о начале его реализации), туннеля или моста на Сахалин, Северного широтного хода (бывшей Трансполярной магистрали, или «мертвой дороги»), судоходного канала Черное море — Каспий, создание мощностей по производству водорода в масштабах, сопоставимых с сегодняшней добычей природного газа (правительство утвердило соответствующую концепцию) и т. д.
В краткосрочном плане в фокусе внимания оказались транспортные проекты, направленные на повышение логистической связности территории страны и повышение доступности источников сырья. Помимо этого, уже тогда СМИ сообщали о реализации большого числа военно-промышленных программ.
Реализация мегапроектов требует огромных средств. Помимо экспорта углеводородов, доходность которых в перспективе будет снижаться, основным источником ресурсов сделался крупный бизнес. По этому поводу всем известно высказывание А. Белоусова о «нахлобучивании» государства металлургическими компаниями и необходимости изъятия полученных ими сверхдоходов в бюджет. В 2022–2023 гг. эта практика была продолжена в виде «добровольных» взносов, а затем в форме разового налога на сверхприбыль, направленного на покрытие дефицита бюджета.
В рамках государственнической идеологии усиливается интеграция крупного бизнеса в систему государственного планирования. Это предполагает контроль за ценами и доходами, а также, очевидно, директивное распределение части продукции на нужды государственных проектов.
Рентная экономика
Специфика централизованной экономики (этот вопрос возникал еще в советские времена) такова, что центр может более или менее эффективно реализовывать ограниченное число мегапроектов. Так называемая «мелочевка» исчезает из поля зрения государства-инвестора и начинает планироваться в обобщенных денежных показателях без конкретно сформулированных целей. Это влечет за собой утрату контроля над реализацией и, как следствие, постоянно возникавший у Владимира Путина вопрос: «Куда пропали деньги?».
По этой причине программа развития в форме мегапроектов фактически сделалась безальтернативной.
Реализация таких проектов имела стратегическую цель: заместить рентные сырьевые доходы государства доходами от гигантских вложений капитала. Однако в результате могла возникнуть ситуация, при которой введенные в строй объекты создавали бы большой доход, но мало рабочих мест. Сегодня таким свойством обладает нефте- и газодобывающая промышленность.
При реализации мегапроектов существует опасность крупных ошибок в инвестиционных решениях, особенно если учесть их долгосрочный характер. Примером такой ошибки может служить построенный румынским лидером Николай Чаушеску Дунайский судоходный канал, по которому, как оказалось, нечего перевозить. Экономический кризис, возникший в Румынии в 80-е годы, во многом был следствием громадного перерасхода ресурсов на его строительство.
Эффективность реализации больших проектов тоже вызывает вопросы, если учесть опыт строительства космодрома Восточный, сопровождавшийся неоднократным переносом сроков и коррупционными скандалами.
Тем не менее, можно допустить, что в конечном счете многие проекты будут успешными. Однако при недостаточном мультипликативном эффекте сверхдоходы от их реализации должны будут изыматься в бюджет и перераспределяться. Результатом станет сохранение структуры рентной экономики, которая характеризуется разрастанием бюджетного сектора (точнее, секторов, зависящих от бюджета).
Уровень жизни в рентной экономике фактически определяется федеральным центром через финансирование бюджетных отраслей, а также государственных закупок и инвестиций. Это ухудшает перспективы роста доходов и вместе с тем создает угрозу политической нестабильности.
Развитие экономики путем реализации мегапроектов — не единственный возможный путь. В качестве альтернативы звучал (к сожалению, очень слабо) тезис о том, что стране в первую очередь нужны не сверхкрупные, а малые и средние инвестиции. Однако серьезного оппонирования не возникло.
Положительная сторона программы мегапроектов состояла в том, что, несмотря на возможные возражения, она имела стратегический замысел, хотя он и не был публично объявлен. Однако сосредоточение ресурсов у государства создало другую возможность, которая сделала неактуальным рассмотрение альтернатив.
Военная экономика
Альтернативой долгосрочным инвестиционным проектам, направленным на увеличение экономической мощи страны, является война и производство вооружений. С началом спецоперации в Украине это направление сделалось приоритетным. Разговоры о реализации мегапроектов прекратились.
В связи с началом спецоперации в июле 2022 г. был принят пакет законов об обеспечении ВПК трудовыми ресурсами и увеличении загрузки производственных мощностей.
О масштабах переключения российской экономики на военные рельсы можно судить по следующим данным. Расходы по статье «Национальная оборона» в 2023 г. по сравнению с 2021 г. увеличилась с 3,6 до (по прогнозу Института Гайдара) 6,8 трлн руб., т. е. практически вдвое.
Руководитель госкорпорации «Ростех» Сергей Чемезов в эфире телеканала «Россия 24» 1 ноября 2023 г. сообщил, что производство бронетехники выросло в 4,5 раза, артиллерии и РСЗО — в 2,5 раза, выпуск боеприпасов и некоторых других видов вооружений удалось нарастить в 60 раз. Также наращиваются объемы модернизации техники.
Очевидно, в военно-промышленную сферу были перенаправлены большие инвестиции, хотя в открытом доступе информации об этом нет.
Российская власть усматривает в сложившейся ситуации определенные положительные стороны. Так, первый вице-премьер Андрей Белоусов в интервью РБК на Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ) сказал:
- У нас запущены достаточно сложные системные процессы под действием санкций. Я бы не назвал их процессами деградации однозначно, потому что они одновременно стимулируют некие новые активности. Мы бы никогда с такой энергией не стали заниматься станкостроением и микроэлектроникой, если бы не то, что произошло.
Приоритет военной промышленности и начавшаяся гонка вооружений трансформируют структуру российской экономики. Вновь, как в советское время, усилилось разделение между военно-промышленным и гражданским секторами. Первый финансируется из бюджета, второй — кредитуется по ставкам ЦБ. Как следствие, возникает инфляция в потребительском секторе.
Развитие названных Белоусовым отраслей — станкостроения и микроэлектроники — в первую очередь ориентировано на нужды военно-промышленного комплекса.
Массированная откачка ресурсов, направляемых на реализацию военно-промышленных программ, приведет к дискриминации гражданской экономики (в основном через механизм инфляции). В отношении трудовых ресурсов это уже произошло. Финансирование социальной сферы в сложившихся условиях будет осуществляться по остаточному принципу.
Названные тенденции являются долгосрочными, поскольку они не ограничены сроками продолжения боевых действий. После окончания войны государство будет вынуждено реализовать масштабную программу перевооружения армии, не имеющую сроков окончания.
Выводы
Централизация ресурсов неизбежно ставит перед властями вопрос: куда их использовать? Существует три сферы их потенциального применения: социальная сфера, долгосрочное инвестирование и война.
В советской и постсоветской публичной риторике социальной сфере отдавался высший приоритет, но в действительности она всегда обеспечивалась по остаточному принципу. Власть искала и находила более важные, с ее точки зрения, сферы использования ресурсов.
Либералы старались ограничить поступление ресурсов в распоряжение государства, направляя часть нефтегазовой выручки в Фонд национального благосостояния согласно бюджетному правилу. Такая политика мотивировалась угрозой инфляции и опасностью возникновения так называемой «голландской болезни».
Государственники с политикой либералов категорически не соглашались и настаивали на передаче всех имеющихся средств в распоряжение государства. Опасность инфляции они либо отрицали, либо считали приемлемой (см. предыдущую статью).
Де-факто придя к власти, государственники выдвинули несколько маниловскую идею реализации мегапроектов. Они не учли, что власть, получившая в свое распоряжение большие ресурсы, впадет в эйфорию и переключит их на другое направление. Если рассуждать в экономической логике, в этом состояла их главная ошибка. Но государственники никогда не были чистыми экономистами, в их мышлении всегда присутствовал элемент геополитики.
В результате восстановилась советская система приоритетов с доминирующей ролью военно-промышленного комплекса. И уроки позднего СССР перестали учитываться.
Сегодня государственники пытаются увидеть положительные стороны в сложившейся ситуации. Возможно, их даже можно найти. Однако обратной стороной являются неблагоприятные перспективы для гражданской экономики и социальной сферы. Страна может заплатить за милитарно-государственническую политику высокую цену.
