Кремль обернул стремление иностранных компаний уйти из развязавшей войну России на пользу себе и своим друзьям. Многочисленные ограничения на продажу предприятий, скидка в 50% от и без того сниженной стоимости активов, «добровольный» взнос в бюджет — все это сильно осложнило выход из бизнеса.
В результате объявившие об уходе из России компании списали более $103 млрд, следует из финансовой отчетности, проанализированной The New York Times (NYT). А в бюджет в прошлом году им пришлось заплатить не менее $1,25 млрд.
Купленные за бесценок, а порой и просто отнятые активы зачастую достаются людям, близким к власти, или попадают к ним через цепочку сделок. Например, немецкая сеть строительных товаров OBI сразу после начала войны объявила о закрытии всех 27 магазинов. 17 марта 2022 г. Министерство промышленности и торговли направило управляющим письмо, требуя не выполнять указание штаб-квартиры и обеспечить продолжение работы магазинов (с письмом ознакомилась NYT). Дополнительным доводом стал визит работников прокуратуры, которые получили доступ к компьютерной системе компании.
В итоге OBI весной продала российское подразделение буквально за пригоршню долларов. Владельцем контрольного пакета стал предприниматель Йозеф Лиокумович; покупка, как он позднее рассказал Forbes, обошлись ему в 600 руб.: «Да, 600 рублей. До пандемии речь шла о 100 млн евро».
OBI перед сделкой проверила Лиокумовича и не нашла его ни в каких санкционных и черных списках, пишет NYT. Однако впоследствии выяснилось, что он был лишь подставным лицом. Менее чем за год российская OBI четыре раза поменяла владельцев. Одним из них был бизнесмен Валид Корчагин, близкий к Рамзану Кадырову, показало расследование Би-би-си; Корчагин стал также совладельцем российского бизнеса Starbucks и металлургического комбината «ММК Ильича» в захваченном Мариуполе.
Но в итоге владельцами OBI стали люди, близкие к российскому сенатору Арсену Канокову, который находится под американскими санкциями, пишет NYT.
Подкомиссия по выдаче разрешений на сделки с иностранцами (она входит в правительственную комиссию по контролю за иностранными инвестициями) анализирует любую мелочь, свидетельствуют документы, с которыми ознакомилась газета. Например, как видно из протокола одного из ее заседаний, она одобрила продажу за $59 000 маленькой квартиры, принадлежавшей финскому производителю шин Nokian.
Обычно работает подкомиссия так: после того, как иностранная компания находит покупателя, переговоры начинаются заново, но уже между покупателем и одним из министерств. Продавца на них практически не приглашают. Процесс, по словам юристов, зачастую завершается снижением цены (например, предложение американской Honeywell продать свои активы было отклонено, пока покупатель не получил 50%-ный дисконт) и иногда — появлением нового покупателя. Могут пройти месяцы без какой-либо информации, прежде чем подкомиссия одобрит сделку.
«Власти поняли, что могут диктовать, кто купит [бизнес], и использовать свое положение, чтобы вознаградить связанных с ними покупателей, — сказал NYT Алан Карташкин, юрист Debevoise & Plimpton, участвовавший в переговорах об уходе западных компаний из России. — Помню, как я подумал: если у них появилась власть контролировать абсолютно частные операции, где у государства нет доли в капитале, они не остановятся».
