Очевидна, как минимум, одна параллель — дирижер, так же плотно сросшийся с режимом, ставший лицом диктатуры. Похоже, именно он послужил в свое время для Валерия Гергиева ролевой моделью, и с него тот всю жизнь берет пример.
Портрет героя в отставке
«Фото Урина после отставки роскошное, характерное — все на лице, прямо портрет писать, Кипренский или Жерико». Этой репликой отозвался друг-искусствовед на увольнение старого директора Большого театра. Еще 22 ноября Владимир Урин опровергал слухи о скорой отставке, отвечая на вопросы ТАСС, но не прошло и двух недель, как участь его решилась.
Признаем, что она была решена сразу после начала войны в Украине, когда под письмом группы российских деятелей культуры от 26 февраля 2022 года, призывающим остановить «специальную военную операцию», появилась и его, Урина, подпись. Уже 25 марта президент Путин предложил Гергиеву подумать о создании общей дирекции Большого и Мариинского театров — по образцу Дирекции императорских театров, и странно скорее, что пришлось полтора года ждать.
Дирекция пока не учреждена, но Гергиеву, который за 35 лет правления в Мариинском театре приумножил не столько его славу, сколько сцены: к основной площадке добавилась Новая, «Мариинский-2» и концертный зал на улице Декабристов, — отныне подчиняются еще и три сцены Большого — главная, Новая и Камерная (созданный Борисом Покровским Камерный музыкальный театр). Есть и четвертая, концертная — Бетховенский зал. Это не считая строящихся и уже существующих филиалов обоих театров в других городах.
Пока не очень понятна структура этой подчиненности, ведь в Петербурге Гергиев был три в одном: худрук, главный дирижер и директор. Урин же был именно директором, и весьма талантливым. Он поднял когда-то до небывалых высот Музыкальный театр им. К. С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко — привлек новые силы и новый репертуар, создал международными фестивалями славу театру. Урин возглавлял его 15 лет, и в Большом, приняв его из рук реформатора Анатолия Иксанова, за 10 лет многого достиг, вспомним хотя бы «Лоэнгрина», сделанного в коллаборации с Метрополитен-оперой, и генделевскую «Альцину» — перенесенную на Новую сцену постановку фестиваля в Экс-ан-Провансе. Это были именно коллаборации, с участием российских исполнителей, они стали привычными в Большом.
Война все отменила, кто мог, уехал, кадровый голод и прессинг сверху заставляли директора крутиться. Последние полтора года Урин пытался проскочить между струй, идя на сомнительные компромиссы, убирая из афиш имена неугодных авторов.
Да, Серебренникова, которого сам позвал ставить «Нуреева».
Было понятно, что эпоха его в Большом подходит к концу — из подписавших антивоенное письмо театральных управленцев лишь Евгений Миронов остался на посту. А Большому ничто уже не поможет — театр вызывает еще большее сочувствие, чем Урин, который скорее должен радоваться, что избежал худшего. Например, гастролей на захваченных территориях.
Гергиев же, в отличие от Урина, не просто един в трех лицах. Выдающейся работоспособности дирижер, в театре он всегда был диктатором, не встречая сопротивления, по определению невозможного. И неудивительно, что, пока Большой расцветал, Мариинский, при безупречном оркестре, приходил в упадок. Гергиеву, помимо прочего, было некогда, но ему не приходилось размениваться на компромиссы, жертвовать идеалами и идеями. И впредь не придется, потому что карьера для него, обладание новыми оркестрами, сценами, театрами, чем угодно еще и есть идеал.
Что позволено вассалу
В 1972-м Гергиев стал студентом великого педагога Ильи Мусина — это был главный выигрыш, в 1977-м, по окончании Ленинградской консерватории, попал в Кировский, будущий Мариинский, театр — ассистентом главного дирижера, через год дирижировал «Войной и миром», а через 10 лет, когда умер Евгений Мравинский, Юрий Темирканов оставил театр и возглавил оркестр Ленинградской филармонии, занял пост главного дирижера Мариинки.
Гергиеву было 35.
В том же году он впервые стал за пульт Роттердамского филармонического оркестра — и в 1995–2008 годах, параллельно с руководством театром, этот оркестр возглавлял, оставив его уже гражданином Нидерландов. Вопрос, как обладателю иностранного паспорта в нынешних условиях позволили занимать пост федерального уровня, имеет простой ответ: ровно так же, как было позволено Гергиеву как минимум с 2017 года не декларировать свое многомиллиардное состояние. Все возможно в государстве, которым президент руководит не по закону, а по понятиям. Глава государства подгоняет закон под понятия, и вассал берет пример с господина.
Сведения о российской и зарубежной недвижимости нового шефа Большого, опубликованные полтора года назад, пока никем не опровергнуты. Состава преступления в самом по себе богатстве Гергиева нет: он активный, много и долго работавший с лучшими мировыми оркестрами и театрами дирижер, его доходы оправдают любую собственность. Почему бы ее не задекларировать? Потому что ему можно.
Нас не удивляет, что Гергиеву все сходит с рук в Российской Федерации, где и более страшные злодеяния стали нормой жизни. «Когда срока огромные брели в этапы длинные», — это не только про 1937-й, это про нашу реальность, до музыки ли тут. Однако искусство — всегда зеркало и симптом, определяющий диагноз. И в этом контексте вызывает недоумение совсем еще недавняя реакция на Гергиева стран коллективного Запада, который слишком долго не замечал другой стороны деятельности прославленного дирижера — не музыкальной, но общественно-политической — и позволял ему де-факто легитимировать власть Путина за рубежом.
Путин никогда не пренебрегал такими возможностями, и Гергиев был его надежным представителем. Допустим, можно было не заметить его концерт в Цхинвали в 2008 году, после нападения России на Грузию. Все-таки Гергиев родом из Осетии, голос крови. В конце концов, Запад ту войну тоже проигнорировал, дав Путину карт-бланш на дальнейшее нарушение границ.
Но после этого случилась публичная поддержка Гергиевым аннексии Крыма. 11 марта 2014 года дирижер поставил подпись под обращением деятелей культуры Российской Федерации в поддержку внешней политики России и Владимира Путина в Украине. И хотя 13 ноября 2017 года в Вашингтоне, припертый к стенке акцией протеста перед его концертом, он заявил «Голосу Америки», что ничего такого не подписывал, имя свое под документом, под номером 97, не снял.
После Крыма Гергиеву не отказал от дома Лондонский симфонический оркестр, который дирижер возглавлял до 2015 года. Правда, когда он намеревался занять пульт главного дирижера Мюнхенского филармонического, о подписи вспомнили, немного пошумели, но контракт не отменили и прервали только 1 марта 2022-го, когда Гергиев не согласился публично осудить войну. Тогда от его услуг отказались Эльбская филармония в Гамбурге и Баварская опера, концерты отменили Карнеги-Холл, Венский филармонический оркестр и миланский Ла Скала.
Но до тех пор никто не реагировал на заявления Гергиева, на его поддержку политики Путина и многократные выступления в качестве доверенного лица президента. Запад в целом не суетился по поводу происходящего в России, так с какой стати их могла тронуть музыкальная сторона вопроса — они смотрели в другую сторону. Так жители прекрасного Веймара не замечали устроенного по соседству Бухенвальда во время прошлой войны.
Диктатура как трамплин
Именно о той диктатуре — Третьем рейхе и ее музыкальном герое Герберте фон Караяне заставляет вспомнить история восхождения Гергиева. Не в меньшей степени, чем талант, их роднит стремительный карьерный взлет, беспринципность, активное отношение к жизни и безупречный самопиар.
Еще студентом Гергиев одержал победу на основанном Караяном Международном конкурсе дирижеров. Во многих интервью он вспоминает, как его представили Караяну, как он сидел на концерте Берлинского филармонического за ударными.
Из этих интервью самое показательное — в фильме «Соломон Волков. Диалоги с Валерием Гергиевым», снятом к 65-летию дирижера Первым каналом российского ТВ. Писатель-эмигрант, прославившийся в советские времена публикацией неподцензурных бесед с Шостаковичем, впоследствии выпускал в печати и на экране свои диалоги с Баланчиным, Бродским, Евтушенко etc. Как бы странно ни выглядел список собеседников, он отражает всеядную натуру автора. И в случае с Гергиевым Волков выступает в привычной роли подобострастного интервьюера великих, только кажется, что время повернулось вспять и не бежавший когда-то из СССР искатель правды, а проверенный корреспондент программы «Время» 1970-х годов берет интервью у первого дирижера Союза, только что получившего звезду Героя Соцтруда. Кстати, звание Героя Труда России у Гергиева есть.
В фильме он, восхищаясь Караяном, замечает между делом, что в Германии за знаменитым дирижером закрепилось прозвище Generalmusikdirektor. Только титул, который российский дирижер произносит как шутку, был реальной должностью. Она не украсила репутацию музыканта, и тут самое время вспомнить, кем был Караян. Прежде всего, кем он был при нацизме и чем стал нацизм для него.
Нет, Герберт фон Караян не имел статуса главного дирижера Германии даже при Гитлере, но он был одним из лиц режима. Родившийся в 1908-м в Зальцбурге потомок разбогатевших и получивших дворянство греческих эмигрантов, он умудрился дважды вступить в НСДАП — в карьерных целях. Первый раз 8 апреля 1933 года в Зальцбурге. Повторно в 1935-м в Аахене, где получил новый номер членского билета — 3430914 и ту самую должность Generalmusikdirektor, самым молодым в истории Германии.
А в нынешнем, 2023 году из Аахенского театра вынесли бюст Караяна, пообещав заменить его Моцартом. Кем и когда заменят Гергиева, не знает никто — пока.
Имел склонность к усреднению музыки
Караян был не слишком заметен на фоне гигантов, пока гиганты были рядом. Но Бруно Вальтер и Отто Клемперер вынужденно эмигрировали как евреи. Протестуя против дискриминационной политики Рейха, уехал Эрих Кляйбер. Из больших мастеров недосягаемым соперником «Малыша К» оставался Вильгельм Фуртвенглер, великий руководитель Berliner Philarmoniker — он был немцем и не считал возможным бежать.
Мог бы, и звали за океан, но оставался на посту — считал, что нельзя отнимать у немцев Бетховена, питал иллюзии, оправдывался после войны, что многого не знал. Этот сюжет вполне раскрывает пьеса Рональда Харвуда «Мнения сторон» (Taking sides) и снятый по ней отличный фильм Иштвана Сабо: действие происходит в 1946-м в Берлине, где американцы устраивают суд над главным нацистом от культуры, которым назначают Фуртвенглера. Почему его? Потому что Караян, который — да, и дирижировал в нацистской форме, и начинал концерты маршем «Хорст Вессель», — на фоне Фуртвенглера был тогда никем.
А Фуртвенглер, в отличие от Караяна, и не выступал на нацистском съезде, и Гитлер едва ли случайно пошутил, что в Германии не осталось ни одного еврея, за которого тот не попросил бы. Кому-то он просто давал деньги, чтобы было на что бежать. Не слишком любил евреев — и признавался в этом, но многих спас. Он был, наконец, большим музыкантом. А его младшего соперника называли тем временем «Чудо-Караяном» (Das Wunder Karajan), восхищались отдельными удачами — «Тристаном и Изольдой» в берлинской Штатсопер, записями на Deutsche Grammophon. Записи, кстати, благо их после войны не коснулись наложенные на Караяна санкции, его впоследствии и спасли.
Активнее всего Караяна после войны записывали в Британии. И сам Караян был настолько активен, что популярность пришла быстро, и в прощении он как будто не нуждался. Пусть в 1950-х, когда после смерти Фуртвенглера именно он отправился в американское турне с берлинским оркестром, его концерты и сопровождались протестами, и Юджин Орманди отказался пожать руку, но при жизни Караяна никто особенно не вспоминал публично о его нацистском прошлом.
Не все согласятся с мнением британского музыкального критика Нормана Лебрехта, считавшего, что «Караян имел склонность к усреднению музыки — он подминал её под свою „политику красоты“, подавляя её художественное разнообразие. Слушать Караяна слишком долго — всё равно что провести месяц в „Макдоналдсе“. Тошнотворное и притупляющее всякие чувства времяпрепровождение». В конце концов, и публика имеет право быть дурой, и популярность — не критерий качества. Но что моральная нечистоплотность Караяна порой слышна в его перфекционистски точных, но далеких от совершенства исполнениях, очевидно.
Вопрос о халтуре
И совсем не противоречила его исполнительской манере жажда все более высоких гонораров, благодаря которым Караян, по мнению Лебрехта, «раскрутил разрушительную инфляционную спираль». Это касалось и записей, тем более что вверенные Караяну оркестры — а среди них не только Берлинский, но, среди прочих, и Венский филармонический — маэстро заставлял делать повторные записи при появлении каждой новой звукозаписывающей технологии.
Возвращаясь к Гергиеву, напомню, что его последним концертам за границей тоже сопутствовали протесты. Было бы логично, если бы публику возмутило партнерство Гергиева с пианистом Мацуевым — Караян никогда бы не опустился до солистов такого уровня, однако не всякий герой способен дотянуться до своей ролевой модели. Но нет, Америка протестовала против взглядов Гергиева, хотя они ведь не менялись. Как и у Караяна. Просто каждое время диктовало свои средства — цель была одна. «Нет преступления, которого я бы не совершил, чтобы реализовать себя», — говорил Караян. Деятельность Гергиева отражает тот же принцип.
За свою жизнь Караян сделал более 800 записей, включая четыре записи полного Бетховенского цикла — столько никто не успел. Да и зачем? Он единственный добился для себя статуса пожизненного руководителя Берлинского филармонического. В рамках Зальцбургского фестиваля организовал Пасхальный фестиваль — и так же назывался гергиевский фестиваль, который тот проводил с 2002 года. Правда, Караян не опаздывал, как Гергиев, не считал, что в сутках 48 часов и все можно успеть. Не руководил многими сценами, не проводил вечность в поездах-судах-самолетах, не давал по 130 концертов и спектаклей в год.
Караяну была чужда халтура, неизбежная при такой занятости. Его спортивное отношение к жизни сказывалось в другом: Караян был йогом, пловцом, лыжником, яхтсменом, коллекционировал спортивные автомобили и имел спортивный самолет, пару вилл, жену — модель, до знакомства с ним служившую у Диора. Другая эпоха, другие аппетиты, но тогда они впечатляли. Главное, Караяну удалось соскочить, отмазаться от позорного прошлого, а это ли не успех.
В течение 35 лет, до конца жизни руководил Герберт фон Караян оркестром Berliner Philarmoniker.
И 35 лет руководит Гергиев Мариинским театром. А теперь не им одним. Только для него все не закончилось. Ему 70 — для дирижера не возраст. И он снова в начале пути, который может оказаться долгим для него и для обоих театров, которые в нынешней ситуации ничего хорошего не ждет.
