Блогеры бескомпромиссно осудили преступный режим, неравнодушные граждане подписали открытые письма, и вскоре все вернулись к повседневным темам — до следующих новостей из судов (а в том, что они последуют, не стоит сомневаться), причём таких новостей, которые, как замечательно написал вчера Александр Кынев, касаются только «классово близких» российским оппозиционерам страдальцев.
Очередная победа Кремля
Может быть, коллеги меня не поддержат, но хотелось бы привлечь внимание к тому, что режим, кажется, изобрел прекрасный инструмент для тотального террора, который не несёт ему самому никаких угроз. В российском обществе проблема войны в Украине сегодня занимает далеко не первое место — причем даже среди пользователей интернета. Да, она затронула не менее миллиона семей, но чтобы протест стал для Кремля опасным, его должны быть готовы поддержать десятки миллионов — а даже митинги жен мобилизованных, которых сейчас якобы опасается Администрация президента, потенциально могут собрать несколько сот человек.
Между тем антивоенно настроенные граждане — потенциально самые активные участники протестного движения. Неслучайно с начала войны и по середину этого года по статье о «дискредитации армии» уже привлечены к ответственности 5,7 тыс. человек, а число возбуждённых дел куда больше. Власти в ответ терроризируют этих неравнодушных, порождая ощущение опасности любого протеста. Это приводит к бегству за границу тех, кто боится преследования по антивоенным и экстремистским статьям, и к дальнейшей радикализации всей оппозиционной общественности.
Может показаться, что сейчас началось настоящее соревнование за то, кто свяжет больше надежд со скорой победой Украины и кто больнее ужалит оппонентов, обвинив их даже не в сотрудничестве с властями, а в использовании методов, ранее опробованных Кремлем. Внутренняя борьба и склоки в оппозиционной среде становятся перманентными, отвлекая на себя больше сил, чем тратится на критику Владимира Путина и его режима.
Всё это выглядит как большая победа Кремля. Он пользуется фокусировкой внимания своих противников на условных Украине и Навальном и сужает повестку оппозиции до нескольких тем — ведь о чём ещё можно говорить, если столько товарищей пострадали именно за них?
Как бороться с властью
А говорить есть о чем. В стране масса проблем. Власти давно отказались выполнять многие свои функции. Растёт преступность, в том числе этническая, которая всё больше сращивается с «правоохранительными» органами.
Катастрофические масштабы приобретает наркомания. Поповщина всё активнее вмешивается в жизнь общества — примером тому является проблема абортов. Фактически запрещаются национальные языки и культуры (про Чечню я не говорю — это давно не Россия). Уничтожается среда обитания. Экономические проблемы тоже никуда не деваются — растут цены, а нищета и безнадега гонят закредитованных бедняков на войну.
Но фокус оппозиции прежний: поддержка Украины, предложения по новым санкциям, разоблачения путинских коррупционеров и выявление их активов за рубежом. Ну и, конечно, обсуждение заслуг друг друга и выявление среди оппозиционеров «самого оппозиционного».
На мой взгляд, война в Украине опасна для российского общества не столько экономической и даже человеческой ценой, а тем, что она устанавливает режим полной невозможности политического сопротивления власти.
Но в случае невозможности политического сопротивления на первый план должно выйти социальное: борьба людей за свои насущные экономические права и за выполнение властью своих обязанностей. Российское общество индивидуализировано, но в случае консолидации перед лицом осязаемой угрозы оно на многое способно: например, в небольшом Усть-Куте полностью побеждена торговля тяжёлыми наркотиками — и не столько полицией, сколько организованным общественным действием. Россиянам нужно не разучивать кричалки «Мы здесь власть!», а действовать в таком качестве начиная с самых низовых уровней и в сфере, где криминализация их активности по определению невозможна.
Любой человек, недовольный сегодня путинской системой, сделает куда больше, поговорив с несколькими другими, убедив их в её провалах на примере повседневной жизни своего города и побудив людей защищать права своих близких и самих себя, чем заменив ценники в магазине на антивоенные листовки и выступив потом с зажигательным — но никого не зажигающим — последним словом в суде. Власть в России была и остается, с одной стороны, персонализированной, а с другой стороны, паразитирующей на широких темах и непроверяемых обещаниях.
Оппозиция выглядит такой же — фрагментированной вокруг вождей и занятой проблемами прекрасной России будущего. Однако, на мой взгляд, в условиях, когда власть всё откровеннее демонстрирует боязнь общения с населением, диссидентствующие активисты должны идти в народ и доказывать окружающим, что общество можно улучшать здесь и сейчас — эпизодическими, но коллективными усилиями.
***
Никакие успехи героических украинцев не изменят Россию. Не изменят её, вероятно, и самоотверженные поступки тех, кто готов отправиться в путинские застенки за слово правды. Страна изменится только в том случае, если к моменту кризиса в высших эшелонах власти (а учитывая возраст хозяев Кремля, он неминуем на горизонте ближайшего десятилетия) на низовом уровне сложится ощущение причастности к происходящему в обществе, появятся люди, которые смогут формулировать запросы и задачи, волнующие многих, если не всех.
Если этого не случится, отъехавшие оппозиционеры не заметят смены караула в Кремле, как первая эмиграция не ощутила перемен в своей судьбе после кончины Сталина…
