…забыть есть взаимное дело. Мы тоже забыли когда-то, что мы евреи. По воскресениям Розенблат надевал черный фрак, цилиндр на голову, садился в коляску и ехал в кирху. Немцы улыбались мне и говорили: «Гутен таг». И я улыбался немцам, приподнимал цилиндр и говорил: «Гутен таг». Но на другой день после прихода Гитлера оказалось: немцы не забывали, что я еврей. Они уже не говорили мне: «Гутен таг». Нельзя забывать, мальчик, что ты еврей, раньше, чем это забудут другие.
Владимир Порудоминский
Вы не знаете этих людей! Вы увидите, что дело дойдет до ножей!
Александр Грибоедов
Свои, нашенские, российские евреи соткались на Руси в екатерининские времена, по ходу разделов и разделок Речи Посполитой. Просвещенная императрица, корреспондентка Вольтера, а также ее династическое потомство окружили евреев неслыханной заботой: и в бантустан «черты оседлости» размещали, и от земледельческого труда ограждали, и в армию в подростковом безусом возрасте по 25-летним контрактам («кантонисты») забривали, и к университетам только по процентной норме подпускали — и многое другое в том же духе.
Предыстория
А антисемитизм российский был уже тут как тут! Он сложился еще до Екатерины и тренировался на иноподанных евреях. Простершись по всему сословному спектру империи — от крепостного и лабазника до царя-батюшки, он был повсеместно растворен в ментальной почве страны, — подобно тому, как грунтовые воды стоят или текут в ее натуральной почве. Где-то уровень этих вод был повыше, а где-то, как в Грузии, может, и пониже, но сама эта «влага» — не отнять! — наличествовала везде, только копни.
Принято классифицировать антисемитизм по его статусности — государственный, корпоративный или индивидуальный (то есть личный, бытовой). В России всегда доминировал и крышевал государственный, без него обходились от силы с полвека с небольшим — в ленинско-сталинское двадцатилетие в 1917-1939 и в ельцинско-путинское тридцатилетие в 1991–2022 гг. Бытовой же и вовсе неистребим, но, покуда он только вербален, с ним еще можно, переругиваясь или помалкивая, уживаться.
Согласно мониторингу исследовательского центра «Сова», уровень бытового антисемитизма в постсоветской России сравнительно невысок. В этом есть скромная заслуга и товарища Путина: в отличие от большинства российских правителей, лично он не антисемит, что действовало на часть его поданных дисциплинирующе.
По-настоящему же страшен антисемитизм корпоративный: именно он, в сочетании с ослабевшим или «отвернувшимся» в нужный момент государством, — оператор кровавых еврейских погромов. Погромщики же особенно ценят в своем деле безнаказанность, отчего предпочитают быть в заведомом большинстве — и чтобы жертву им, как в мандельштамовской «Четвертой прозе», шестеро-семеро за руки — за ноги держали да приговаривали бы: «Вдарь же, Васенька, вдарь!». Натыкаясь на самооборону или на упреждающий окрик начальства, погромщик скукоживается и ретируется, кулачки его разжимаются, а рот на залипках сбавляет громкость и расплывается в улыбочке…
В этой классификации антисемитизма упущено одно — и, быть может, важнейшее — основание: религиозно-культурный субстрат. Все вышесказанное относится, условно говоря, к христианской платформе антисемитизма с ее обветшалыми наветами в распятии Иисуса, ритуальных убийствах и отравлении колодцев. Даже ужаснувшись себе самому в своей кульминации — в Холокосте, этот антисемитизм, разумеется, не исчез, но явно растерял пассионарность ненависти к так и не исчезнувшему народу.
Совершенно иная культурная платформа и динамика у антисемитизма исламского. На то, чтобы быть или слыть религией любви, ислам и не претендует, но статус «зимми», то есть презренных чудаков, уклоняющихся почему-то от истины пророка, евреям-яхудам он канонически гарантирует. А с ним и наиглавнейшее — личную неприкосновенность и свободу вероисповедания.
Опция присоединения к «умме», то есть конвертация, держалась для яхудов всегда открытой, а вот обратный маршрут не признавался настолько, что карался смертью. В бренной реальности гарантии для «зимми» соблюдались не всегда, и тогда альтернативой переходу в ислам могло оказаться даже не изгнание, а смерть — скорее всего, мученическая. Такую же смерть сулили яхудам и многочисленные погромы, резко участившиеся в XIX веке, при османах. Время от времени резня добиралась и до других «зимми» — греков, армян или курдов, — но утешением это не служит.
Если в сурах Корана образ еврея рисовался разными красками, то в хадисах (изречениях пророка) — почти сплошь черными. Один такой хадис — с призывом искать и уничтожать евреев всегда и везде — слово в слово воспроизведен в уставе ХАМАСа, как и призыв к уничтожению государства Израиль. Свой энтузиазм и верность уставу эти нелюди продемонстрировали в «черную субботу» — 7 октября. Лютая ненависть к Израилю, самоубийственно расколотому надвое внутренней усобицей, соединилась с дьявольским коварством атаки и со звериным форматом убийств. (Израильтяне тогда содрогнулись, впервые за полвека не почуяв под собой ни армии, ни страны. Но ужаснули те евреи, кто и после 7 октября Нетаньяху ненавидят больше, чем боятся «Хамаса».)
Немыслимая жестокость и исступленный, сладострастный, фанатичный садизм как часть этого «культурного кода» сопровождают его носителей повсюду и по сей день. Выходцы из мусульманских государств, массово переселяясь в европейские страны, тянут за собой и этот «культурный код», привитый им в семье на родине и прививаемый ими своим детям уже на чужбине, например, в Европе. В таких странах как Великобритания, Италия, Швеция, Голландия, Германия и, в особенности, Франция антисемитизм уже давно стоит не на ультраправых, а на исламских ногах. Праворадикальные и постфашистские силы в них изрядно подувяли и сникли, переключив и свой страх, и свою ненависть на самих понаехавших мусульман.
(Политические лидеры ультраправых уже выходят на филосемитские демонстрации вместе с просто правыми и центристами. Левые на такие демонстрации не ходят, а ходят на антиизраильские, вместе с мусульманами. И кричат там уже не позавчерашние «Айн, цвай, драй! Палестина фрай!», а «От реки до моря!» или даже, как в Берлине, несут картонки с индульгенцией: «Немцы, вы за дèдов Холокост не в ответе!»)
И мрачной бездны на краю!
Россия не только не осудила преступления «Хамаса» — она проголосовала против резолюции Совбеза ООН с осуждением его атаки и демонстративно приняла 26 октября 2023 года у себя делегацию «Хамаса». А Рамзан Кадыров, другой концентр политических импульсов в стране, обвинил сионистов в геноциде правоверных в Газе. После чего исламистские телеграм-каналы («Утро Дагестан», «Горец», «Авито Дагестан» и др.), — так уж совпало совершенно случайно, — стали дружно публиковать антисемитские призывы и адреса синагог и еврейских общин на Северном Кавказе вкупе с именами раввинов. Вбросили слух о коварных планах неких израильтян (надо понимать, горских евреев) вернуться из Израиля обратно на Северный Кавказ и густо заселить его своими семьями.
Реакция была незамедлительной. 28 октября — сотни демонстранток в Черкесске, сожженная стройка общинного центра в Нальчике, еврейский чек-аут в гостиницах Хасавюрта. И уже 29 октября, ввечеру, с полторы тысячи брадатых погромщиков, славящих Аллаха и называющих евреев тварями, без проблем и без блокпостов проделали на сотнях машин путь из «юденфрай» Хасавюрта до расположенного южнее Каспийска махачкалинского аэропорта — чтобы достойно встретить транзитных пассажиров из Бен-Гуриона!
Анализ коммуникации погромщиков указывает вовсе не на Киев как на их штаб и не на межклановые интриги, а на отчетливо иные тарикаты и локации. Искусством же собирать и науськивать тысячные толпы фанатиков фундаментальный ислам владел и до интернета: спросите у Грибоедова!
Напряженный и добросовестный, с подсветкой, поиск евреев в турбине самолета прямо отсылает нас к хамасовскому хадису: сперва найди, потом убей! И возможно, проливает свет на хамасовский бэкграунд Гитлера, коль скоро его штурмовики по ходу пивного путча в 1923 году у случайной публики мюнхенского Bürgerbreukeller тоже спрашивали документы в видах отыскать евреев. (Собирался тогда, по примеру марша Муссолини на Рим, и поход на Берлин во главе с генералом Эрихом Людендорфом, будущим теоретиком «тотальной войны», при которой все средства хороши.)
Жертвами же еврейского погрома в аэропорту стали пока сам аэропорт (ущерб на сотни миллионов) и два десятка полицейских и зевак, причем один — летально. Страшно подумать, что сделала бы толпа с евреями, когда бы их заполучила! Единственному пассажиру — израильтянину и еврею — пришлось, как во времена Великой Отечественной в немецком тылу, косить под мусульманина, чтобы не подвергать погромщиков тесту на эмпатию и гуманизм. Могли ведь и не выдержать!
Ну, а случись среди жертв именно евреи, ах как бы погромщиков, невинных дикарей, отмазывали бы потом и русский Киселев, и армянка Симоньян, и еврей Соловьев, от которого, правда, сбежали все его карманные армагеддонычи.
Полуторатысячная толпа в махачкалинском аэропорту — это часть 350-тысячной на лондонском мосту. И это совершенно новая для России колея — формат, знаменующий отныне перехват погромной прерогативы. Это вам не фейсбучный буллинг и даже не спартаковский кипеш на Манежке, а подлинное коллективное упоение — пусть не в бою, а в убийстве, хотя бы и не состоявшемся, в клинче, а лучше всего в линче, — упоение истовое, звериное, самозабвенное, беспощадное. С каковым в свое время близко познакомился умница и горемыка вазир-мухтар. И даже по-своему ультрамодерновое упоение, если вспомнить их вайфайные видосики из Негева.
Так теперь можно!
И 7-му, и 29-му октября в России предшествовало несколько других сигналов, важных для антисемитов. Вот 12 сентября Путин назвал Чубайса «Мойшей Израилевичем»: не теракт, конечно, а заплинтусный народный антисемитизм, а ля артистка Талызина с ее «Аллой Боруховной» Пугачевой. Антисемиты-индивидуалы благодарно выдохнули и, сломя голову и перекрестясь, бросились шарить по словарям еврейских имен, а после 7 октября подленько так клеймить израильскую военщину.
Второе событие — вопиющий перевод в Чечню Никиты Журавеля, 19-летнего недоросля, по дурости сжегшего в своем Волгограде Коран и выставившего всю эту дурь во «В контакте». За его воспитание и образование — в полном соответствии с «культурным кодом» — взялась Чечня, ласковый гуру.
Контактировал с ним лично 15-летний Адам Рамзанович, подвергнутый за это всяческой глорификации в виде похвал, наград, званий и рабочего места в отцовой администрации. Собственно, это и был погром в миниатюре — без малейшей возможности у избиваемой жертвы — славянина Журавеля — защищаться. Он-то и стал первым битым на этом вираже истории «евреем».
Главное в обоих случаях, как, впрочем, и в кейсе «Хамаса» в Негеве: «Ну что, народ, слышите? Видите? Сечёте? — Так теперь можно, народ!». Только если «Мойша Израилевич» снял предохранитель с языка, то есть с застоявшегося в соцсетях личного антисемитизма, то наследник Чечни и защитник ислама Адам — снял его с кулака. А «Хамас» — с ножа и калашникова!
С приездом!
Мне повезло в жизни. С крошечным экспедиционным отрядом я в 1970-е годы объездил весь Дагестан. И первою фразой, какую я слышал на дастархане в центре любого аула, было: «С приездом!»
То же можно теперь сказать и о российском антисемитизме.
Только что это за антисемитизм за такой теперь?
После смерти Сталина и до сей поры он, казалось бы, прочно стоял на православных или на светских ногах. Эдакий заскорузлый, подлый и трусоватый антисемитизм-лайт, позабывший даже классический клич — инструкцию по спасению России! Гудбай! Адьё!
Российский антисемитизм теперь влился в паневропейско-панисламский мейнстрим, и отныне у него другой адрес: поближе к хадисам и хамасам! Хэллоу энд велкам, с приездом!
Россия, похоже, и сама не рада. Оборачиваясь назад, глядя на то, как светское образование в исламских регионах Северного Кавказа было похерено и переходило к муллам и имамам, она стыдливо отводила глаза. Ну, а бороды-то растут сами.
Теперь же Москву продувает колючий салафитский ветер, и Москва понимает, что жертвами, разумеется, могут стать не одни только евреи. Северный Кавказ имеет свою историю не только антисемитизма, но и ползучей дерусификации, начавшейся еще в советские времена. А один ее яркий образчик навсегда перед глазами: дудаевская Ичкерия.
(В 1990 году армянских беженцев, спасавшихся от погрома в Сумгаите, привезли в поселок имени Калинина в Душанбе. Там к ним пришли местные таджики, вооруженные ножами, арматурой и слухом о том, что их квартиры в строящихся домах отдадут армянам. Жертв избежать не удалось.)
Среди изгнанных, взятых в заложники или убитых тогда чеченцами-ичкерийцами были и евреи, в их числе даже ректор университета, но громили и грабили все-таки не обязательно их, просто любых не-чеченцев.
До чего же хрупка ты, коленкоровая грань между «Никогда больше» и «Можем повторить»!
Первое от частого произнесения всуе стерлось в труху, а второе, отмытое от последней крови, начищено бархоткой до блеска, словно хамасовский сандаль.
