Экономическое влияние России в Юго-Восточной Азии весьма невелико: 0,5% торгового оборота АСЕАН. Скорее всего, он и еще сократится еще сильней — из-за плохих экономических перспектив РФ после вторжения в Украину в феврале прошлого года и ухудшения демографической ситуации.
Продажи российского оружия в регионе резко упали. Спрос на российскую нефть и газ будет сокращаться, поскольку государства региона стремятся к углеродно нейтральному будущему. Лишь изолированная Мьянма заинтересована в российских технологиях ядерной энергетики.
Поэтому вместо того, чтобы работать на будущее, российские лидеры и дипломаты, когда взаимодействуют с коллегами из Юго-Восточной Азии, используют дипломатию памяти — пытаются вызвать к жизни прошлое, чтобы подтвердить статус РФ как великой державы.
Британский историк Джейд Макглинн определяет дипломатию памяти как форму публичной дипломатии, посредством которой государство пытается укрепить политическое влияние путем объединения собственных исторических нарративов с историческими нарративами другой страны — чтобы сделать ее «исторической союзницей». Пока что, пишет Макглинн, центром российской «дипломатии памяти» остается Европа, где Москва широко использует особый взгляд на роль Советского Союза в разгроме нацистской Германии во Второй мировой войне.
В Северо-Восточной Азии Москва все активнее использует дипломатию памяти — сложные японо-китайские отношения и участие СССР в разгроме Японии, — чтобы укрепить отношения с Китаем и наказать Японию за поддержку Украины.
В Юго-Восточной Азии Москве найти подобные эпизоды в истории гораздо труднее: Советский Союз не играл почти никакой роли на театре военных действий в Юго-Восточной Азии во время Второй мировой войны. Но трудно — не значит невозможно, особенно если воспоминания о Второй мировой войне сфабриковать.
В августе Мьянма и Россия именно это и сделали, когда их министры обороны открыли в московском парке «Патриот» на Аллее союзников памятник под названием «Бойцы Мьянмы», посвященную битве при Мандалае в начале 1945 года. На церемонии открытия министр обороны России Сергей Шойгу заявил, что «сохранение исторической правды о вкладе двух стран в разгром фашизма является священным долгом» — в том смысле, что Бирма и Советский Союз сотрудничали, чтобы победить фашизм (слово, которое сейчас в моде в Кремле: там украинское руководство называют не иначе как нацистами). Бирманский солдат в скульптурной композиции изображен с винтовкой советского производства.
На самом деле Москва во время войны не оказывала Бирме никакой военной помощи.
Благодатную почву для «дипломатии памяти» Москвы в Юго-Восточной Азии дает Холодная война, поскольку именно в эпоху конфронтации сверхдержав Советский Союз оказывал поддержку националистическим движениям по всему региону. Огромная военная и экономическая помощь, которую Кремль направлял Вьетнаму и Лаосу, остаются основой и сегодняшних отношений обеих стран с Россией. Всякий раз, когда высокопоставленные вьетнамские лидеры встречаются с российскими коллегами, они неизменно вспоминают — как это недавно сделал премьер-министр Фам Минь Чинь, — об «искренней поддержке», которую Москва оказала Вьетнаму в его борьбе за национальное освобождение и воссоединение.
В прошлом году во Вьентьяне, столице Лаоса, был открыт памятник советским летчикам, погибшим при обучении лаосских пилотов в 1970-х годах, и посол России в Лаосе не преминул заявить, что «память о подвиге советских летчиков останется в памяти народов обеих стран».
В Индонезии поставки оружия из Советского Союза в начале 1960-х годов помогли режиму президента Сукарно противостоять голландцам и завоевать часть острова Папуа — Новая Гвинея.
Та небольшая помощь, которую Россия сегодня оказывает Юго-Восточной Азии, часто используется для поддержания памяти о советской помощи. Таковы, например, вложения в реконструкцию больницы кхмерско-советской дружбы в Пномпене.
В случае с Таиландом, который был на стороне Америки во время холодной войны, «дипломатия памяти» Москвы апеллирует концу XIX века, когда королевские семьи императорской России и Королевства Сиам поддерживали тесные личные связи. Как в российских, так и в тайских нарративах царь Николай II выступает как союзник, который помог предотвратить колонизацию Сиама Великобританией и Францией — эту историческую карту русские всегда стремятся разыграть.
«Дипломатия памяти» явно принесла дивиденды России в Юго-Восточной Азии с тех пор, как она напала на Украину 21 месяц назад. Благодарность за решающую поддержку Советского Союза во время войн в Индокитае остается одной из причин, по которой Вьетнам и Лаос не выступают с критикой Москвы и воздержались при голосовании на Генеральной ассамблее ООН по резолюции, осуждавшей российское вторжение.
В Индонезии советская военная помощь режиму Сукарно до сих пор находит отклик у старшего поколения. Как сказал один видный индонезийский интеллектуал: «Сегодня Россия, возможно, и не является важным другом, но это старый друг, и его следует уважать соответственно».
Дочь Сукарно и бывший президент страны Мегавати Сукарнопутри, лидер индонезийской Демократической партии борьбы (в этой партии состоит и президент Индонезии Джоко Видодо, у него неплохие личные отношения с Владимиром Путиным) — раскритиковала Украину.
Но похвалила Россию. Она помнит и ценит поддержку, которую Москва оказывала режиму ее отца.
В Таиланде роялисты продвигали идею о поддержке императорской Россией независимости Сиама – и убедили общество, что королевству следует занять нейтральную позицию в российско-украинской войне.
Но Россия использует дипломатию памяти не только для укрепления отношений с государствами региона. Он также использует его как оружие в борьбе против Соединенных Штатов. Когда Вашингтон критиковал Россию за продажу оружия Мьянме в 2019 году, Россия ответила, что жители Юго-Восточной Азии «почти забыли» «жертвы и разрушения», вызванные продажей американского оружия в регион за последние несколько десятилетий.
После переворота в Мьянме в феврале 2021 года хунта использовала самолеты российского производства – они оставили после себя многочисленные жертвы и разрушения.
Но память и особенно дипломатия памяти – они же избирательны.
Перевод статьи из South China Morning Post.
