При виде людей, штурмующих израильский самолет в аэропорту Махачкалы, я думаю вот что. Смыслов жизни — два. Любой биолог вам скажет и любой культуролог: перед лицом неминуемой смерти нам только и остается, что передать грядущим поколениям, во-первых, свою ДНК и, во-вторых, свой культурный код.
С ДНК все довольно просто — чтобы передать ее как можно эффективнее, надо захватить территорию побольше, подчинить на этой территории всех самок себе и своим братьям, расширить по возможности кормовую базу, чтобы было чем питаться несущему нашу ДНК потомству, и уничтожить, по возможности, всех соперников. Так поступают животные, хотя и у них, честно говоря, есть более изощренные стратегии выживания.
С культурным кодом сложнее. Передачу культурного кода некоторые люди называют даже спасением души или очищением кармы. Передать культурный код, иными словами, научить детей быть людьми — это значит передать нечто куда более сложное, чем ДНК, нечто куда более, чем ДНК, противоречивое, мутирующее живое и способное к развитию.
В нашем культурном коде — любовь к своим, но и милость к чужим и интерес к ним, и надежда на понимание и пощаду со стороны чужих. Отвага, но и страх. Убежденность, но и сомнение. Жесткость, но и нежность. Гимны, но и сонеты. Эпос, герои которого поступают не только хорошо, но и дурно, и за поступки свои не только несут наказание, но и получают прощение. Мы сложные! И вот что должен передать человек, кроме ДНК, если хочет быть человеком — свою сложность.
Сложность культурного кода зачастую противоречит простой и животной задаче передать ДНК. В отличие от бабуинов, мы умеем не только захватить кормовую базу, но и поделиться едой с теми, кто голоден. Не подчинить всех самок, а признать их свободу и равенство с самцами («SOS! SOS! — кричит ДНК, — этак ведь они захотят делать карьеру, а не рожать!») Мы умеем не уничтожать и даже не бить слабого, а помогать ему («SOS! SOS! — кричит ДНК, — это ведь так слабые передадут свою слабую ДНК и мы все вымрем!»)
Вековой, глубинной, звериной мечтой человечества является упрощение культурного кода, сведение его к одному какому-то базовому принципу. Общества, устроенные на одной простой мысли, называются социальными утопиями и неминуемо строят себе, вокруг себя тоталитарные государства, которые — о, чудо! (не может такого быть! — кричит ДНК) — мало приспособлены к выживанию. Государство трудящихся, государство воинов, государство жрецов, государство христиан, государство мусульман, государство евреев, государство мужчин, государство женщин — все это нежизнеспособно, потому что у ДНК нет мозгов и она видит только простые пути к распространению и не видит сложных.
Когда я наблюдаю погром в аэропорту Махачкалы или украинскую войну, или операцию «Буря в пустыне», я вижу людей, которые с облегчением отдались простой мысли.
Не потому, что она верна, а потому что ее легче думать.
Рискну сказать, что исламское государство можно построить, только если, несмотря на безусловный запрет идолов, граждане найдут причину не разрушать бамианских Будд.
Рискну сказать, что еврейское государство можно построить, только если, несмотря на строгость религиозных предписаний, в Судный день посты не будут снимать, а будут удваивать.
Рискну сказать, что ради утверждения и процветания украинской культуры и языка непременно надо сделать русский язык вторым государсвенным.
Рискну сказать, одним словом, что устойчивое, живое и развивающееся общество непременно должно быть основано на противоречиях и на каждодневных усилиях людей — нет, не по преодолению противоречий, а по их пониманию.
