Первую статью из этой серии можно (и нужно) прочесть здесь.
Сформировавшиеся в 1970-е годы реформистские идеи госплановской и хозрасчетной школ не решали задач, на решение которых претендовали. Госплановская школа стремилась определить наиболее эффективные направления инвестирования, но не смогла ничего предложить для преодоления падающей эффективности экономики. Хозрасчетная школа, занимавшаяся поиском эффективной системы плановых показателей, лишь видоизменяла, но не устраняла их неадекватность.
Однако у каждого из направлений были свои неиспользованные возможности, которые не могли быть публично изложены – по идейным и цензурным соображениям. Перестройка и гласность сняли эти ограничения. Соответственно, взгляды и предложения обеих школ изменились.
У госплановский школы возникла идея конверсии оборонной промышленности. Представители этой школы лучше кого бы то ни было понимали, какую роль в советской экономике играл военно-промышленный комплекс (ВПК) и какими потенциальными возможностями располагал.
Хозрасчетная школа до перестройки не могла назвать полный набор мер, необходимых для перехода к рыночной экономике, ограничиваясь частными и зачастую фантастическими предложениями. Снятие цензурных ограничений привело к появлению кардинально новых идей, которые легли в основу последующих радикальных реформ.
Госплановская школа
Сильной стороной этой школы было хорошее знание структуры советской экономики и ее реальных возможностей. В представлении сторонников этой школы предприятия ВПК были если не единственным, то главным ресурсом, который при проведении конверсии мог повернуть вспять негативную экономическую динамику.
Программа конверсии предполагала кардинальное изменение внешней политики: ослабление международной напряженности и сокращение производства вооружений до разумной достаточности. Этому противодействовало военное и политическое лобби. Парадоксально, но факт: к 1988 г. в перестроечных СМИ вовсю критиковалась планово-административная система и восхвалялся рынок, но на обсуждение конверсии по-прежнему было наложено табу.
Тем не менее, в коридорах власти вопрос о конверсии активно обсуждался. При этом госплановцы понимали, что предприятия ВПК нельзя сразу переключить на выпуск гражданской продукции. Идеолог этого направления академик Юрий Яременко говорил об этом так:
- На мой взгляд, смысл конверсии не в том, чтобы использовать оборонные предприятия для производства гражданской продукции, а в том, чтобы попытаться использовать ресурсы, сконцентрированные в оборонном секторе, для реструктурирования всей нашей экономики. Главное здесь — сохранение и эффективное задействование человеческого капитала оборонных отраслей, их социальной, транспортной и энергетической инфраструктуры, сферы НИОКР. Оборудование и технологии, которые сейчас имеются в оборонном секторе, конечно же, нужно в основном выбрасывать, потому что ни на что кроме изготовления оружия они не годны («Экономические беседы»).
По мнению Яременко, конверсию следовало осуществлять в плановом порядке с сохранением всех централизованных рычагов управления. Первых заметных результатов, надеялся академик, можно было достичь всего за пять лет.
С технической точки зрения идеи госплановской школы были реалистичны и могли привести к определенным успехам. Вопросы возникали в более широком контексте. В частности, никак не решался вопрос об эффективности производства, который был центральным в хозрасчетной и рыночной школах.
Правда, Яременко отвечал на это:
- Говорят, что наше производство неэффективно. Ну и пусть пока будет неэффективно. При проведении конверсии даже при неэффективной экономике мы сможем выйти на совершенно иные технологические и потребительские стандарты.
Одним из главных аргументов за принятие программы плановой, а не рыночной перестройки экономики было мнение госплановцев о том, что резкий переход к рынку приведет к глубокому экономическому кризису.
Этот их прогноз оправдался.
Рыночная школа
Рыночная школа возникла из хозрасчетной после снятия цензурных ограничений. Классические хозрасчетники мыслили категориями товарного рынка и рынка труда, исключая из рассмотрения рынок капитала. В период перестройки стало понятно, что такая схема неработоспособна.
Создание рынка капитала, в свою очередь, требовало частной собственности на средства производства, т. е. приватизации. Было осознано, что между плановой и рыночной экономиками нет переходных вариантов.
Строгое следование логике рыночных реформ привело к идее ваучерной приватизации, поскольку все прочие виды «раздачи» государственной собственности (номенклатурная или трудовым коллективам) были еще менее справедливыми.
Автором идеи ваучерной приватизации был Виталий Найшуль, опубликовавший в начале 1980-х годов в самиздате работу под названием «Другая жизнь». Представители хозрасчетной школы поначалу восприняли ее как экзотику. Позднее, когда вопрос о реформах был поставлен в практическую плоскость, группа реформаторов под руководством Егора Гайдара поняла, что, несмотря на экзотичность идеи Найшуля, других вариантов провести приватизацию нет.
Реализация ваучерной приватизации привела к возникновению многих явлений, которые не были предвидены. К им относятся разрывы хозяйственных связей, неплатежи, разгул экономической преступности. Главная проблема, как оказалось, заключалась в переоценке рыночных возможностей советских предприятий. Как говорил академик Яременко, продукция советских предприятий, за исключением военно-промышленных, была либо хуже, либо дороже зарубежных аналогов (зачастую то и другое вместе), поэтому на рынке конкурировать не могла.
Реформаторы предполагали, что, оказавшись в рыночных условиях, предприятия модернизируются и впишутся в рынок. Реально они в массовом порядке стали останавливать работу. Новые собственники за редкими исключениями не обладали достаточной квалификацией, чтобы разумно распорядиться доставшейся им собственностью. В результате экономически целесообразным решением часто становилось закрытие предприятия и продажа оборудования на металлолом. Корпуса с выбитыми окнами и провалившейся крышей стали конечным этапом приватизации.
Итоги войны стратегий
В войне госплановской и рыночной стратегий победила рыночная. Но причины победы заключались не в самоочевидности последней. Можно с уверенностью сказать, что госплановская школа проиграла не теоретический спор с рыночниками, а лишь идеологическую кампанию, поскольку широкой пропагандой своих взглядов госплановцы не занимались. В публичный спор с рыночниками они не вступили, ошибочно считая их предложения не имеющими перспективы.
Несмотря на снятие цензурных ограничений, представители обоих реформистских направлений не только не дискутировали, но с презрением игнорировали друг друга. Госплановцы говорили о рыночниках как о безответственных фантазерах, реализация идей которых приведет к катастрофе. Рыночники называли госплановцев советскими «динозаврами», пережившими свой век и мыслящих устаревшими категориями.
Взаимное игнорирование оппонентов, проявившее себя на рубеже 1980-1990-х годов, к сожалению, стало устойчивой традицией и в последующие годы.
Рыночники, в отличие от госплановцев, вели активную пиаровскую кампанию, которая была с энтузиазмом принята обществом, уставшим от «стабильности» брежневской эпохи. Главным аргументом были высокие потребительские стандарты на Западе. Рыночники обещали, что, если советская экономика перейдет к рынку, такое же изобилие возникнет и в СССР.
В 1990-е годы предостережения госплановцев во многом реализовались. История не имеет сослагательного наклонения, поэтому трудно сказать, к каким результатам привела бы реализация госплановского сценария целиком, особенно если учитывать не только экономические, но и политические аспекты.
Тем не менее, несмотря на очень значительные издержки, переход к рынку состоялся.
В 2000-е годы начался восстановительный рост, который открывал новые перспективы. Соответственно, возник новый расклад интеллектуальных сил, и на повестку дня были поставлены новые вопросы. Поговорим о них в следующий раз.
