Но чаще всего, рассуждая о выборной кампании, представители демократического движения просто решают собственные задачи: тот, кто ощущает себя более сильным, использует шанс подмять под себя того, кто слабее, да и просто попиариться, занимая «особую позицию».
Кто-то реально не понимает, что делать.
Кто-то цинично пытается информационно выделиться, привлечь побольше донатов и, может быть, денег спонсоров. К судьбе страны все это не имеет почти никакого отношения.
О едином кандидате
Он просто невозможен, так как невозможна никакая единая оппозиция. Слишком много плохо совместимых электоральных сегментов и слишком большое разнообразие проблем.
Во-первых, по идеологическим причинам. Львиная доля оппозиционных (ультра)либералов категорически отказывается признать, что основная масса оппозиционно настроенных российских граждан скорее левая или левоцентристская и для них темы справедливости как минимум не менее важны, чем темы свободы.
Самый успешный российский демократический оппозиционер 2010-х Алексей Навальный оказался успешен именно потому, что пытался говорить с гражданами на понятном языке: фактически с 2000-х по 2010-е гг. он публично эволюционировал из правого популиста в левого популиста — публичная поддержка им идей Берни Сандерса, политики локдаунов при выплате гражданам компенсаций и т. д. не случайна. Навальный демонстративно отказался от заумного языка богемы.
Выдвижение Ксении Собчак кандидаткой в президенты в 2018 году (при всех дополнительных обстоятельствах) явно было попыткой вернуть демократов в богемно-либеральное электоральное гетто.
И с какой же стати новый кандидат от этого гетто, если его каким-то невообразимым чудом зарегистрируют, может на что-то рассчитывать? Как он будет опираться на совершенно чуждых ему рядовых активистов — совершенно непонятно.
Во-вторых, единая оппозиция и единый кандидат невозможны по причинам финансово-организационным. Я об этом уже писал: выживание требует поддержки. Любой оппозиционный политик или группа не существуют сами по себе. Они существуют, когда за ним есть группа интересов (сторонников), которая и поддерживает его донатами, просмотрами, волонтерской работой и т. д. Отказ от политической субъектности даже на период выборов может привести к потере поддержки этой группы и утрате финансовой основы существования.
Вернуть утраченное может оказаться невозможно.
И в любой коалиции политик интересен ровно до того момента, пока у него есть собственные ресурсы и сторонники. Утратив их, он становится не нужен, и на следующем политическом вираже его отправляют в политическую помойку. Печальная судьба многих младших партнеров по коалициям именно такова: утрата субъектности, собственного политического лица за время нахождения в коалиции и в результате политическое исчезновение.
В-третьих, все сильнее раскол между оставшимися и уехавшими — они находятся в совершенно разной среде.
Оставшиеся лучше понимают реальное положение дел внутри страны и, борясь за выживание, неизбежно идут на компромиссы. Они в большей степени реалисты и прагматики. Уехавшие же все сильнее отрываются от ситуации внутри и радикализируются.
Оставшиеся зависимы от внутренних игроков — а эмигранты по финансовым и юридическим (необходимость получения виз и т. д.) причинам очень зависимы от внешних сил. Это еще и оглядка и на позиции спонсоров (которые часто неадекватно понимают политическую ситуацию), и на аудиторию, которая может обеспечить себя донатами.
Наиболее активны обычно люди как раз более радикальных взглядов, и ставка на их мобилизацию, на их экономическую поддержку неизбежно влияет на политический контент. Однако чем политик радикальнее, тем он обычно дальше от умеренного большинства.
Что получается?
«Единый кандидат» в нынешней ситуации неоднородности и плохой совместимости оппозиции не склеивается. Выдвинуть фигуру извне страны — значит не иметь никаких шансов на ее регистрацию. Кандидат изнутри с гарантией не устроит значительную часть радикалов. Выдвинуть либерального кандидата — значит лишиться поддержки левого большинства российского электората. Левый кандидат будет в штыки принят либеральной оппозицией, а именно она управляет имеющимися независимыми (то есть в основном вещающими из-за рубежа) СМИ.
Даже если вдруг появится кто-то, кого назовут единым кандидатом, мгновенно начнется предъявление личных претензий к нему: где был, что когда сказал, откуда у него материальное положение и т. д. Большой срач, раскол неизбежны.
Звучит такое предложение: давайте все-таки попробуем найти этого единого кандидата! Его, конечно, не зарегистрируют, и тогда мы будем призывать голосовать за кого угодно. На практике это лишь усугубит хаос и расколы. Вначале оппозиционное сообщество расколется на тех, кого этот кандидат устраивает и кого не устраивает; потом раскол пойдет по рядам тех, кого кандидат устраивал: далеко не все согласятся поддержать идею голосовать за любого другого кандидата.
Методом исключения получается, что лучше вообще не выдвигать утопический проект «единого кандидата», от этого оппозиция только сильней раздробится, а сразу пойти по максимально широкому и простому принципу: голосуй за кого угодно, главное — за другого, бросай монетку, кубик, гадай на картах, главное — альтернатива.
О единой кампании
Высказываются идеи, что надо вести общую антивоенную кампанию, агитировать за прекращение «специальной военной операции», за демилитаризацию и т. д.
Такое ощущение, будто сторонники этой идеи имеют по всей России штабы, массу агитаторов, массу сторонников-доноров, что на них работают типографии и СМИ.
Но ничего этого на практике нет и быть не может. Ни штабов, ни людей. Все уничтожено совместными усилиями власти и кампаниями «валите все, кто может», организованными наиболее медийными фигурами из уехавшей общественности. Актив, который мог бы что-то организовать, в своей массе и уехал. Остается агитировать друг друга за рубежом, что тоже лишено смысла: во-первых, чего агитировать, все и так согласны, а во-вторых, значительная часть российского электората за рубежом проголосовать физически не сможет.
Очень важно еще и то, что в реальности кампания будет носить не проблемный, а персональный характер — за Путина или против Путина. Несомненно, если вдруг Путина кто-то сменит, это самым прямым образом повлияет на характер государственной политики, в том числе на ход «специальной военной операции». Но, чтобы это осознать, электорату нужно сделать некоторые умозаключения. А на выборах, во время кампании не стоит множить понятий сверх необходимости. Если цель — сменить главу государства, то и кампания должна быть об этом.
О единой оппозиции
Разговоры об объединении «всех здоровых сил» идут — но носят, конечно, мифический характер. Выше, в главке о едином кандидате, уже перечислены причины, по которой единая оппозиция невозможна: идеологические, организационно-финансовые, географические, имиджевые. Но есть и еще одна: единая оппозиция может быть нужна только тому, кто хотел бы ее возглавить и монополизировать «рынок» донатов и спонсоров.
Коалиции в политике — дело сугубо прикладное. Они обычно бывают:
— предвыборные, это раздел округов, или единый список в виде официального или неофициального блока на выборах, если система пропорциональная, или соединение списков, как в Италии, когда голоса списков суммируются для совместного преодоления барьера, а затем внутри делятся в зависимости от доли полученных голосов; причина объединения тут предельно конкретна — получить побольше мест в парламенте;
— правительственные, когда члены коалиции уже в парламенте и вступают в союз с целью формирования правительства, чтобы получить министерские посты и принять определенный набор законов; это всегда компромисс, обычно закрепляемый юридически в виде коалиционного соглашения (иногда коалиции бывают настолько долгими и прочными, что становятся альянсами, лучший пример — ХДС и ХСС в Германии, между ними разделена территория — ХСС ведёт кампании в Баварии, а ХДС в остальной Германии);
— парламентские, самые эфемерные и ситуативные, это временные союзы по конкретным голосованиям и вопросам.
В любом случае у коалиций есть практическое измерение и понятная польза, которую получают участники. Как организации члены коалиции, вступая в нее, не ликвидируются, новую КПСС не создают. Коалиции ради коалиций не только бессмысленны, но и вредны, поскольку ведут лишь к утрате собственного актива, идентичности, спонсоров.
В РФ, замечу, вообще не понимают коалицию как равноправный союз. Для наших политиков коалиция — это просто такой пиар-заход, чтобы стать главным, а остальных постепенно ликвидировать.
Для совместной агитации вообще-то коалиции, юридически зафиксированные, не нужны. А юридическое объединение — тем более. Для чего обычно крупная кампания покупает более мелкую? Чтобы не делиться ни с кем долей рынка. Призывы к коалиции ради коалиции напоминают разговоры типа: «зачем нам много театров, хватит и одного», «зачем нам много библиотек, хватит и одной» и т. д.
Резюме простое: нужен не единый кандидат, который невозможен, не общая кампания, которая также невозможна, а общая нацеленность на продолжение участия в российской политике и стремление к переменам. И каждый может бороться за эти перемены по-своему.
Россия — страна персонифицированной политической культуры. Когда действительно всерьез меняется первое лицо, то затем меняется все, так как, чтобы подчеркнуть свою силу и авторитет, любой новый руководитель неизбежно будет проводить ревизию наследия предшественника.
Так было, есть и будет.
