На прошлой неделе исполнилось 30 лет установлению в России авторитарного правления. Самым примечательным в развернувшейся в связи с юбилеем дискуссии мне кажется, что сторонники тогдашних реформаторов не столько защищают действия предтеч путинизма с позиций абсолютной правоты, сколько повторяют, что их оппоненты были ещё более авторитарны — и это доказывает: потенциал демократического развития, задуманного Михаилом Горбачёвым, к 1993 г. окончательно исчерпался.
Редко анализируется вопрос, какие конкретно факторы сыграли в данном процессе определяющую роль.
Свертывание федерализма
В качестве одного из важнейших я бы назвал парадоксальное сходство подходов «консервативных» сторонников Верховного совета и «прогрессивных» фанатов Кремля к «русскому вопросу». Я не буду сейчас говорить, насколько демократичной была Конституция 1993 г., но нельзя не заметить, что она, инкорпорировав в себя Федеративный договор 1992 г. как неотъемлемую и неизменяемую часть, резко усилила позиции Москвы в борьбе с регионами, которым всего за три года до этого Борис Ельцин предлагал «брать столько суверенитета, сколько сможете проглотить». Осмелевший после вывода войск на улицы Москвы Ельцин через год послал регулярную армию в Чечню; ровно то же самое сделал позже Владимир Путин. Формально разгромив «русских фашистов» типа Александра Баркашова у Белого дома, «демократы» впустили русский фашизм в Кремль, первым шагом к чему стало свёртывание федерализма.
Движение от «сохранения целостности России» через борьбу с терроризмом к раздвижению границ «русского мира» и вытравливанию инакомыслия шло куда более прямым путём, чем может казаться. Россия, выйдя из тени СССР, стала самой сложной политической общностью в мире. Если название Советского Союза подчеркивало этническую «нейтральность» и делало логичным наличие в его составе пятнадцати национальных республик, то Российская Федерация задала претензию на национальное государство — несмотря на то что состояла из 55 «русских» областей и краев, 21 «национальной» республики «первого» уровня и 11 «этнических» краев и территорий, инкорпорированных в другие субъекты федерации.
И эту сложность власть стала активно искоренять, подчеркивая доминирование русского этноса: изменились формулировки роли русского языка, который стал государственным, в то время как в СССР он был провозглашён «официальным» только в 1990 г.; в отличие от других мультиэтнических федераций, исчезло использование национальных языков субъектов федерации на деньгах; преподавание этих языков стало сокращаться и чуть ли не искореняться и, наконец, русский народ был объявлен государствообразующим.
Всё это происходило в стране, на протяжении веков создававшейся железом и кровью, как и большинство европейских колониальных империй, но не пережившей деколонизацию.
Можно ли назвать сегодня хотя бы одну федерацию, объединяющую титульную имперскую нацию и народы, которые её представители истребляли десятилетиями в ходе жестоких войн и депортировали в полном составе (!) в непригодные для жизни территории? Но даже у самых демократичных российских демократов в самые свободные времена не нашлось ни одного слова извинений перед народами, насильственно инкорпорированными в российскую империю. В эпоху перестройки Декларация ВС СССР от 14 ноября 1989 г. и Закон РСФСР от 26 апреля 1991 г. реабилитировали депортированные народы, но, во-первых, российские власти не покаялись ни за одну геноцидарную войну и ни за одно подавление национальных восстаний на Северном Кавказе, в Сибири и Дальнем Востоке, и во-вторых, компенсации депортированным перестали выплачиваться ещё в конце 1992 г. Поскольку элиты зациклились на сакральности «Российской Федерации», мы и пришли к тому, к чему пришли. Украинцев убивают за то, что они хотят жить, не оглядываясь на русских, те же люди, которых никак не тронуло, например, самосожжение Альберта Разина в знак протеста против запрета преподавания удмуртского языка: ведь нерусские бывшие подданные империи — они как бы и не человеки.
Федерация Народов России
В нашей стране не может быть демократии и гражданских прав не столько без «уважения», сколько без утверждения прав составляющих её народов. Любая постпутинская власть обязана осудить колониальный опыт Российской империи и Советского Союза (для нас это намного важнее, чем для бельгийцев или англичан, так как их бывшие колонии давно стали независимыми, а от взаимопонимания с нашими зависит будущее России); исключить глорификацию агентов колонизации в любой форме (от монументальной пропаганды до топонимики); закрепить абсолютное равенство языков населяющих страну народов; преследовать за оскорбление национального достоинства серьезнее, чем сейчас это порой делают за оскорбление религиозных чувств; выработать механизм блокирования национальными республиками федеральных решений по образу и подобию существующего в Европейском Союзе; обратить должное внимание на малочисленные народности, выделив им территории для поддержания традиционного уклада жизни (я не вижу ничего зазорного даже в понятии «резервация»).
Российская Федерация должна превратиться в Федерацию Народов России, в которой последнее слово имело бы в большей мере географический, чем этнический смысл. Однако, замечу, важность этого обстоятельства не спешат признавать даже противники путинизма: мучеником для них является Ирина Славина, но не Альберт Разин.
Времена, когда величие одного народа создавалось угнетением других, прошли. Многие россияне начинают осознавать это по ходу войны в Украине — но, подозреваю, практически никто не проецирует это на внутрироссийскую ситуацию. Некоторые ретивые оппозиционеры мечтают о распаде России — но куда более масштабной задачей я вижу мобилизацию народов и регионов на борьбу с Кремлём ради общего будущего в справедливой и успешной стране.
Старая вина
На недавней Антивоенной конференции в Таллине почти все выступавшие говорили о новой коллективной вине русских перед украинцами — но я бы заметил, что старая вина русских перед народами Северного Кавказа и Сибири не менее значительна, хотя и не обсуждается уважаемыми критиками Кремля (мероприятий, организуемых надеющимися на распад России украинскими политиками, я сейчас не касаюсь).
В XXI веке Россия сталкивается и ещё столкнётся с массой проблем самого разного свойства — однако ни бюрократизм, ни коррупция, ни пренебрежение к правовому порядку не сравнимы по степени разрушительности с заражённостью русского народа имперскостью, которую любая авторитарная власть искусно использует в собственных интересах. Если не списать в утиль удивительные по цинизму утверждения, что Россия, в отличие от западноевропейских держав, «колонизировала саму себя», не искоренить призрак «Русского мира», не переформатировать страну политически и административно, не выстроить равные отношения между всеми населяющими её народами, править нами будут баркашовы, путины или даже чубайсы, но мыслящие в одном и том же имперском направлении…
