Почему российские чиновники стали чаще выступать в поддержку войны в Украине

В последние недели несколько представителей российских элит прервали свое молчание о продолжающейся уже полтора года войне России в Украине. В начале августа живущий сейчас в Израиле Аркадий Волож, один из создателей самой успешной российской IT-компании «Яндекс», превратившейся со временем в рупор российской пропаганды, заявил, что выступает «категорически против варварского вторжения» в Украину.

В начале сентября FT опубликовала интервью с богатейшим российским бизнесменом Андреем Мельниченко, в котором тот заявил, что за развязывание войны несут «коллективную ответственность» лидеры нескольких государств, и Россия, как и Украина, совершает военные преступления на фронте. В сентябре Петр Авен, возглавлявший до 2022 года крупнейший в России частный банк, еще более аккуратно заявил, что чувствует личную ответственность за то, что сейчас «происходит в России».

Волож, Мельниченко и Авен, как и многие другие российские бизнесмены, находятся под западными санкциями, и вероятно, подобные публичные заявления связаны с их попытками снять эти ограничения.

Уйти по-английски

Но если среди российских предпринимателей хоть и редко, но встречаются те, кто публично осудил войну, стратегия большинства российских чиновников — хранить молчание. Даже те, кто уходит со своих постов и покидает Россию, как правило, предпочитают не давать публичных комментариев.

Самый высокопоставленный российский чиновник, оставивший свой пост после начала войны, — Анатолий Чубайс. Бывший российский министр, а в последние годы помощник президента Анатолий Чубайс покинул Россию почти сразу после вторжения, однако так и не сделал публичного заявления. Не стал Чубайс реагировать и на критику Владимира Путина в его адрес.

Весной 2022 года сразу три топ-менеджера оказавшейся под санкциями российской госкомпании «Аэрофлот» покинули свои посты. Но только один из них — Андрей Панов — позднее публично осудил войну в своем op-ed для FT. Двое других, Михаил Полубояринов и Андрей Калмыков, в своих комментариях об отставке не касались вопроса войны и позднее получили руководящие позиции внутри России.

Бывший министр одного из российских регионов Денис Шаронов уехал из России осенью 2022 года и подал заявление на получение убежища в США. Только спустя почти год он рассказал об этом публично и высказался против войны.

В отличие от коллег, родившийся в Украине вице-президент Газпромбанка Игорь Волобуев публично осудил войну, покинул свой пост, а позднее даже присоединился к подразделениям, воюющим на стороне Украины.

В течение последних полутора лет несколько коллег Волобуева в российских госкомпаниях и крупном бизнесе погибли при загадочных обстоятельствах, названных аналитиками the «sudden Russian death syndrome». Вероятно, эти загадочные смерти вместе со страхом репрессий вносят существенный вклад в молчание тех российских чиновников, кто не согласен с развязанной Кремлем войной.

Однако кроме этого, долгое время молчание оставалось наиболее выигрышной стратегией для большинства чиновников, поскольку, с одной стороны, позволяло сохранять посты в государственной власти, а с другой — с меньшими шансами попасть в санкционные списки западных стран. Тем не менее, поскольку война и ее последствия затрагивают все большее количество сфер в России, стратегия молчания перестает работать для некоторых официальных лиц.

Сдержанность — не порок

В первые дни после начала российского вторжения активно поддержали войну в основном политики, которых и до этого было принято относить к радикальному блоку Кремля. Основными рупорами стали: спикер Госдумы Вячеслав Володин, руководители партии «Единая Россия» Андрей Турчак и Владимир Васильев, глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров, а также участвовавший в начале своей карьеры в акциях ультраправых сил гендиректор «Роскосмоса» Дмитрий Рогозин (ушел с поста в июле 2022 года). Спустя почти месяц после начала вторжения к этой группе неожиданно примкнул и считавшийся либералом бывший президент России Дмитрий Медведев, вероятно, тем самым пытающийся вернуть свое влияние. В дальнейшем использовать активную публичную поддержку войны как карьерный лифт стали и другие утратившие влияние политики и мелкие чиновники.

В отличие от политиков, большая часть федеральной бюрократии в первые месяцы войны вела себя более сдержанно. Во многом это связано с тем, что Кремль не связывал возможность чиновника сохранить свой пост с обязательной публичной поддержкой войны.

Вектор сдержанного поведения среди бюрократии задал председатель правительства Михаил Мишустин, который предпочитал не касаться темы войны публично, но продолжил координировать работу правительства в новых условиях.

Схожим образом моду на молчание среди значимой части губернаторского корпуса задал мэр Москвы Сергей Собянин: несмотря на его участие в патриотическом митинге в середине марта, до этого и следующие несколько месяцев Собянин почти не комментировал связанные с войной события. Общее шоковое состояние российской элиты первые недели войны также способствовало доминированию стратегии молчания.

Несмотря на то что в Кремле по-прежнему в явном виде не требуют от большей части чиновников публичной поддержки войны, постепенно они все же стали переходить из группы «молчунов» в «крикуны». Такая трансформация происходит, как правило, в трех случаях.

Идеологизация под давлением

Первая группа — федеральные чиновники, сферы работы которых постепенно все больше идеологизируются под влиянием войны, что приводит и к изменению их публичной позиции.

Министр спорта Олег Матыцин в первые дни после начала вторжения не выражал свое отношение по поводу войны и сдержанно реагировал на действия международных спортивных ассоциаций, приостановивших сотрудничество с Россией. Но по мере того как к бойкоту России присоединялись все новые спортивные федерации, и спорт становился очередной ареной идеологического противостояния между Россией и Западом, риторика министра все сильней ужесточалась. При содействии Кремля министерство занимается политизацией российского спорта: осуждает спортсменов, которые решают поменять гражданство или высказываются против войны, убеждает спортсменов не участвовать в соревнованиях под нейтральным флагом, а также организует Всемирные игры Дружбы — российский аналог Олимпийских игр, на которые минспорта достаточно цинично собирается пригласить и Украину. 

К этой же группе относятся еще два министерства, сферы которых идеологизировались в результате войны и разрыва России с Западом. 

С прошлого года в России происходит ужесточение гендерной политики: Кремль таким образом противопоставляет российские «традиционные ценности» либеральным западным. В ноябре 2022 года был введен полный запрет на публичное упоминание ЛГБТ, в июле 2023 года в России был полностью запрещен трансгендерный переход. По мере того как нетерпимость нарастала, министр здравоохранения Михаил Мурашко, избегавший в прошлом году публичных заявлений о войне,  постепенно становился все более активным критиком Запада и начал транслировать наиболее консервативные позиции. В апреле 2023 года Мурашко стал одним из немногих федеральных министров, который посетил оккупированные Россией украинские территории. 

В июне этого года министр образования Сергей Кравцов заявил, что «информационная война, которую ведет против России коллективный Запад» — главный вызов для России. После начала вторжения министерство проводило экспертизу якобы изъятых в Херсонской области украинских учебников с «героизацией нацизма»; оно активно продвигает идеологизацию российского школьного образования — адаптирует российские учебники к реалиям войны и предлагает воевавшим на Украине преподавать в школе один из предметов. В августе 2023 года Сергей Кравцов также посетил оккупированные территории с официальным визитом. 

Борьба за ресурсы

Вторая группа — чиновники, которые не обязательно делали публичные заявления в поддержку вторжения, однако после 24 февраля по собственной инициативе получили в управление вопросы, напрямую связанные с войной. Курирование таких вопросов позволило им выиграть борьбу за влияние и ресурсы у других ведомств.

В июле 2022 года министр промышленности и торговли Денис Мантуров пошел на повышение: получил статус вице-премьера и полномочия курировать гособоронзаказ, прежде принадлежавшие другому вице-премьеру. Эксперты связывали такое назначение с давней борьбой самого министра и связанной с ним госкорпорации «Ростех» за большие бюджеты на вооружение для российской армии. После начала войны Кремль, вероятно, пришел к выводу, что эти бюджеты тратились неэффективно, особенно на новые типы вооружений, и согласовал назначение Мантурова, который считался на посту министра эффективным управленцем.

В январе этого года Путин раскритиковал работу нового вице-премьера, однако с должности не снял. После чего Мантуров дополнил свой «военный» функционал публичными действиями в поддержку войны и в июне даже посетил оккупированную Херсонскую область.

Еще один чиновник, который нарастил свой бюрократический вес после начала войны — министр цифрового развития Максут Шадаев. После объявления в России частичной мобилизации в Кремле осознали, что учет военнообязанных в местных военных комиссариатах ведется неэффективно, и это не позволило призвать мужчин нужного возраста и военно-учетных специальностей. Способ решения проблемы предложил Максут Шадаев, возглавивший в дальнейшем работу по цифровизации воинского учета в России. Создание «суперрегистра» с большим количеством разнообразных данных о военнообязанных россиянах даст Минцифры не только дополнительные бюджеты, но и в перспективе повысит статус ведомства, наделив его ценными данными, которые могут быть необходимы в том числе силовым структурам.

Иммунитет из Кремля

К третьей группе относятся некоторые российские губернаторы. Большинство глав регионов по-прежнему стремятся избегать публичной поддержки войны, в том числе во время избирательных кампаний, поскольку население устало от этой повестки. Однако губернаторы используют более активную публичную поддержку войны, чтобы добиться больших симпатий Кремля.

Губернатор Приморского края Олег Кожемяко впервые побывал в зоне боевых действий еще в апреле прошлого года, и с тех пор повторил поездку не менее 10 раз — чаще, чем любой другой глава региона. Вероятно, такой активностью губернатор пытается набрать дополнительные политические очки в затянувшемся конфликте с полпредом президента на Дальнем Востоке Юрием Трутневым. В 2023 году Кожемяко успешно переизбрался на свой пост, хотя это сопровождалось очередной волной слухов о его отставке с поста главы региона из-за давления Трутнева.

Схожий случай — с губернатором Хакасии от коммунистической партии Валентином Коноваловым. Он выиграл выборы в 2018 году у кандидата от правящей партии, что резко настроило против него Кремль. В 2023 году против Коновалова в Хакасии от власти был выдвинут «ветеран войны в Украине». В ответ Коновалов, до этого избегавший тематики войны, стал активно поддерживать провоенные организации и объявил об установке памятника погибшим солдатам на войне. Кандидат от власти был снят с выборов — по болезни, но Кремль не стал переносить выборы или отменять их, позволив Коновалову переизбраться.

Таким образом, идеологизация сфер работы чиновников, борьба за ресурсы или дополнительное внимание от Кремля со временем будет заставлять все больше российских высокопоставленных бюрократов отказываться от изначально более выгодной для них стратегии молчания и активнее поддерживать своими заявлениями или действиями войну в Украине. 

Повысить цену

Российские чиновники, как видно, все еще превращаются из «молчунов» в «крикунов», но накладываемые странами Запада персональные санкции не всегда следуют за этой трансформацией. Например, Венгрия заблокировала санкции Евросоюза против министров Мурашко, Матыцина и Мантурова, несмотря на их активную поддержку вторжения.

Лоскутность санкционной политики Запада не способна остановить процесс трансформации российской бюрократии в активных публичных сторонников войны. Напротив, в случае явных переходов из стана «молчунов» в «крикуны», Западу, в том числе ЕС, следует быстрее включать таких чиновников в списки, чтобы повысить цену отказа от стратегии молчания. В таком случае, когда чиновник, особенно тот, кто решает использовать свою публичную поддержку вторжения как дополнительный инструмент в борьбе за ресурсы и влияние внутри России, с большей вероятностью сохранит молчание.

А чем больше представителей российских элит будут либо — как некоторые бизнесмены — выражать сомнение в целях «спецоперации», либо не демонстрировать явного рвения и поддержки в развязанной Кремлем войне — тем труднее режиму будет демонстрировать консолидацию общества вокруг Владимира Путина.

Особенно на фоне грядущих президентских выборов в марте 2024 года.