Ученые назвали это явление «гражданской религией», и история, снова ставшая мифом (или миф, выдаваемый за историю) играет в ней центральную роль.
Что такое история?
У любого племени есть рассказы о славном прошлом: о великих героях, славных подвигах и коварных врагах. Обычно они выглядят так: наши предки были великанами и творили чудеса, легко отбивались от врагов, а потом кто-то коварный одолел их хитростью и всё пошло совсем не так, как раньше (сравните с заявлениями росгоспропаганды). Вариации, конечно, возможны: древние эллины гордились победой ахейцев в Троянской войне, а древние римляне – тем, что остатки побежденных троянцев во главе с Энеем перебрались в Италию и создали там новый народ, который со временем покорил и эллинов.
Но это не история, а мифология: она сторонится формальной логики, в ней действуют сверхъестественные существа и непреодолимые силы и всё свершается по воле рока, судьбы или бессмертных богов. Обычный человек просто плывет по течению, не в силах изменить предначертанное (очень удобно для диктаторов, правда?)
История – это рассказ о достоверных фактах и логических связях между ними, о роли личностей, о последствиях их поступков и выборов. И в истории человек – не щепка в бурном море, даже если он великий герой (скажем, Одиссей, которому гнев Посейдона не дает вернуться на родной остров), а деятель, сознающий ответственность за личные и солидарные решения.
Но история никогда не бывает нейтральной. Добросовестный историк не придумывает и не замалчивает факты, зато любой историк их отбирает и интерпретирует. Каждый день в мире происходит великое множество событий, но считанные из них попадают в новости, а из новостей в учебники и справочники берут одно событие из миллионов. И мы прекрасно знаем, что сюжет любого застарелого конфликта (например, арабо-израильского или армяно-азербайджанского) можно изложить так, чтобы выставить в выгодном свете только одну сторону – и не исказить при этом ни одного факта. Просто отобрать.
История всегда пишется для конкретной аудитории и с конкретной целью. Эту цель когда-то германский историк Л. фон Ранке сформулировал «рассказать, как было на самом деле», а раньше него примерно то же самое сказал римлянин Тацит: «без гнева и пристрастия». Но так, на самом деле, не бывает. Единственное, что можно сделать – дать слово разным сторонам, сознавая субъективность каждого.
А религия?
В древних обществах объединяла людей именно религия: мы сражаемся с варварами или строим фараону пирамиду именно потому, что такова воля Небес или предков, именно она объединяет нас, таких разных во всех остальных отношениях.
Но времена, когда именно ответы на все главные вопросы всем давали жрецы, давно прошли. А государства остались, и они всё больше претендуют на контроль за своими подданными (а порой даже гражданами). Место религии занимала идеология, самый частый случай – националистическая, но возможны и другие: коммунистическая или либеральная. Но… скоро оказывалось, что идеология принимает форму своего рода гражданской религии, которая тоже говорит о высших, неосязаемых и непререкаемых ценностях: судьбе нации, построении коммунизма или правах человека. Она призывает жертвовать своим удобством, а порой и жизнью, ради их достижения.
Впервые выражение «гражданская религия» использовал французский просветитель Ж.Ж. Руссо, а в широкий оборот оно вошло в середине XX века с подачи американца Р.Н. Белла. Он обратил внимание, что в США существует настоящий культ… самих США (и так, если приглядеться, и в других странах): набор устойчивых общественных представлений об идеальной Америке, которые запечатлены во всем известных символах и обрядах и в принципе не подвергаются сомнению. В основе культа лежат осмысленные соответствующим образом исторические события; например, Гражданская война и связанное с ним освобождение рабов настолько же важны для американцев, как Троянская война для древних эллинов. На ее примере новые поколения учат, ради чего нужно жить и стоит умирать, и почему мы все теперь вместе.
Как и в любой официальной религии здесь появляются свои течения, а порой и настоящие «ереси»: например, южные штаты США создали свой миф о Гражданской, в которой независимость и благородная культура Юга были растоптаны алчными варварами с Севера (перечитайте «Унесенных ветром»). Ну, а сегодня мы видим, как сомнению подвергается базовый нарратив об основании США, когда выясняется, что часть основателей были рабовладельцами. Многие черные американцы предлагают реформировать гражданскую религию, рассказав всё то же самое с позиции черных рабов континента.
А что в России?
Это нормально, что мифы, или точнее, мифологизированные исторические нарративы конкурируют друг с другом, как в античности «Энеида» вступила в спор с «Илиадой», не отменяя и не отрицая ее. Но в России гражданская религия делает очередной за последние полвека крутой поворот: от строительства коммунизма к «социализму с человеческим лицом», от него к «рынок всё расставит по местам», затем к «наконец-то стабильность и процветание», а теперь «они нас опять обдурили, но мы им ща покажем!» Нельзя не заметить, что последний вариант уж какой-то совсем примитивный, на уровне охотников за головами: соседнее племя всегда ловило наших и ело, поэтому мы сами должны поймать и съесть как можно больше соседей, потому что мы круче.
Не все гражданские религии одинаково полезны. Можно по-разному относиться к США и их истории, но их базовая мифологема «американской мечты»: мы здесь, чтобы построить свою страну и свою судьбу в законном стремлении к счастью, – безусловно способствует процветанию страны лучше, чем та самая мифология охотников за головами.
А главное, что религия, даже гражданская, если она не хочет стать посмешищем и пародией на себя саму, должна оставлять место для поиска и развития. В тех же США мы видим, как времена воинствующего маккартизма сменились хиппующими шестидесятыми, но… когда Джоан Баэз в Вудстоке запела «Боевой гимн Республики», с которым за сто лет до того шли в атаку солдаты-северяне – хиппари-пацифисты подпевали стоя. А из военного марша «Когда Джонни вернется домой» она сделала грустную песню о солдате, который вернулся домой не целиком: «Джонни, я едва тебя узнала». Но мелодия та же, только в миноре.
Я не знаю, какой может быть гражданская религия Следующей России или тех стран, которые возникнут на ее месте. Но если она будет говорить о вечном возвращении, о мести за былые унижения, о непреодолимой судьбе – то всё оно однажды и вернется. А не хотелось бы.
