Также из программы подготовки исчезли Александр Грибоедов, Василий Жуковский, Денис Фонвизин, Михаил Державин и «Слово о полку Игореве». Таким образом, под нож пошла вся русская литература до середины XIX века.
Честно говоря, я не понимаю, к чему такие полумеры. Пора поступить радикально, время требует! Вовсе не обязательно изучать литературу в школе как отдельный предмет (кто вообще читает сейчас литературу?), потому что польза ее неочевидна, а драгоценное учебное время она отнимает. А сэкономленные на литературе часы вполне могли бы пойти на уроки начальной военной подготовки с занятиями по управлению беспилотниками. Или хоровое патриотическое пение.
Знать нужно, читать вредно
Школьникам достаточно просто знать, что были такие Грибоедов, Пушкин (наше все), Лермонтов, Гоголь. Зачем знать? Чтобы негодовать, когда их памятники будут где-нибудь сносить. Державин и Жуковский — это уже факультатив. Да, еще «Слово о полку Игореве».
Но в конце концов короткие, лапидарные, патриотически выверенные тексты и о «Слове», и о всех названных литераторах могут войти в новые учебники истории, которые все равно нужно переписывать. И в очередном правильном и по-настоящему скрепоносном учебнике какого-нибудь очередного мединского все эти сведения можно без труда поместить.
Безусловно, классическая русская литература — наше сокровище, наше богатство, наш столп и утверждение истины, основа нашей идентификации. Русские писатели и поэты — символы нашей гордости, нашего величия. Только это и нужно знать, этим необходимо гордиться.
Но читать произведения литературных кумиров — это другое. Это явно лишнее, а иногда даже вредное. К этому пониманию мы еще придем.
Пока же мы находимся в прокрустовом ложе обманчивого прагматизма. То есть классическая литература остается, работы словесников мы не лишаем, — что хорошо; дети, как и прежде, все читают, — то есть, как правило, не читают, а в лучшем случае выслушивают слова преподавателя или знакомятся с текстами учебных пособий. Старые программы действуют.
Процесс просвещения не останавливается. Просто мы этот материал не включаем в вопросы ЕГЭ, заботясь о здоровье школьников и удовлетворяясь тем, что базовые знания в них уже заложены, а как именно — проверять излишне. Зачем?
Налицо закономерное движение: от устного и письменного экзамена по литературе, как было двадцать лет назад, к ЕГЭ по литературе; теперь — к упрощению экзаменационного теста. Методом упрощения, то есть с помощью своеобразной бритвы Оккама, легко дойти до желаемого результата — отмены классической литературы как таковой.
Гуманитарное знание, именно знание, сегодня отбрасывается. Вместо него внедряется миф, не требующий анализа и понимания. Гуманитарное знание — ненужное изощрение ума, приобщение к тонким материям. А где тонко — там и рвется, как известно. И вообще во многая мудрости многие печали.
Безжизненное мракобесие
Другие вызовы, другие императивы диктует злоба дня. И эта злоба обрушивает на нас пустые, мертвые слова, вытащенные из запасников советского мракобесия. От них так и веет подвальным удушьем, какой-то запредельной тоской: «сформированность гражданской позиции», «уважение закона и правопорядка», «принятие традиционных ценностей», «гордость за настоящее многонационального народа России», «идейную убежденность, готовность к служению и защите Отечества».
Все это слова, «украшенные прописными буквами», по выражению Симоны Вейль. И об этом, пожалуй, лучше нее никто не написал:
«Если мы выловим, желая раздавить, одно из таких слов, набухших кровью и слезами, то обнаружим, что оно лишено содержания. Слова, имеющие содержание и смысл, не смертоносны.
Но когда придаются прописные буквы словам, лишенным значения, тогда, лишь только сложатся подходящие обстоятельства, люди проливают потоки крови, громоздят руины над руинами, повторяя эти слова и не в силах обрести ничего соответствующего им на деле.
Желая заниматься делами человеческими, мы населили свою политическую вселенную исключительно мифами и чудовищами; здесь мы знаем только обобщения, только абсолюты. Примером чего стал весь политический и социальный словарь. Нация, безопасность, капитализм, коммунизм, фашизм, порядок, авторитет, собственность, демократия — бери любое».
И еще одну очевидную вещь хочется повторить. Отмена (или зачистка, если употреблять более подходящий термин) русской культуры — внутреннее дело, инициированное государственными институтами самой Российской Федерации. Можно сказать и так: надзорными институтами, поскольку других, кажется, уже не осталось. А для надзорных органов подозрительно любое живое явление. Их задача — жизнь ограничивать. В идеале же — сделать безжизненным все вокруг.
Ну вот в данном случае — автозак приехал за литературой.
