В принципе встреча в Джидде, как и конференция в конце июня в Копенгагене, проходила в формате так называемых «старших должностных лиц». Такой формат весьма популярен, когда необходимо обсуждать сложные вопросы, не предполагающие быстрого и простого решения. Старшие должностные лица — как правило директора департаментов или заместители министров — обсуждают сложные вопросы, пытаясь, по мидовскому жаргону, «выйти на взаимоприемлемые развязки». Никаких решений на таких мероприятиях не выносится. Здесь главное — обозначить свои позиции и посмотреть, есть ли где-нибудь перспективы для компромисса.
Встреча в Джидде на уровне политдиректоров и советников по национальной безопасности как раз из этого ряда. Задачей украинской и союзной ей западной дипломатии было как минимум прощупать настроения Глобального Юга, а как максимум — перетянуть хотя бы некоторые до сих пор нейтральные государства на свою сторону. Никаких стратегических и далеко ведущих решений принимать и не планировалось. К слову, по итогам встречи не принято никаких совместных заявлений. И это тоже норма для таких рабочих совещаний, посвященных кропотливой работе по поиску точек совпадения позиций.
Поэтому, очевидно, украинцы не стали слишком сильно размахивать своим мирным планом, который некоторым пресловутым «нейтралам» кажется очень радикальным. Однако при этом все сообщения об обсуждениях едины в том, что суверенитет, независимость и территориальная целостность Украины никем не подвергаются сомнению.
В принципе, конечно, если удариться в совсем уже безудержный макиавеллизм, можно сказать, что под «территориальной целостностью» надо понимать только ту территорию Украины, которую она сейчас контролирует, а то, что занято российскими войсками, — дескать, уже территория России. Такой подход может разделяться некоторыми государствами, но он явно не будет способствовать выходу на какие-то приемлемые договоренности в формате таких представительных встреч.
Важно, что эти встречи, как копенгагенская, так и джиддская, проходят без участия России. Что это может означать? В первую очередь именно то, что формат таких встреч предназначен для поиска консенсуса между Западом и Глобальным Югом. Задача состоит в том, чтобы договориться о едином подходе и, уже руководствуясь им, вести переговоры с Россией с позиции силы. По сути дела, речь идет о новой попытке дипломатически изолировать Путина и сформировать единый фронт против него.
Участие Китая также довольно симптоматично. Едва ли можно всерьез заподозрить Пекин в добросовестном стремлении к скорейшему заключению мира. Здесь речь идет о стремлении Китая демонстрировать свой «миролюбивый» внешнеполитический курс в противовес США, которые, мол, подогревают войну и способствуют дестабилизации во многих регионах. Мирный план Китая, обнародованный в феврале, также призван упрочить реноме Пекина как государства-миротворца. То, что сам этот план представляет собой исключительно набор благопожеланий, который, если начнет выполняться, даст огромное преимущество Москве, предпочитают лишний раз не афишировать. Что касается готовности «китайских друзей» (еще одно мидовское клише) деятельно участвовать в прекращении военных действий, то в это верится с трудом. Пока Пекин не проявлял никаких признаков реального недовольства действиями Владимира Путина и его войск в Украине.
В ближайшее время будет больше ясности о результатах мероприятия в Джидде. Однако судьба переговоров и, тем более, самой войны будет решаться на поле боя — до тех пор, пока кто-то из противоборствующих сторон утратит возможность вести боевые действия.
Пока этого нет, никакие мирные переговоры состояться просто не смогут: в них не будет заинтересованности сторон конфликта.
