Я живу и работаю в Москве, и у меня нет для вас экспортного варианта выступления. Поскольку слово «война» в России запрещено, а слово «ад» еще разрешено, я буду пользоваться словом «ад».
Вчера Генеральная прокуратура России объявила, что ассоциация адвокатов «Агора» признана нежелательной организацией. То есть, ну, врагом народа. За сотрудничество с ней — тюрьма. Это означает: сотни людей, которых защищала «Агора», могут остаться без адвокатов. Вчера же, пока я летел сюда, начался очередной суд над оппозиционером и политическим деятелем [Алексеем] Навальным. Его судят прямо в тюрьме. Ему грозит несколько десятков лет за политическую деятельность. Суд закрыт для прессы. Вообще с 2012 года за десять лет количество закрытых судов, куда не пускают прессу, увеличилось в десять… в двадцать пять раз. Была тысяча закрытых судов в год, а теперь двадцать пять тысяч. А количество оправдательных приговоров равняется приблизительно ноль целых одна сотая процента в российских судах. Что-то еще нужно спрашивать про судебную систему у меня? Это один из итогов того, что называется специальной военной операцией. Демонтаж судебной системы.
Специальная военная операция продолжается, но многие ее итоги, как ни странно, уже понятны. Я несколько этих итогов вам назову.
Никогда больше Украина и Россия не будут вместе. Никогда эти народы не будут братскими народами. Тем более когда один брат считает себя всегда старше.
Еще один итог. У нас совершено в России великое географическое открытие. Если вы еще не знаете, я вас об этом уведомлю. Россия больше не Европа. Окно в Европу закрыто, и на нем установлены решетки.
Еще один итог. В России произошла смена Бога. Российская православная церковь поддержала специальную военную операцию и начала пропаганду смерти. Думаю, что заповедь «не убий» скоро будет признана глубоко ошибочной. Смерть за родину, а не жизнь за родину — вот новая религия. Только одна цитата — попробуйте ее понять, я вас очень прошу, — деятеля церкви. Он объясняет матерям, почему они плачут, когда им привозят тело убитого сына. Пока понятно, да? Протоиерей Васильев говорит: «Если бы вы не пользовались контрацептивами, то рожали бы больше и ребенок у вас был бы не один, и не так страшно было бы с ним тогда расставаться». Это говорится в телевизионном эфире.
А вот священника Иоанна Коваля лишают сана за то, что он в молитве заменил слово «победа» на слово «мир». У меня есть предположение, что отец Иоанн от церкви стал дальше, а к Богу стал ближе.
Еще один итог. Это потеря поколения. Новое поколение, родившееся при Горбачеве и чуть больше, не готово приносить себя в жертву. Это поколение строит будущее, в то время как власть в России пытается улучшить прошлое. Это потрясающее уникальное поколение, это профессионалы, это люди с высокой эмпатией. Многие из них покинули родину, многие навсегда. Может быть, коллеги, вам будет интересно. Мы, наверное, знаем, кто уехал навсегда. Эти люди берут с собой домашних животных. В 26 раз увеличилось количество чипов для домашних животных, потому что люди уезжают навсегда. От 700 тысяч до миллиона людей, молодых людей покинули Россию. Они не хотят убивать. И они не хотят быть убитыми. Я думаю, что сохранить это поколение для всех нас, а не только для России, очень важно. Им надо помогать, их можно заносить в Красную книгу. А не отключать им банковские карты.
Самый сложный вопрос. Мне его часто задают. Почему россияне молчат? Почему они не бунтуют? А что, все россияне — рабы? Я не буду уходить от этого вопроса и спрошу в ответ. А где говорить? А где протестовать? Митинги запрещены. 600 политических заключенных в тюрьмах. 20 тысяч дел в отношении сторонников мира. 300 негосударственных медиа закрыты. В парламенте нет ни одного депутата, который выступает за мир. Те люди, которые сидят в тюрьмах, они должны вызывать наше уважение, сострадание и желание им помочь.
Я, в общем, приехал сюда, чтобы рассказать несколько коротких историй, у меня еще есть время. Я просил официально, пользуясь тем, что газета получила Нобелевскую премию, Красный Крест. Дорогой Красный Крест, прекратите в тюрьме пытки Алексея Навального, лидера непарламентской оппозиции. Он 165 суток из 2,5 лет сидит не просто в тюрьме, а в тюрьме внутри тюрьмы. Это место, где из людей делают живых мертвецов. Красный Крест сказал, что он не может в это вмешаться, что их руководитель сейчас находится в Сирии. А их руководитель в это время находился в кабинете министра иностранных дел Сергея Лаврова.
Семь лет за слово из пяти букв, которое нельзя в России произносить, — это первое слово из романа Льва Толстого, где второе слово «мир», — получил местный депутат Алексей Горинов. Ему 61 год. Он ученый. У него большие проблемы со здоровьем. Он посчитал возможным сказать, что когда идет кровавый бой, не время проводить конкурсы детских рисунков. Он получил за это семь лет тюрьмы.
Совсем незадолго до этого приговора он на улице подобрал собаку, бродячую собаку. После его приговора собака никого не подпустила к себе и умерла от тоски и голода. Уместно ли мне здесь перед вами во время этой страшной трагедии говорить об одной собаке? Я вам хочу сказать — да. Потому что в этой истории звери благороднее судей и благороднее палачей.
Эван Гершкович, наш с вами коллега, корреспондент The Wall Street Journal, его все знают, его вся Москва отлично знает. Он любит страну, где он работает, он прекрасный журналист. Он никогда, ни одного раза не шпион. Его посадили за шпионаж. Предыдущий раз журналисту Сафронову за шпионаж дали 25 лет [так в речи, на самом деле 22 года]. Я хочу, чтобы мы с вами уже начали громко говорить: господа политики, вы собираетесь уже обменивать политзаключенных на тех, кто находится в тюрьмах в ваших странах?
25 лет лагерей получил политик Владимир Кара-Мурза. Он один из создателей Акта Магнитского. Может быть, вы помните, это когда ввели санкции против чиновников в России за коррупцию. Магнитский обнаружил, что они украли 280 миллионов долларов. Этот акт готовил Владимир Кара-Мурза. Под санкции попал тогда судья Сергей Подопригоров. Он отправил Магнитского на смерть. Я захожу в зал суда. Процесс закрытый, но я свидетель. Я захожу в зал суда — и хорошо, что вы сидите, — знаете, кого я вижу? Процесс по Кара-Мурзе ведет судья Подопригоров. И он дает Кара-Мурзе 25 лет. И что, это не месть? У Кара-Мурзы отказывают ноги, он потерял двадцать килограммов. Ему за год не дали возможности даже позвонить своим трем детям, ни одного раза.
Лилия Чанышева. Это красивая сорокалетняя женщина. Ее вина в том, что она занималась политикой в штабе оппозиционера Навального. Она никого не убила, она не украла, она не насильник. Она гражданский активист. Вы когда-нибудь видели, как сходят с ума от любви и несправедливости? Вот я видел. Ее муж Алмаз Гатин сходит с ума. Он каждый день ждет ее у ворот тюрьмы с цветами. В своем последнем слове Лилия не говорила о себе. Про себя она сказала лишь одну фразу. Она сказала: «Если мне дадут срок, посадят в тюрьму, я не успею родить ребенка. Дайте мне шанс стать мамой». Судья Бекчурин не дал этих шансов Чанышевой. Она получила 7,5 лет. Жестокость нынче и есть государственный патриотизм. Зло стало подвигом.
По обвинению в терроризме за решетку брошены Женя Беркович и Светлана Петрийчук. Их пьеса получила высшую театральную премию России, театральный Оскар — «Золотую маску». Но некий эксперт написал, что они «против андроцентричного государства Россия». Что такое андроцентричное государство? Мужское государство. Что Беркович и Петрийчук против построения мужского государства в России. А феминизм и пацифизм признаны преступлением. Им грозит огромный срок, они в тюрьме.
Кроме того. Многочисленные ультраправые нацисты свободно обсуждают еврейское происхождение Беркович. В России лет тридцать и больше нет государственного антисемитизма. Путин, конечно, не антисемит. Никто его в этом упрекнуть не может. Но неонацисты начали участвовать в формировании политической повестки в России. Они вышли из подполья.
У меня сегодня спросил кто-то: а что, репрессии уже такие масштабные, как при Сталине? Конечно, по количеству арестов, а тем более расстрелов — безусловно, нет. Но есть у репрессий одно свойство. Репрессии — это когда никто не знает, за кем придут сегодня ночью.
Мне пора заканчивать. Сейчас за будущее идет борьба. Идет сражение за то, каким будет общество. Кто победит — хунта или свободные граждане. Программу хунты сформулировал, пожалуй, самый популярный руководитель частной военной компании, миллиардер, суперменеджер Евгений Пригожин. Напомню его программу, он ее изложил.
«Хватит строить мосты и театры. Вся Россия должна работать на оборонных заводах. На время Россия должна стать Северной Кореей. Детей элиты вернуть обратно из-за границы в Россию. Провести всеобщую мобилизацию. Закрыть границы».
Да, это программа военной хунты. Хочу вам сказать, что это будет новый тип хунты. Она произойдет без свержения действующего президента. Такой будет государственный переворот без смены власти. Сразу могу вам сказать: когда говорят, много ли людей поддерживает Путина, типа никто его не поддерживает, — это неправда. Старшее поколение поддерживает Владимира Путина. Старшее поколение — его опора. Ему есть на кого опираться. Это поколение брошенных стариков, которые снова хотят ощутить жизнь, которые снова хотят внести свой вклад в величие родины. Путин это отлично чувствует.
Кто же противостоит возможной хунте, этим вооруженным людям? Как это ни странно, только возможность говорить правду может противостоять вооруженным людям, которые претендуют на власть. Господа, не дайте закрыть YouTube, не дайте закрыть «Википедию»! Это последняя возможность доставлять контент, который создают журналисты. В девятнадцатом и начале двадцатого века отравляли почтовых голубей, чтобы армия не получала донесения. Вот сейчас могут и хотят уничтожить и YouTube, и «Википедию», и vpn, сервисы обхода блокировок. Как это ни странно, инженеры сейчас и есть основа борьбы за свободу слова, инженеры против диктаторов, вот главное в антивоенном движении.
И последнее, ровно минуту прошу. Дадите мне минуту? Спасибо. ЮНИСЕФ, организация по защите детей ООН, готова заняться участью и возвращением украинских детей. Мне известно, что Россия и Украина относятся к этому хорошо. Давайте поддержим усилия ЮНИСЕФ для того, чтобы украинские дети могли вернуться к родителям и на родину.
Еще одно. Вот Украина, и вот Россия. Только два человека из официальных лиц могут говорить друг с другом. Это уполномоченный по правам человека Украины Дмитрий Лубинец и уполномоченная по правам человека в России Татьяна Москалькова. Когда-нибудь про них снимут кино, как эти два разных человека, находящиеся в состоянии жесткого конфликта, служат разным президентам — но они обменяли сотни и сотни пленных. Они уже сумели обменять сотни пленных. Эти люди не любят друг друга, но они делают огромную важную работу. Давайте поддержим омбудсменов. Даже в этом аду надо уменьшать количество вдов и сирот.
По российскому телевидению за последние две недели двести раз сказали о том, что… возможно… и как нужно применять ядерное оружие. Двести раз. За две недели. Это уже похоже на рекламу собачьего корма.
Нажмет Владимир Путин кнопку или не нажмет. Никто из нас не знает. Будет ли у нас возможность, как говорил солдат Швейк, встретиться в шесть часов вечера после войны? Когда это «после»? И будет ли у нас такая возможность? Но давайте вот это оставшееся время проживем по-человечески.
Я обращаюсь к вам с просьбой. Есть блестящие украинские репортеры Мстислав Чернов и Евгений Малолетка и их съемочная группа. Они сняли блестящий фильм «Двадцать дней в Мариуполе». Они были последние журналисты, оставшиеся в этом погибающем городе. Судьба репортеров и судьба людей, которых они снимали, была одна и та же судьба. Они могли умереть каждую секунду. Они не были наблюдателями. Они были внутри трагедии. Украинские репортеры хотят учредить премию украинским документалистам. Тем людям, которые сейчас снимают на фронте. Снимают трагедию этого ада. Давайте их поддержим. Я обращаюсь к Deutsche Welle. Давайте поддержим идею Мстислава Чернова и Евгения Малолетки.
Тогда, может, у нас будет «шесть часов вечера после войны».
