Война многое изменила не только в Украине, но и в России, в частности школьное образование. В новостях то и дело встречаются вопиющие примеры, например преследование ученицы шестого класса Маши Москалевой за антивоенный рисунок, которое закончилось реальным сроком в колонии для ее отца. Но под влиянием войны меняется вся система образования: редактируются учебники, школьников подвергают провоенной пропаганде, а учителя с антивоенной позицией боятся ее высказывать, опасаясь доносов.
«Учителя сделают все, что им скажут, любой абсурд»
«Счастье, что я не классный руководитель», — рассказывает учительница русского языка и литературы в кадетском классе одной из школ на Урале Елена Антонова (имя изменено). Обычные учителя, по ее словам, еще могут как-то избегать обязанности говорить с детьми о войне в Украине, а на классных руководителей «ложится вся эта воспитательная работа». Именно классные руководители должны проводить «Разговоры о важном» — обязательный урок во всех российских школах с 1 сентября 2022 года. Он проходит раз в неделю, начинается с исполнения гимна и поднятия государственного флага, а затем школьникам рассказывают о «воссоединении Крыма с Россией», «традиционных семейных ценностях» и, конечно, о «специальной военной операции». В Краснодарском крае весной 2023 года во время такого урока школьников заставили петь песню, посвященную, в частности, «полевым командирам» Донбасса времен войны 2014 года Гиви и Мотороле: «За Гиви и Арсена, за Ромку и Санька, девчонок медсанбата, чей подвиг на века».
С февраля 2023 года «Разговоры о важном» начали показывать по Первому каналу в эфире передачи «Доброе утро». Это короткие видеоролики, в которых чиновники и артисты отвечают на вопросы о патриотизме. Свои обращения для передачи записали в том числе уполномоченная при президенте по правам ребенка Мария Львова-Белова, против которой Международный уголовный суд выдвинул обвинения в похищении детей, и министр иностранных дел России Сергей Лавров.
Несколько школьников рассказали The Moscow Times, что на «Разговорах о важном» им показывают эти видео.
«Учителя, не все, но по большей части, — это люди, привыкшие исполнять, делать, что им говорят, — рассуждает учительница с Урала. — И эта ситуация показала мне, насколько: такое впечатление, что они будут делать все что угодно, сколь угодно абсурдное. Сказали: „Разговоры о важном“, — будут „Разговоры о важном“. Я слышала, что некоторые фотографируют детей якобы на занятии, [с помощью фотографий они отчитываются перед местными чиновниками о том, что уроки проведены], а сами ничего не проводят, — но у нас в школе таких нет».
По словам учительницы, коллеги подходят к новой обязанности по-разному: одни добросовестно скачивают из интернета все рекомендованные властями материалы и проводят уроки точно по методичкам. Другие, наоборот, не готовятся к урокам — но никто из ее коллег не пытается саботировать «Разговоры о важном». И дети быстро начинают вторить госпропаганде.
«Недавно у нас проходил конкурс рисунков, посвященный будущему нашего города, — продолжает Антонова. — И вдруг я вижу две работы: одна девочка нарисовала высотное здание, на котором написано имя президента. Еще один мальчик нарисовал что-то вроде дирижабля, и тоже с именем президента. Я просто замираю как соляной столп, разглядываю все эти дома и думаю, что же в головах этих детей. Потом я все-таки не удержалась и спросила их самих, что это значит, зачем вы это написали? Они просто пожали плечами». Другая история, которую вспоминает учительница, — рассказ о том, что местное озеро было осушено известным в XIX веке иностранным ученым, один из учеников прокомментировал: «Как всегда, иностранцы во всем виноваты». «Я ему ответила: „Не говори глупостей“, — рассказывает она. — К сожалению, наших детей здорово накачивают [пропагандой], и началось это не в последние полтора года, а раньше. Мы с ними на уроках проходим рассказы Шаламова — и они даже после этого могут сказать, что Сталин был ничего, нормальным. Я понимаю, что одна не смогу противостоять этому потоку».
Школы «вне политики»
Судя по опросу The Moscow Times, в частных школах и в тех, которые и до войны считались «хорошими», учителя стараются сопротивляться госпропаганде, а в «обычных» — более добросовестно исполняют требования государства.
Выпускница 11 класса Надежда (имя изменено), рассказывает, что в ее школе в Петербурге как ученики весь год не обращали никакого внимания на «разговоры о важном», так и учителя старались сделать перемены максимально незаметными. «Всем на „Разговоры о важном“ было все равно, в основном возмущались только из-за того, что надо было еще один урок просто так просиживать», — говорит она. В итоге в ее школе гимн включали несколько раз в начале сентября, а потом это делать перестали. В начале сентября школа купила флагшток, но флаг никто не поднимает, флагшток просто стоит в актовом зале. «В нашей школе в одном из классов заставляли учить гимн, в другом детям предлагали на ИЗО рисовать на тему „Поддержка СВО“, — рассказывает Надежда. — Но мы на „Разговорах о важном“ просто обсуждали какие-нибудь насущные проблемы учеников, говорили о любимых музеях и театрах. Учителя тему войны не особо поднимали, только одна учительница могла до бесконечности повторять всю мутотень из телевизора, — но она и раньше так делала».
Мама девятиклассницы одной из московских школ Василиса (имя изменено) говорит, что до ноября она вообще разрешала дочери не ходить на «Разговоры о важном», а просто поспать лишний час в понедельник — после этого и так еще семь уроков. И сначала так делали многие родители, а школа закрывала на это глаза, но затем, судя по всему, учителей обязали контролировать посещаемость этих уроков. На них школьникам чаще всего показывают пропагандистские видеоролики. «Как рассказывает дочь, там, например, появляется какой-то дедушка и рассказывает, как тяжело было в Великую Отечественную, — говорит Василиса. — И к нему проникаешься, сочувствуешь, а потом он внезапно переходит на то, что сейчас СВО и мы снова боремся с фашизмом. Или какой-нибудь рэпер, я не очень в них разбираюсь, говорит вот это „Йоу, у меня новый альбом, подписывайтесь на мой канал, вот мой рэп“, а потом тоже переходит к СВО». Учитель истории, по словам Василисы, на прямой вопрос ученика, как он относится к происходящему, сказал:
«Если я вам скажу, что я думаю, — меня уволят».
«Я работаю в такой школе, где открыто говорят, что война — зло, — говорит педагог петербургской школы София (имя изменено). — Мы с ребятами все это спокойно обсуждаем». Она рассказывает, что от детей никто ничего не скрывает, «мы даже про Пыню (одна из кличек Владимира Путина. — ТMT) шутим с детьми». Но в итоге и учителям, и детям «очень тяжело эмоционально, накопилась усталость у всех».
Учителя устают бояться доносов, думать о том, что детям говорить можно, а что — нет, а дети устают от стресса и невозможности обсуждать проблемы со взрослыми. «У ребят всегда есть ощущение репрессивности системы, из года в год они мне говорят, что не могут писать то, что думают, в сочинениях ЕГЭ, — говорит София. — Хотя экспертам в ЕГЭ никогда и нигде никто не говорит, что должно быть в сочинениях, это уж кривые мозги самих учителей, которые боятся [и пугают детей]».
Учительница петербургского лицея Вера Иванова (имя изменено) рассказывает, что педагогам удается общими усилиями оберегать детей от пропаганды, но все устали и смотрят в будущее без оптимизма. «Мои нынешние ученики в целом явно придерживаются тех же взглядов, что и я — как и большинство коллег, — говорит она. — Но при этом есть постоянное ощущение напряжения: перед тем как что-то сказать, [нужно] остановиться, оглянуться, подумать. И это не только я [начала так делать], но и дети. Атмосфера открытости и доверия исчезла. При этом речь о детях, которые уже [были взрослыми и сформированными] к 24 февраля — уже научились думать, уже многое узнали и почувствовали. А какими будут новые [дети], какими будут их родители — бог весть». Вера отмечает еще и страх, что «кто-то из тех, с кем работал бок о бок, окажется «неприемлемым человеком» — например, донесет на кого-то из детей или примет участие в провоенных государственных мероприятиях. По ее словам, подобное уже происходило.
«У меня крепнет ощущение, что и до нас доберутся, успеют», — заключает Вера Иванова.
На школы, в которых детям разрешают проявлять антивоенную позицию или просто недостаточно активно насаждают пропаганду, часто обращают внимание власти. Так, в мае 2023 года в Перми в школу № 12 с углубленным изучением немецкого языка пришли сотрудники ФСБ — провоенные активисты пожаловались, что для учеников не проводят «патриотические» мероприятия. Претензии вызвало в том числе то, что руководство школы отказалось пригласить на уроки участников войны в Украине. В итоге в школе закрыли действовавшую 25 лет программу обмена с Германией, а несколько учителей решили уволиться.
Постепенно антивоенно настроенные учителя увольняются или уезжают за границу. Как поясняет София, это небыстрый процесс, потому что работу за границей учителю найти непросто. Но уехавших после войны россиян так много, что за рубежом открывается все больше русскоязычных школ, и они ищут сотрудников. Учителей набирают школы на Кипре и Бали, а директор школы, где работает София, готовит к открытию русскоязычную частную школу в Черногории.
«Государство готовит детей к войне»
Власти так важно наращивать пропаганду в школах и колледжах, потому что именно оттуда придется набирать новых солдат, пишет Саша Ленский, анонимный автор колонок в издании The Spectator. И в зависимости от того, хорошо ли сработает пропаганда, молодые люди по окончании школы либо пойдут на войну, либо попытаются «сбежать» за границу. Пока заразить молодежь патриотизмом удается слабо: если в возрастной группе россиян 55+ войну поддерживают больше половины, то среди 18–24-летних этот показатель составляет 26%.
Попытки привить школьникам патриотизм начались задолго до войны с Украиной. Например, «Юнармия» — военно-патриотическое движение, в рамках которого детей учат стрелять, нести вахту у Вечного огня, оказывать медпомощь — появилась при Минобороны в 2015 году. Кадетские классы, которые курируют различные ведомства (ФСБ, ФСО, Минобороны и другие) появились более 10 лет назад, и их постепенно становилось все больше. Но после вторжения в Украину «патриотическая работа» со школьниками усилилась и стала более организованной.
В день начала войны в некоторых школах учеников начали собирать, чтобы показать обращение Путина или рассказать об «СВО», говорит член антивоенного профсоюза «Альянс учителей» Даниил Кен. «И резко в жизни школ появилась не просто политическая пропаганда, а пропаганда войны. Но на протяжении весны 2022 года это были часто не указания сверху, а добровольный лоялизм администраций учреждений, — говорит он. — Сначала по указке сверху проводились только несколько тематических уроков (например, „Крымская весна“ к годовщине аннексии Крыма, уроки про контрсанкции и про возрождение экономики при Путине)». С началом нового учебного года, в сентябре 2022, по его словам, пропаганду окончательно институционализировали. «С сентября 2022 она стала повсеместной и регулярной, — говорит Кен. — Прошлым летом Володин уже требовал увольнений нелояльных преподавателей, не поддерживающих „СВО“, и в [сентябре–октябре 2022 года] были уволены или уволились почти все, кто не боялся открыто выражать свое несогласие с войной».
Елена Антонова, учительница уральской школы, соглашается: после вторжения изменилось многое. «Сейчас вводят новые учебники по литературе, в программе появятся „Молодая гвардия“ Фадеева и детектив „В августе 44-го“, — которые раньше никогда не изучали. И отказаться от этого нельзя. — говорит она. — В учебных материалах, которые нам давали, я и раньше видела цензуру, но в оценках я была свободна и всегда говорила что думала. А сейчас я не могу ничего сказать».
Пропагандой в школах занимаются не только госорганизации, но и множество волонтерских клубов и ветеранских объединений. В начале 2023 года власти выдали таким сообществам президентских грантов на сумму 480 млн рублей в России и еще столько же — в двух аннексированных регионах: Запорожской и Херсонской областях. В частности, организация «Бессмертный полк за правду» получила 9,9 млн рублей на проект «Патриотические сессии „Вместе Zа правду“», а «Российская ассоциация героев» — 8,4 млн рублей на проведение «уроков мужества» в школах.
«Альянс учителей» документирует случаи пропаганды в школах, которые выделяются из общего фона. Например, в феврале 2023 года, спустя год после вторжения, побывавший в Украине военный рассказывал школьникам в Ставропольском крае о том, как занимался мародерством: «Мы заехали, первым делом сделали себе баню, чтобы можно было постираться, искупаться там. С едой проблем не было. Многие уезжают, оставляют почти все». Школьников заставляют делать игрушечные медали «Za отвагу» для участников СВО, писать им письма с благодарностями в рамках акции «Письмо солдату» (часто под диктовку учителей) и собирать гуманитарную помощь для военных.
Кен из «Альянса учителей» не согласен с мнением, что у пропаганды в школах есть долгосрочные цели. «Я думаю, что цели не рассчитаны на то время, когда нынешние дети станут избирателями или потенциальными солдатами. Цель пропаганды — в подчинении общества [прямо сейчас], — рассуждает он. — Чтобы армия лучше воевала и сохраняла какую-то дисциплину, солдаты должны знать, что семья и общество их поддерживает, в том числе дети, даже самые маленькие. К тому же такая агрессивная пропаганда — это форма насилия над людьми. И родители, и бабушки-дедушки детей оказываются перед выбором: вступить в конфронтацию с государством-насильником или найти способ примириться с ним. Конечно, второе — гораздо проще и безопаснее. Люди встают на путь морального релятивизма и находят для самих себя объяснение, почему война не так уж плоха, почему в пропаганде есть зерна правды, почему не так плохо писать письма или собирать носки солдатам (им же и правда холодно и грустно вдали от дома). Миллионы людей начинают чувствовать войну и своей тоже, а не только путинской преступной авантюрой».
«Детей это все не волнует»
Если дети из «обычных» школ, по словам учителей, постепенно начинают воспроизводить пропагандистские тезисы, то дети из «антивоенных школ» часто реагируют на события в стране депрессией и делятся переживаниями с учителями косвенно, когда не могут или боятся поделиться прямо. «Ночь. Автомат. Стрельба. Когда проснулся в госпитале, я знал, что я контужен», — написал восьмиклассник, один из учеников Софии в ответ на предложение написать текст, используя односоставные и неполные предложения.
Дети в уральской школе, где работает Елена Антонова, тоже остро реагируют на происходящее. «У одной семикласницы мобилизован отец, он воюет уже несколько месяцев. Девочка все понимает — и очень много плачет, — говорит она. — Но про многих мальчиков-старшеклассников кажется, что их ничего не беспокоит. Они как будто ждут, что это все просто закончится и они спокойно будут строить военную карьеру. Я не знаю, читают ли они новости — со стороны кажется, что их ничего не волнует, но в голову не залезешь. Как-то раз ко мне сам подошел одиннадцатиклассник, у которого в Украине погиб отец и в семье осталось трое детей, он и двое младших (он не единственный, кто уже потерял отца на войне, таких детей несколько). Мы обсуждали с ним какие-то текущие вопросы — и он вдруг начинает мне говорить совершенно неожиданный текст: что у них в доме происходят какие-то потусторонние события, из каких-то мест дома, связанных с отцом, они слышат какие-то звуки, шорохи, дыхание, хлопает что-то — мистика. Я не знала, что ответить, сказала какую-то фразу о том, что „непонятно для чего все эти жертвы нужны“ — и после этого ко мне подошла еще одна ученица, которая просто была рядом в классе и слышала этот разговор. И сказала, что боится за своего отца, а в семье у них запрет на разговоры об этом. В общем, у детей много тревоги, и им настолько некому ее высказать, что она принимает такие странные формы».
Даниил Кен считает, что долгосрочные последствия все равно наступят, но это будет влияние скорее на психику детей, чем на их идеологию, считает Кен из «Альянса учителей». «Для детей крайне неполезно, когда рядом с ними в роли учителей не компетентные и уважаемые ими люди, а слабые, трусоватые и часто ими презираемые, — говорит он. — К тому же в школах царит атмосфера принуждения к единомыслию, и дети знают о фактах наказания за иное мнение. Это сковывает свободу мысли, люди с детства учатся бояться, молчать, не думать и не обсуждать важные вещи».
Сегодняшние школьники могут оказаться поколением, для которого определяющими станут озлобление и национальная обида, вызванные войной, полагает политолог Екатерина Шульман. «Все сравнивают нынешние времена с гитлеризмом, но может быть, у нас сейчас не Гитлер никакой и никакая не Вторая мировая, а канцлер Вильгельм проигрывает первую. Вот это вот беспокоит меня как политолога и как гражданина», — говорит она, поясняя, что нацисты пришли к власти в Германии на волне ресентимента, то есть той самой обиды, которую испытывали множество молодых людей, которые либо сами успели поучаствовать в войне, либо в ней участвовали их отцы или старшие братья. «Это люди, которые в годы взросления пережили все ужасы поражения, национального позора, бедности, политической нестабильности. Многие из них знали только ужас последствий проигранной войны, но не ужас самой войны, как участники. Вот они и были „кормовой базой“ нацистов».
По мнению Шульман, к этому может привести не столько содержание пропаганды, сколько сам факт ее наличия, а также бедность и отсутствие перспектив. «По сути эта пропаганда абсолютно бездарна, недавно Валентина Матвиенко жаловалась на „Разговоры о важном“, на то, что дети не хотят их слушать, а учителя не хотят их проводить, — поясняет она. — Поэтому нынешние школьники не вырастут в милитаристов и людей, ненавидящих Украину. Они вырастут в людей, привыкших к публичному лицемерию. Государство сейчас приучает детей к мысли, что взрослые говорят ерунду и это надо терпеть. Сидеть, молчать, делать вид, что так и надо. И окончательно эта пропаганда будет скомпрометирована поражением в войне».
Сопротивление учителей
В первую неделю вторжения в Украину более пяти тысяч российских школьных учителей поддержали петицию против начавшейся войны. Но уже в марте 2022 года ее создатели скрыли фамилии подписантов: стало понятно, что выражать свою позицию стало небезопасно.
«Альянс учителей» ведет сборы на штрафы преподавателям российских школ, которые получили их за высказывание антивоенной позиции. Чаще всего — за публикации в соцсетях: например, преподаватель детской школы искусств в Северодвинске Дмитрий Вдовин был оштрафован судом за комментарий во «Вконтакте», в котором он написал «о преступной агрессии российской армии в Украине, а также о людоедах-пропагандистах, которые оправдывают войну». Штрафы не всегда назначают по статьям, напрямую связанным с военной цензурой. Так, «Новоколледжу» в Новосибирске, который отказался проводить «Разговоры о важном», назначают штрафы из-за якобы плохих условий обучения, неподобающего поведения студентов. Но «Альянс учителей» объясняет, что травлю колледжа устроили провоенные «общественные активисты».
«Есть примеры и люди, которые восхищают, — говорит Даниил Кен. — Например, учитель из Москвы Татьяна Червенко, которая открыто выступала против войны и отказалась проводить пропагандистские уроки и за это была уволена в канун Нового года. Учителя, которые не боятся высказываться против войны в соцсетях под угрозой штрафов, которые больше их зарплат. Мы в „Альянсе учителей“ знаем примеры коллективов и руководителей школ, где антивоенная позиция доминирует и указания сверху спускают на тормозах. Есть масса примеров, когда учителя или директора школ разрешают прогуливать „Разговоры о важном“ или церемонии поднятия флага по понедельникам. Это относительно массовый, тихий и безопасный саботаж. Но очень четко дает понять, что миллионам людей (учителям, семьям школьников) не нравится, что происходит в образовании».
Елена Антонова рассказывает, что иногда чувствует себя мокрецом из романа Стругацких «Гадкие лебеди» — это герои, которые отличаются от обычных людей, живут отдельно от них и постоянно читают книги. Один из героев романа предполагает, что мокрецы знают, что будущее нынешнего человеческого вида ужасно, и пытаются его изменить, поэтому они много разговаривают с подростками, и подростки готовы их слушать. Но взрослые в конце романа выгоняют мокрецов из города и заявляют, что их «больше нет, не будет и не было».
