Я не могу знать, как вышло, что в названии сегодняшнего государственного российского праздника нет слова «независимость». Во многих странах мира главный национальный праздник называется так — день независимости. А у нас — день России. России, которая что?
Не очень-то конструктивно придираться к формулировкам, но слова «день России» предполагают, что Россия как будто является безусловной ценностью.
Процветающая она, гуманная, и хорошо в ней живется людям — чудесно.
Жестокая, несправедливая и терзает людей — тоже хорошо, ибо ценность России, как я уже сказал выше вроде получается безусловной.
Тогда уж назовите праздник «день русской земли» — ее действительно можно любить вне зависимости от того растут ли на ней золотистые колосья и серебристые города, или лежит она в запустении, или залита кровью. Как можно любить лежащую в запустении землю — я понимаю. Как можно любить жестокое и несправедливое государство — понять не могу.
Между тем, праздник государственный. 12-го июня каждый раз празднуется подписание «Декларации о государственном суверенитете России». Российское государство и Россия таким образом лукаво отождествляются. А на самом деле их отождествлять нельзя: российская земля, воздух, пейзаж, язык могут быть безусловной ценностью, тогда как российское государство может лишь претендовать на то, чтобы быть ценностью, — в зависимости от того, хорошее это государство или плохое.
И это первая причина, почему я бы хотел видеть слово «независимость» в названии сегодняшнего праздника.
Вторая причина, по которой я хотел бы видеть слово «независимость», — в том, что именно как декларацию независимости понимали подписываемый ими документ люди, подписывавшие его в 1991-м году. Независимость России от Советского Союза. Мы — больше не его плоть от плоти. Мы больше не должны упорствовать в его ошибках. Больше не должны оправдывать его преступления, удерживать его узников и хранить награбленные им ценности.
Мы больше не часть созданной им иллюзорной ценности «советский народ», мы каждый сам по себе.
Это мечтаемое самостояние есть третья причина, по которой я хотел бы видеть слово «независимость» в названии главного государственного праздника России.
(Да, и пусть это будет именно главный праздник, потому что сейчас он неглавный!)
Дело в том что за семьдесят с лишком лет своего существования Советский Союз сумел как-то отучить своих граждан от самостоятельности. Мои прадеды были простыми людьми — рыбак, крестьянин, казак, ремесленник. Но насколько деды рассказывали мне о прадедах, я так понял, что главным их желанием в отношении государства было то, чтобы государство не вмешивалось в их дела.
За эту самостоятельность их всех и извели с той или иной степенью жестокости: рыбака и крестьянина загнали в колхозы, казака убили, ремесленника превратили в рабочего, чтобы крутил всю жизнь гайку и не представлял конечного результата своего труда.
Мои деды, мой отец и моя мать самостоятельными быть уже не умели. Не представляли себе жизни, в которой не были бы часть чего-то большего. Один дед чувствовал себя частью армии, другой дед и отец чувствовали себя частями машиностроительного министерства. Одна бабушка и мама чувствовали себя частями научно-исследовательского института. Другая бабушка чувствовала себя частью семьи.
Этой непривычкой к самостоятельности я, между прочем, объясняю столь распространенную теперь в России поддержку войны. Не может шестеренка думать, что машина, частью которой она является, движется неверным курсом. Больше всего на свете шестеренка боится, что ее извлекут из механизма и заменят другой шестеренкой.
Больше всего на свете постсоветский человек боится независимости. Потому-то и нет этого слова в названии главного российского праздника.
Потому-то оно там и нужно.
