Некоторые уезжают из страны, другие просто молчат. Лишь единицы находят в себе мужество выступить против – и тогда карающая рука священноначалия настигает их даже раньше, чем Следственный комитет.
Отчего так получается?
Социально ближние и социально чуждые
Жили-были в Русской православной церкви два священника. Одного звали Иоанн Коваль, он служил в московском храме. Еще в начале того, что в Москве заставляют называть СВО, патриарх Кирилл повелел всем священникам читать во время литургии молитву «о Святой Руси» с такими словами: «подаждь нам силою Твоею победу». Отец Иоанн заменил в ней слово «победа» словом «мир», так ему велела совесть. И на него пожаловались в патриархию.
А другого звали Василий Бойко, он был настоятелем церкви лейб-гвардии Казачьего полка в Петербурге, а еще директором Центра духовной культуры в Кронштадте при Морском Никольском соборе, организовывал концерты «в поддержку вооруженных сил, Росгвардии и правоохранительных органов» и вообще всячески занимался патриотическим воспитанием прихожан. Дальше приходится добавлять «по версии следствия», потому что отец Василий был задержан. Так вот, по версии следствия у него возник роман с прихожанкой, ее семья распалась, обманутый муж написал жалобу епископу, а отец Василий заказал похищение и избиение этого самого мужа, но обратился не к настоящим бандитам, а к переодетым сотрудникам органов, которые его и задержали в момент передачи гонорара.
Вопрос: кто из них подвергнут церковному суду и лишен священного сана? Думаю, вы легко угадаете ответ: социально чуждый о. Иоанн. Нет сомнений, что если о. Василий будет осужден светским судом, то неприятности по церковной линии будут и у него, но… всем известный священник Сергий (в миру Николай) Романов в свое время и вовсе отсидел 13 лет за разбой, что не помешало ему затем стать священником и настоятелем крупного монастыря на Урале (конечно, вопреки церковным канонам). Лишь после того, как он позволил себе публично критиковать Владимира Путина, выяснилось, что в монастыре творятся всякие безобразия, за что он был лишен сана и затем арестован.
Алтарь как социальный лифт
Чего требует нынешняя Московская патриархия от священнослужителей? Непорочной жизни, богословского образования или красноречия? Всё это не помешает, но не это главное. Главное и теперь уже почти единственное – это полное, безрассудное повиновение начальству, прежде всего – лично патриарху Кириллу.
Церковь понимается там как некая франшиза по распределению благодати: патриарх наделяет ею епископов, они – священников, а те уж передают ее прихожанам, причем исключительно на условиях вышестоящей инстанции.
Тридцать лет назад, в эпоху «церковного возрождения», в церковь среди прочих шли яркие, образованные, состоявшиеся люди. Среди старшего поколения настоятелей столичных храмов такие еще есть, и они, конечно, стараются помалкивать, и даже не из-за страха за самих себя. За каждым – приход, сотни людей, которым нужен именно этот священник, они собирались вокруг него десятилетиями. Одно неосторожное слово – и такого священника отправят под запрет или просто на пенсию, а на его место пришлют молодого дуболома. И прощай тогда приход…
Откуда же берутся юные, послушные, отключившие мозги? Представим себе молодого парня откуда-то из провинции. Перед ним, по сути, два варианта социального лифта: пойти в силовики или стать священником. В семинарии ему надежно вобьют в голову, что важнее всего послушание, и если ему это не подходит – система его переформатирует или просто отвергнет. А если непочтительные мысли придут ему в голову уже на приходе (например, после чтения Евангелия), то… а куда ты пойдешь, если единственная твоя профессия – быть священником? Терпи, молчи, служи.
К тому же вся внутрицерковная риторика утверждает, по сути, одно: самое главное и единственно, по сути, важное дело на свете – это богослужение, а его ты можешь совершать только в полном подчинении своему епископу. И прихожане: ты даешь им причастие как лекарство для бессмертия, и довольно, остальное не твое дело.
Странно только, что такого человека называют «пастырем».
Как вернуть в церковь этику?
В любой развитой религии есть свои ритуалы, есть богословие или, если угодно, мифология, есть в ней и своя этика, т. е. правила поведения. С ритуалами в нынешнем российском православии всё в порядке. С богословием несколько хуже: проповедь христианства как-то постепенно сменяется пропагандой «патриотизма» в его казенном понимании, всеми этими бесконечными сказками, как товарищ Сталин с чудотворной иконой облетел вокруг Москвы и так спас ее от Гитлера. Сказки эти языческие, по сути шаманские.
А вот с этикой совсем беда. Еще Николай Лесков в повести «На краю света» описал такую проблему (а потом похожую историю рассказал в романе «Молчание» Сюсаку Эндо). Допустим, есть некий языческий народ, который знает: боги строго наказывают за предательство и убийство. А потом к ним приходит христианский проповедник и сообщает, что любой грех может быть прощен на исповеди. И кто-то понимает это так: теперь можно предавать и убивать кого попало, даже того самого священника, который только что тебе это простил, главное, потом сходить на исповедь. Что-то похожее происходит и в наши дни… но всегда были и всегда есть совестливые люди, подобные отцу Иоанну Ковалю. Хотелось бы верить, что за такими будущее.
Но встает вопрос: а как тогда вернуть этику, желательно, основанную на Евангелии (но пусть хотя бы на светских правилах приличия) на то место, которое теперь в церковных структурах занимает безраздельное послушание? В голову приходит только один ответ: конкуренция.
В Католической церкви тоже был папа Александр VI Борджиа, но она сильно облагородилась после Реформации, когда католики поняли, что их теперь всегда будут сравнивать с протестантами. В России протестантов уже немало, хотя пока что и они предпочитают помалкивать или открыто поддерживать начальство, но при какой-то новой политической ситуации, возможно, обретут свой голос заново.
Но еще важнее опыт русских эмигрантов за границей. Оказавшись в странах, где местным правительствам они были просто неинтересны, и в условиях острой конкуренции идей и институций, они встали перед необходимостью заново определить, что для них главное в православии.
Кажется, этот сценарий – единственная возможность выхода из кризиса смыслов, в котором сегодня пребывает РПЦ.
Ах да. Тогда мы, конечно, услышим немало рассказов, как все эти годы кто-то ужасно страдал от тирании и тайно молился о невинно убитых и заключенных… и что самое интересное, многие из таких рассказов будут правдивы.
Многие, но не все.
