Далеко не последним критерием в выборе страны являются школы: где, как, чему и у кого будут учиться дети. Мы провели большое журналистское исследование, посвященное школам и образованию в ситуации массовой релокации, которая началась в 2022 году и продолжается в 2023 году. В предыдущих сериях мы разбирали ситуацию с русскоязычным образованием. Но это отнюдь не единственный вариант.
Международный стандарт
Многие респонденты рассказали, что их дети учатся в международных школах. Чаще всего речь идет о системе IB (International Baccalaureate, международный бакалавриат), несомненный плюс которой — единые программы и принципы, которые действуют во всех школах, независимо от того, в каких странах они находятся. Впрочем, основатель школы Le Sallay Сергей Кузнецов напоминает: единая программа есть только в старшей школе, IB DP (diploma program, программа для старших классов). «В средних классах IB это, скорее, набор принципов, чем набор куррикулумов, программа может существенно отличаться в разных странах», — подчеркивает он.
Если в России дети учились в таких школах, то как правило, родители отдают их в аналогичные, и оказавшись за границей. Владимир подчеркивает, что еще в России неслучайно выбрал для детей школу, работавшую по системе IB: «Обстановка в стране уже тогда была, прямо скажем, неблагоприятная, и у меня было стойкое ощущение, что рано или поздно придется уезжать, поэтому мы сразу искали школу, соответствующую международным стандартам».
Дети Сергея и Натальи учились в Москве во французском лицее, тоже работавшем по системе IB. «Выбирая, куда ехать, мы искали страну и город, где есть такой же лицей, — рассказывает Наталья. — Несмотря на обычные сложности адаптации, дети почти не заметили перехода в новую школу и быстро привыкли к ней».
Светлана, которая давно уже преподает в лицее, работающем по программе IB DP в Праге, рассказывает, что в ее классе за последний год появилось несколько учеников из России. «Сначала ребята были несколько скованы, — вспоминает она, — но, впрочем, ненамного больше, чем любые новенькие. Скоро они увидели, что практически ничем не отличаются ни по уровню знания языка, ни по подготовке по другим предметам. Поэтому буквально через неделю они уже превосходно адаптировались».
Если в России дети не учились по системе IB, адаптация может оказаться непростой. Вика рассказывает, что ее сын тяжело привыкал к международной школе в Тель-Авиве: плакал, отказывался ходить, просился назад в свою московскую школу. «Международных школ в Израиле мало, — сетует она, — выбирать особенно было не из чего, пришлось идти в ту единственную, где было место». Тем не менее, Вика считает выбор удачным: ее муж ждет офера в Европе, поэтому, скорее всего, в Израиле они останутся ненадолго, и смысла встраиваться в израильскую систему образования нет.
Чтобы облегчить адаптацию к международной школе, Анна Зиндер с коллегами из Петербургской школы «Апельсин» сделала подготовительные онлайн-курсы для детей, которые планируют поступать в международные школы в Израиле. Она сообщила, что в иерусалимской школе «Боэр» в ближайшее время будет открыты классы специально для детей, переехавших из России: 10 подготовительный и 11 по программе IB DP.
Круто, но долго
Международный бакалавриат — уровень, к которому стремится и большинство релоцированных школ. Об этом говорили в интервью директора практически всех новых школ, открывшихся в центрах массовой релокации: Грузии, Армении, Турции. Однако попасть в систему IB очень сложно, это долгий и трудоемкий процесс. Поэтому часть директоров независимых школ не считает это задачей ближайшего будущего «Айби — это, конечно, круто, но долго», — говорит Елена Чегодаева, директор Свободной школы в Ереване.
В черногорском «Адриатик колледже», который существует уже несколько лет, давно есть классы, работающие по системе IB. Алина рассчитывает, что ее дочь сможет перейти на следующий год в такой класс. Это даст ей возможность в дальнейшем учиться в хорошем университете: «В Черногории не так много вузов, и все прекрасно понимают, что учиться придется в Европе». Дети Евгении также в будущем планируют перейти в эти классы: «В России они учились в прекрасном лицее, всех все устраивало — вспоминает она — однако в Черногории дочки внезапно загорелись идеей во что бы то ни стало поступить в IB класс. Я буквально не узнаю своих детей — смеется она — откуда только взялось такое прилежание».
Главное требование международных школ — высокий уровень английского языка.
Сергей Кузнецов, основатель школы Le Sallay, подчеркивает: «После окончательного отказа от российского куррикулума мы готовим к европейской и американской High School. С марта прошлого года наша школа из русскоязычной превратилась в билингвальную. Мы увеличили количество часов английского, а главное, разработали программу, которая предполагает, что дети в последний год не только учатся по-английски, не только говорят по-английски, но и сама по себе программа и требования максимально приближены к международным школам. Мы не только обучаем ребенка хорошо говорить по-английски, мы делаем так, чтобы, придя в High School, он чувствовал себя уверенно».
Увы, заявленные международные стандарты соблюдаются не везде и не всегда. Дарья преподавала английский язык Москве в школе, работавшей в системе IB, и легко нашла работу в одной из школ Кипра. Ее неприятно поразило, что несмотря на статус кандидата IB, школа не во всем следует ценностям международного бакалавриата: «Атмосфера в школах, где я работала в Москве, была менее авторитарной. Здесь очень большой упор на дисциплину: тому, как сделать, чтобы ребенок был удобным и послушным, уделяется больше внимания, чем самому учебному процессу». Девушка подчеркивает, что многие ее коллеги, работавшие в хороших авторских школах Москвы и Петербурга, также поражены архаичностью учебного процесса: «Создается ощущение, что нас как будто 15 лет назад отбросило!»
Такое может произойти не только в школах, открытых выходцами из России. 15-летняя Надя, переехав в Турцию, поступила в местную школу, которая позиционировала себя как международный бакалавриат. Однако на практике оказалось, что преподаватели и директор с трудом говорят по-английски, а важнейшие принципы международного бакалавриата грубо нарушаются. «Я с трудом дотерпела до конца первого учебного дня и сразу же попросила маму забрать меня оттуда», — делится девушка.
В открытый космос
Международная школа — удовольствие не из дешевых. Далеко не у всех, кто покинул Россию в последний год, есть на нее средства. Не у всех есть и возможность придирчиво выбирать, где бы осесть. Люди едут туда, где есть хоть какие-то зацепки, рабочие предложения или недвижимость, купленная в более благополучные времена. В этом случае всегда остается возможность отдать детей в местные школы, что, как выясняется, — совсем не худший вариант.
Вера и Александр отдали своих детей в обычную городскую школу в приморском итальянском городке, где у них с довоенных и доковидных времен была маленькая «отпускная» квартира: «Сначала нам казалось, что мы посылаем детей в открытый космос, — вспоминает Вера, — и что им будет нанесена непоправимая травма. Однако трудности нашей взрослой жизни на новом месте не оставляли нам ресурса на поиски каких-то иных вариантов. И внезапно оказалось, что детей все устраивает, они потихоньку осваивают язык, подружились со сверстниками, учителя ими довольны!»
Яна рассказывает, что они искали страну по языку: дети неплохо знали английский. Удалось поселиться в Ирландии. Для Яны важно, что школа, в которую ходят дети, католическая: «Все очень мягко, но есть уроки религии, соблюдается хоть какая-то дисциплина».
Крайне довольна и Алла, чьи дети учатся в Люксембурге: «Все дети на территории Люксембурга находятся под протекцией Великого Герцогства. Вне зависимости от наличия ВНЖ и других документов их сразу же устраивают в школы». Это дело министерства образования. «Они так и говорят: зачем нужны мы, если вы сами будете устраивать детей в школы», — удивляется Алла. Родителям выплачивают компенсацию на покупку всего необходимого для учебы, детям выдают в школах в аренду за символическую плату планшеты.
Екатерина и Сергей, переехав в Сербию, не испытывали никаких проблем с устройством ребенка в школу. Здесь тоже не требуется никаких документов для устройства в школу. «Образование должно быть у всех, детей, даже у нелегалов, — рассказывает Сергей, — достаточно просто указать свой адрес, чтобы школа посмотрела, куда вы приписаны по району. Нужно по-хорошему апостилированное личное дело, но на практике могут взять и без документов: сербы лучше многих знают, что беженцы оказываются в таких жизненных ситуациях, когда людям не до справки из школы». Екатерине нравится, что хотя школы в маленьком сербском городке и небогаты, но всюду чувствуется любовь к детям: «Ни про одну местную школу нам не сказали — вот туда не ходите, там затравят. Все, кого мы спрашивали, говорили, что их школа самая лучшая».
Сербская школа настолько комфортна для переехавших сюда россиян, что частных русских школ здесь относительно мало. «Есть одна русская школа в Белграде. Про нее у нас говорят, что на этой улице перевернулся грузовик с айтишниками, — смеется Сергей. — Очень дорого, а отзывы двоякие, и никто толком не знает, чему учат детей. Недоотстроенный проект. Уж лучше местная муниципальная школа».
Не маршировать строем
Практически все участники опроса подчеркивали, что они стремились обеспечить детям психологический комфорт в школе. «Было важно бережное человеческое отношение на самых первых этапах, — рассказывает Людмила, — академическая составляющая была на втором месте. Важно было и чтобы рядом с ребенком был хороший учитель: человек, который может стать для него значимым взрослым. И просто отношение, которое позволяет тебе не маршировать строем, а проявлять себя как личность».
«Про академические успехи я пока что вообще не задумываюсь, — делится Нина, — пусть все идет как идет, лишь бы все были здоровы и не плакали, потом нагонят».
«В классе была контрольная, но мы узнали об этом только на родительском собрании, — вспоминает Александр, — нам отдали листочек. Никаких исправлений красной ручкой, никаких оценок, а в углу написан текст, предложений пять. Это было очень личное письмо, обращенное к ребенку и написанное в высоком торжественном стиле: „достопочтенный Лев, я восхищен вашей работой!“ Сначала были перечислены достоинства и только потом, весьма деликатно, в виде пожеланий на будущее говорилось о недостатках».
Многие респонденты отмечают, что академическая программа местных школ, особенно начальных, оказалась ощутимо слабее, чем в «хороших» авторских школах и гимназиях в России. Татьяна, чья дочь училась в одной из лучших московских школ, несколько разочарована уровнем русскоязычной гимназии в Литве: «Класс был очень слабый, это бросалось в глаза. Сразу было понятно, что уровень сильно просел». Татьяна рассчитывает, что дочка за ближайший год сможет подучить литовский, чтобы перейти в литовскую школу. Считается, что в них уровень преподавания значительно выше.
«Человека, который привык к русской системе образования, это шокирует, — рассказывает Ирина, — все очень медленно, никакого стресса. Академически программа третьего класса здесь гораздо слабее программы в Москве. Очень много междисципинарных предметов: какая-то наука, очень много творчества. Мне не кажется, что в этом есть какая-то система, но, возможно, я ее не понимаю, потому что я не знаю, что есть на других уроках, какая-то тема может поддерживаться на всех уроках, ты думаешь постоянно об одном предмете и возвращаешься к нему».
Яна рассказывает, что в начальной школе в Ирландии нет программы в привычном для российской школы смысле: «Учитель решает сам, что он будет делать в этот день, меняет деятельность в процессе дня, жесткого расписания, во всяком случае, в начальной школе, нет».
Анна, преподаватель математики из Хайфы отмечает, что родители, приехавшие недавно из России, чрезмерно тревожатся из-за учебы детей: «Они хотят целиком и полностью контролировать учебный процесс. Почему-то им кажется, что в детей нужно впихнуть всю школьную программу уже в начальных классах, они хотят, чтобы детей все время гнали вперед».
Руса, преподаватель болгарского языка из Благоевграда, говорит о тревожности русских детей: «Они панически боятся сделать ошибку, многие даже начинают плакать, если в их домашней работе много исправлений. Я вынуждена постоянно убеждать их, что ошибки — это нормально, что невозможно чему-то научиться, не ошибаясь».
Стенка на стенку
Буллинг — проблема, которая беспокоит, пожалуй, всех: и родителей, и детей, особенно подростков: не будут ли в новой школе травить новенького? В большинстве стран, куда попадают новые релоканты, школы самостоятельно справляются с этой проблемой.
Алла отмечает, что в люксембургский школах «учителя очень быстро останавливают любую попытку буллинга, из специально этому обучают по особым программам. Особенно жестко пресекается буллинг на национальной почве. За это могут даже исключить из школы, как за торговлю наркотиками».
Сергей подчеркивает, что в школах Сербии тщательно следят, чтобы не создавались никакие национальные анклавы: «Не должно быть никакой сегрегации, никаких этнических группировок, никакого буллинга на национальной почве. Сербы научены горьким опытом собственной истории и умеют с этим бороться».
Но кое-где, и особенно в Восточной Европе, дети из России нередко подвергаются травле. Мария рассказала в соцсетях, что ее дочь постоянно травили одноклассники в рижской школе – они обвиняли девочку, что это она лично виновата в войне в Украине и преступлениях российского правительства, оскорбляли и били, а учительница никак на жалобы не реагировала и советовала ей разбираться с конфликтами самостоятельно. «Мне все это надоело, и я забрала Катю в международную школу. Там за этим хотя бы как-то следят», – заключает Мария.
Экстерриториальная Россия
Итак, наше исследование показало: независимо от того, создают ли уехавшие из России люди для своих детей новые русские школы или предпочитают дистанционное образование, отдают их в местные школы или выбирают международный бакалавриат, их объединяет одно: безусловная ценность гуманистического свободного образования, которое успели получить и сами родители, учившиеся в российской школе периода образовательного ренессанса и которое они мечтали дать собственным детям.
«Я увидела этих детей из московских и петербургский лицеев, — говорит Елена Зелинская, преподаватель черногорского языка „Адриатик колледжа“. — Эти ребята уже совсем другие, чем те, кого я учила когда-то много лет назад в России. Это абсолютно другие люди. Они современные, они образованные, они доверчивые, но с чувством собственного достоинства, они увереннее в себе, они независимее. Они из благополучных семей, где совсем по-другому относятся к детям. И они могли бы быть такими там, у себя дома. Эти прекрасные дети — это, пожалуй, самая колоссальная потеря для России».
Безусловно, это так. Но посмотрим на это иначе. Благодаря этим детям и их родителям Европа может увидеть совсем другую Россию, чем та, которую видит сегодня в новостных лентах. А когда все это закончится, а оно не может не закончиться рано или поздно, эти дети, уже став взрослыми, смогут заново связать Европу с Россией. Ведь прекрасная Россия будущего, кажется, становится понятием экстерриториальным.
Ну, а мы через некоторое время вернемся к героям нашего исследования, чтобы посмотреть, что стало с русской школой в изгнании.
