Перед самым концом Союза ССР я беспрерывно читал словари, и однажды наткнулся на определение коммунизма у Владимира Ивановича Даля. Даль в перестроечной публицистике вообще играл странную роль вневременного арбитра, хотя словарь его выходил во вполне конкретные, скажем, 1880-е годы. Но некоторые слова как бы рассекали весь век.
Так вот, удивительным образом пропущенная цензурой статья «коммунизм» (спрятанная в статью «комуникация») гласила:
«Учение о равенстве состояний, общности владений и о правах каждого на чужое имущество».
С этой находкой я побежал к Денису Драгунскому, и мы написали вдвоем статейку-манифест для «Века ХХ и мира» под названием «Право на чужое без права на свое». Глосса Даля стала отмычкой для понимания страсти, с какой на закате СССР разные люди вдруг почувствовали себя солдатами своих народов. Частная собственность в СССР была запрещена, а риторика народной или общественной собственности на орудия и средства производства заполняла все учебники и лилась на головы людей из всех радиоточек.
Вот почему, когда Советский Союз начал разваливаться, чувство собственности у многих советских людей проявилось парадоксальным образом — как признание себя самих собственностью (или солдатами) своих народов, общества и государства. За этим новым чувством пошли далеко не все: многим важнее было начать зарабатывать и устраивать свою новую жизнь, в которой вдруг можно было почувствовать в своих руках эту самую всамделишную частную собственность на орудия и средства производства.
Сильнее закона
За прошедшие тридцать с лишним лет выросло новое поколение людей, бóльшая часть которых, возможно, и не задумывалась об этой материи, а жила как живется. Но в 2014 году случилась катастрофа. Всем гражданам Российской Федерации вдруг объявили, что их государству и их стране «на самом деле» принадлежит часть территории другого, соседнего государства. По итогам множества социологических опросов три четверти граждан РФ сочли своей собственностью украинский Крым. Буквально в мгновение ока были забыты все ранее заключенные от имени РФ договора и соглашения. «Чувство исторической справедливости» оказалось сильнее закона, сильнее права.
К этому моменту большинство граждан РФ зажило лучше, чем прежде. Некоторые же граждане разбогатели на расхищении российских недр до степени буквально карикатурной. Эффект этой карикатурности оказался, однако, печальным.
Так называемое правовое сознание граждан РФ оказалось парализовано буквально по пушкинской формуле:
«Все мое», — сказало злато;
«Все мое», — сказал булат.
«Все куплю», — сказало злато;
«Все возьму», — сказал булат.
Путинское правление с 1999 по 2008 качнулось от булата к злату, а после 2014 — от злата к булату. Даже неплохо зажившие люди испытывали острое чувство несправедливости, когда наблюдали какую-нибудь «семибанкирщину». Читая о российских «олигархах», многие бедные и обездоленные радовались, когда путинские «силовики» взялись отжимать эту собственность и превращаться в «силогархов».
Чей товарищ Сталин
Едва-едва оформлявшееся с конца 1980-х годов правовое поле попало под страшный удар. И вот настало 24 февраля 2022 года. Военно-олигархическая верхушка страны захотела присвоить теперь уже не только Крым, но и всю Украину.
Делать это решили с двух сторон — блицкригом на поле боя и массированной идеологической обработкой населения.
Блицкриг не удался.
А вот идеологическая обработка — вполне.
Огромная масса населения с помощью пропагандистского аппарата соловьевых-киселевых обрела веру в исключительное владение исторической истиной.
И сегодня эти люди говорят себе примерно так:
«У нас, может быть, нет никаких сбережений.
У нас, может быть, нет газа на половине территории страны.
У нас, может быть, отняли пенсионные накопления и повысили пенсионный возраст сразу на несколько лет.
У нас, может быть, только половина мужчин доживает до пенсионного возраста.
У нас, может быть, туалет во дворе.
Но зато нам принадлежит наша великая история. Другая, чем у всех остальных.
Ничего, что мы не знаем, как велики наши потери в нынешней войне. Но ведь мы никогда и не знали, сколько СССР потерял в Великой отечественной. Да и цифры погибших в Афгане — точны ли они?
Мы ведь и подпевали, что «нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим».
Мы привыкли жить, обратившись назад, агитируя воображаемых самих себя в прошлом.
А в этом прошлом нам принадлежит сам товарищ Сталин — как наши деды принадлежали товарищу Сталину и умирали с его именем на устах.
Чем ниже и слабее Путин сегодня, тем выше и мудрее Сталин. И не сегодня, а в вечности.
Мы — его дети, наше счастье — его достижение, наше несчастье — отступление от его дела и имени. Но вот мы, наконец, запретили «Мемориал», клеветавший на чекистов и отца народов, и теперь этим именем мы, может быть, повернем самое историю вспять».
Попытка вернуть имя Сталина Царицыну, Сталинграду, Волгограду — это еще и невольное признание, что в текущей войне с Украиной РФ дошла до своей символической Волги (на реке Бахмутке) и пытается вызвать дух прошлого вместо чудотворной иконы.
В чужой колее
И вот тут в полный рост встает вопрос о собственности. Люди вокруг тех, кто сейчас несет на своих хоругвях портрет Сталина, возвращаются в мир прошлого, где им было приютно. Не имея ничего, они сами были собственностью великой силы. Прискорбно, может быть, в этом признаваться, но голосующим за имя Сталина предлагается в последний раз отказаться от мира ненадежной личной свободы, от рискованного будущего ради присвоенного ими чужого прошлого. Отказаться от бесславной нищеты и покорности в пользу великого жертвоприношения.
Правда, там, в Сталинграде, был другой военачальник, который принял правильное решение, сдавшись в советский плен. Только имя этого человека не генералиссимус Сталин, а генерал-фельдмаршал Паулюс — спаситель остатков шестой армии.
Присваивая чужое прошлое, можешь попасть и в чужую колею.
