Решение передать две самые известные общественные комиссий - по борьбе с лженаукой и по противодействию фальсификации научных исследований - в состав формальной структуры Экспертного совета РАН было принято еще в декабре 2022 года внутри самой РАН. Популяризаторы-активисты заявили о фактической ликвидации комиссий.
Ответ академика Калмыкова, куратора этих комиссий, фактически состоит в том, что все будет как прежде.
Более умеренные комментаторы, вроде бывшего вице-президента РАН, проректора МГУ Алексея Хохлова, указывают, что ключевую роль здесь играют личности, а не структуры, и выражают сдержанный пессимизм: да найдутся ли в новых структурах личности должного калибра. Так или иначе, это очевидный конец эры внутренней фронды в рядах ученых.
Единственный успех
Строго говоря, комиссия (до 2018 года это была одна структура) никогда не была тем моральным камертоном, каким ее хотят представить ее сторонники. Она не была нейтральна и не в том смысле, что находилась на стороне науки - она представляла комплекс взглядов ее членов, распространявшийся далеко за пределы научной экспертизы и далеко не бесспорный в социальном плане.
Ее основатель, Нобелевский лауреат Виталий Гинзбург - фигура значительного масштаба, равной которой сейчас в российской действительности просто нет. Конечно, он стоял на стороне науки - еще в 1950-е он подписал письмо с осуждением деятельности Трофима Лысенко. Но с наукой он отождествлял радикальный, практически воинствующий атеизм. И в этом он, политически далекий от коммунизма, был плоть от плоти советского режима, эталонный ученый из “Девяти дней одного года”, представитель физики как эпистемологической царицы наук. Не покушаюсь на свободу вероисповедания и на взгляды лично Виталия Лазаревича, но агрессивная атеистическая позиция его как общественной фигуры вряд ли была конструктивной для деятельности комиссии, так как автоматически отсекала от ее аудитории верующих. Согласитесь, вы вряд ли примете совет прививать ребенка от человека, который с порога говорит вам: “Верующий? Дурак!”
2010 год ознаменовался для комиссии под руководством еще одного очень значительного ученого - Эдуарда Павловича Круглякова - несомненным успехом. Комиссия поддержала и отчасти возглавила борьбу против так называемых фильтров Петрика - неработающего метода очистки воды, предложенного скандальным “изобретателем” Виктором Петриком. Несмотря на поддержку такого политического тяжеловеса, каким был в то время спикер Госдумы Борис Грызлов, госпрограмма “Чистая вода”, сформированная под эти фильтры, была приостановлена.
Но этот успех, по сути, остался единственным. С 2016 года комиссия попыталась опробовать формат меморандума - экспертного заключения, которое подавалось и как медийный повод и широко освещалось. Первый меморандум - о дерматоглифике, - прошел почти незамеченным, а вот второй - о гомеопатии, - действительно, вызвал большой общественный резонанс. Однако по какой-то причине выпуск меморандумов был приостановлен, и в памяти комиссия так и останется как “те, которые пикировались с гомеопатами”. После этого комиссия переключилась скорее на внутреннюю экспертизу, критикуя ненаучные подходы Роскосмоса или рассматривая работы отдельных членов РАН, круг которых пополнился бывшими медицинской и сельскохозяйственной академиями.
Вероятно, в этот момент и произошел отказ от общественной экспертизы - это оказались два стула, на которых нельзя усидеть одновременно. Либо ты публикуешь меморандумы от имени и с авторитетом РАН, либо ты борешься за чистоту внутри академии - но тогда ты теряешь РАН как инструмент самолегитимизации.
Что-то непонятное
Итоги более чем 20-летней деятельности комиссии неоднозначны. Ее собственные амбиции, очевидно, мыслились в масштабе государства и общества - борьба с клерикализацией школьного образования и уже упомянутый успешный кейс госпрограммы по очистке воды. Однако чем дальше, тем больше ее работа сводилась к тому, что по-английски назвали бы “проповедовать хору”: это была цеховая организация ученых, выражавшая ее чаяния, опасения и интересы. Работая в связке с “Диссернетом”, комиссия добровольно возложила на себя функцию независимой экспертизы работ членов и кандидатов в члены РАН (за что у нее появились враги внутри академии) - дело важное, но по сути активистское - в теории эту функцию должна выполнять еще на стадии защиты диссертаций Высшая аттестационная комиссия (ВАК), а потом - просто само научное сообщество.
Публичные высказывания комиссии - та же непримиримая борьба с гомеопатией - выражала взгляды и приоритеты наиболее активных членов комиссии, которым сама по себе борьба доставляла видимое удовольствие. Но самое ли гомеопатия опасное для среднего россиянина антинаучной (или паранаучное) явление? Кажется, с неменьшим успехом на это звание могло бы претендовать антипрививочное движение, использование арбидола или, например, абсолютная неграмотность в вопросах экономики и права. Но за высказывания против арбидола мне лично как-то раз намекали на кирпич на голову, а социальные науки вообще не входили в сферу интересов комиссии.
Научная демократия
Тем не менее, причины фактической ликвидации комиссии (или комиссий - после разделения их стало две, отдельно по лженауке и отдельно по фальсификации), кажется, стали вовсе не победой гомеопатов, антипрививочников или астрологов - противников естественнонаучного взгляда на жизнь, - а лежат исключительно в социальном поле. Наука как таковая в полном ее смысле - это непременное право на независимое высказывание, даже (и особенно) если оно противоречит мейнстриму. Именно поэтому влиятельный валлийский философ Гарри Коллинз вообще предлагает видеть науку как инструмент или даже образец демократии: ее ценности в прозрачности, независимости и незаинтересованности, открытости и восприимчивости к критике и коллективных достижений близки ценностям демократии.
С началом войны в России планомерно сворачиваются все гражданские права и свободы, и право на свободное самовыражение - одним из первых. В такой ситуации полумятежный общественный орган при государственной структуре, наконец поставленной под прямой правительственный контроль после десятилетия умеренной фронды, выглядит анахронизмом. А его тихий демонтаж - печальным, но логичным знаком эпохи.
