До масштабной русской эмиграции 2022 года в Европе проживало много русскоязычных граждан стран СНГ, преимущественно из среднего класса. Большинство из них ментально ощущали себя россиянами, и, наблюдая, как их дети постепенно теряют русский язык и окунаются в культуру страны пребывания, стремились компенсировать эти процессы хотя бы факультативным русскоязычным обучением.
Очевидно, для этого нужно было сохранять русские (российские) элементы в образовании детей. Русские школы в Европе были и есть — в некотором количестве, а вот университета не было. На этой основе возникла идея создания Русского университета в Европе, которая обсуждалась с разными людьми, и, казалось, имела шанс на реализацию.
Целевая аудитория для такого университета очевидна: дети эмигрантов, живущих или работающих в странах Европы, которые хотели бы сохранить культурную связь своих детей с Россией. Понятна была и миссия такого университета: обеспечить доступное образование на русском языке, учитывающее возможность будущей работы в России и включающее в себя погружение в российскую культуру, историю, экономику. Тем самым — обеспечить возможность активного участия молодого поколения, образованного по европейским стандартам, в возможном будущем возрождении России.
Создать новую элиту
Рассмотрим идею с трех точек зрения — нормативно-юридической, экономической и политической.
Изначально было представление, что самые большие проблемы (например, кадровая — требуется некоторое количество сотрудников с PhD) лежат в нормативно-юридической сфере. Экономически данная идея был абстрактно-интересна некоторому кругу достаточно богатых людей, которые при соблюдении определенных условий могли профинансировать создание университета. Политически тоже проблем не было, более того, идея казалась политически выгодной (объединение соотечественников за рубежом на основе российской культуры) отдельным людям из российских органов власти.
После февраля 2022 года показалось, что затея потеряла свою актуальность. Если встать на место каждого отдельного уехавшего, то сегодня он (скорее всего) предпочтет, чтобы его дети ходили в местную школу, учили местный язык, затем учились в местных университетах, и постепенно становились частью нормального мира. В беседах назывались и сдерживающие развитие подобного проекта (по мнению части собеседников — запретительные) факторы, как «варение в собственном соку» без связи с глобальными дискурсами, и резкое падение спроса на русское образование в связи с сокращением вероятности возвращения в обозримом будущем в Россию.
Осмысление событий последних месяцев и происходящих переоценок ситуации как у многих активных представителей российской эмиграции, так и (отчасти) у европейских политиков вновь меняет ситуацию. Кто-то задумывается о полезности Русского университета в Европе как важного элемента объединения диаспоры. Но самое главное — такой университет может стать инструментом сохранения шансов на возрождение России в будущем.
Ведущие национальные университеты в развитых странах всегда были поставщиками национальных лидеров, именно они формировали и формируют национальные элиты. Подавление свободы, самоцензура и сокращение финансирования с переносом акцента с финансирования научных исследований на финансирование лизоблюдства в университетах, функционирующих сегодня в России, существенно искажают личности студентов и аспирантов, сокращая их пригодность для работы в органах власти, перед которыми будет стоять задача вывода России из тупика.
В условиях, когда для сохранения России в будущем обязательным условием является кардинальная смена элит, наличие университета — создателя новой элиты, свободной от извращений авторитаризма, крайне важно.
Удержать потенциал IT-отрасли
Сегодня интерес к такому университету должен проявляться не столько со стороны осевших в Европе россиян, желающих, чтобы их дети остались носителями русской культуры и русского языка (количество таких, подозреваю, после 24 февраля снизилось в разы), сколько со стороны ответственных общественно-политических сил, желающих сохранить для России шансы на восстановление. Экономически России будущего (если, конечно, она сохранится в каком-либо виде) не на что опереться для роста. Санкции и ответный идиотизм разрушили ту опору, на которой Россия жила последние 50 лет. Отказаться от высокомаржинального рынка своей продукции, для транспортировки которой в течение полувека создавалась инфраструктура, — ярчайшее свидетельство «особой одаренности» лиц, принимавших такие решения.
Для большинства государств мира потеря такого фактора экономического развития означает катастрофу. Но в России намечался иной полюс роста, который при осторожном и осознанном «слезании с нефтегазовой иглы» сформировал бы основу для долгосрочного устойчивого развития всей экономики. По оценкам Минцифры РФ, около 1 млн человек были заняты на предприятиях, которые обычно называют «IT-компаниями». Учитывая мощные периферийные эффекты, которые создавал бы такой полюс роста, его развитие могло бы привести к формированию принципиально новой модели экономики — «экономики знаний», которая является одним из обязательных признаков современных великих держав.
Но мобилизация подорвала и этот потенциальный источник будущего возрождения. Университет в Европе мог бы объединить часть уехавших специалистов в данной области, сохраняя надежду на их возвращение в Россию в будущем и использование хотя бы остатков потенциала цифрового сектора.
Дать россиянину свободу выбора
Русский университет в Европе мог бы возродить те основополагающие принципы самоорганизации, без которых университеты превращаются в пропагандистские придатки государственной машины. Важнейшим из этих принципов является свобода. «Где и что-то главное, что дал мне университет? — задается вопросом профессор Берлин, и отвечает: — Этим главным, конечно же, является свобода» (Берлин А. Д. Университет и свобода. — М.: Издательский дом Международного университета в Москве, 2010, с. 4). Действительно, именно свобода позволила университетам занять важнейшее место в структуре современной человеческой цивилизации.
Был прекрасный университет Высшая школа экономики, лишили его свободы, — и что, университет ли это теперь?
Кардинально поменялся по сравнению с ситуацией до 2022 года набор препятствий для создания Русского университета в Европе. С выездом из России большого количества владельцев PhD часть формально-юридических моментов больше не являются проблемой. Напротив, есть проблема поиска работы для уехавших ученых: «…хороший физик из Физтеха, сильная профессорка химии из МГУ или компьютерных наук из Сколково ищет сейчас работу в Европе или США точно также как сильный математик или лингвист из Вышки» (телеграм-канал Константина Сонина, 19 октября 2022 года).
Но метка «русский» или «российский» в Европе теперь означает кардинальный рост рисков для инвесторов, вложившихся в любой «русский» проект. И, надо сказать, что росту этих рисков российская интеллигенция, выехавшая в Европу, но совершенно не чувствующая христианских основ европейской морали, поспособствовала в начале декабря (в истории с «Дождем») едва ли не больше, чем российская власть в конце февраля. Для политиков при власти в России все, что есть в Европе — теперь «недружественное», а политики европейские относятся ко всему «русскому» еще более насторожено, нежели бизнесмены.
И не только россиянину
Один из запасных вариантов преодоления нового ограничения — объединение усилий русской диаспоры с белорусской, а возможно, и с украинской диаспорами. Я не вижу существенных препятствий для создания единой базы для, например, Славянского университета, организованного как куст национальных университетов (украинского, российского и белорусского) за рубежом. Осевшие в Европе украинцы вполне готовы общаться с нормальными россиянами по бессмертной формуле Владимира Высоцкого «Мои — без вести павшие, твои — безвинно севшие».
Университеты всегда имели конкурентные преимущества в силу ряда агломерационных эффектов, например, «перелива знаний» — как между научными исследованиями и обучением, так и между представителями различных дисциплин при проведении междисциплинарных проектов. Поэтому создавать университет в Европе необходимо не только для обучения студентов с ориентацией на подготовку будущей российской элиты, но и для проведения научных исследований. Важнейший кусок их — блок дисциплин «цифровой экономики», так как последняя волна эмиграции из России состоит в значительной мере из представителей этой сферы, но не только.
Для того, чтобы стать центром притяжения специалистов из разных сфер науки, университет должен вести актуальные исследования в этих сферах. Безусловно, особую роль такой университет может сыграть в изучении социальных, экономических, политических проблем России. В целом в части гуманитарных наук я вижу большую потребность в ответе на вопрос: «Какие факторы и процессы предопределили поворот российской социально-экономическо-политической системы на тупиковый путь развития?»
Полноценного развернутого ответа на этот вопрос, который бы позволил предотвращать в будущем подобные опасные для мира повороты, пока не существует. Многочисленные центры исследования России при ведущих мировых университетах оказались неспособны ни предсказать развитие событий, ни предложить меры для снижения глобальных рисков. И сейчас, как можно понять из тех инструментов политики в отношении России, которые предлагаются и используются Западом, понимания процессов, происходящих в России, по большому счету нет. Участие российских ученых в поисках ответа, весьма вероятно, повысит вероятность успеха.
Помочь Европе
Безусловно, научный и образовательный центр (сеть центров), объединяющий уехавших из России ученых, должен быть создан в Европе. Подавляющее большинство успешных в своей профессии российских исследователей и преподавателей, а также думающих студентов и аспирантов ориентированы на европейские ценности. Российские эмигранты всегда оседали в Европе, и нет оснований предполагать, что нынешние эмигранты будут стремиться к иным местам долгосрочного проживания, хотя, безусловно, возможность дистанционной работы повышает привлекательность и неевропейских курортов. Поэтому планы создания «русских центров» в странах Средней Азии, продвигаемые в последние месяцы отдельными западными организациями, вызывают в основном когнитивный диссонанс, не способствуя сохранению интеллектуального потенциала демократической России.
Высокая доля IT-специалистов в русской эмиграции также является еще одним важнейшим фактором ее ориентации на Европу. Это создает идеальный пазл: по оценке Юрия Мильнера, 60% капитализации всего интернет-рынка приходится на американские компании, 30% — на китайские компании, а на Европу (вместе с Россией) — 4%. Европе нужно догонять США и Китай, и именно европейцы могут выйграть больше всех от привлечения российских специалистов. И как показывает практика, именно европейские страны этим занимаются наиболее активно, в том числе через стартап-визы, визы highly skilled migrant, global talent и т. д.
В последние годы появилось несколько «русских» университетов, и их позиционирование предельно разное. С одной стороны — Harbour Space Barcelona, частный университет, имеющий русских учредителей и большое количество русских преподавателей, ориентирующийся на наиболее популярные в современном глобальном мире цифровые специальности. По ряду признаков можно предположить, что это достаточно успешный бизнес, но никак не связанный ни с российскими перспективами, ни с impact-проектами в среде российской эмиграции.
С другой стороны — Свободный университет. Предполагая бесплатное обучение, естественно, он предполагает бесплатное преподавание, которое было вполне приемлемо для большинства преподавателей в то время, когда они имели заработок в других российских университетах и центрах, но вряд ли приемлемо сегодня. Собственно, насколько я понимаю, сегодня основная часть курсов уже платная, и университет в этой части начинает движение к модели классического университета. Но отсутствие признаваемого диплома также отличает данный проект от полноценных университетов.
Известные ученые, занимающиеся Россией, историки Тимоти Снайдер и Александр Эткинд, пытаются создать новый восточноевропейский университет, в котором русские и белорусы могли бы свободно преподавать, проводить исследования и учиться.
Но, наверное, только Академический центр Бориса Немцова по изучению России, открывающий в 2023 году магистерскую программу частично на русском языке совместно с факультетом социальных наук Карлова университета, начинает реализацию идеи, близкой к идее Русского университета в Европе. И, наверное, именно этот центр продвинулся дальше других по пути запуска проекта. Кстати, я вижу в составе его команды некоторых из тех, кто участвовал в работе Свободного университета. Но и здесь есть проблемы, в частности, риск невыдачи Чехией виз россиянам.
У проектов по созданию русских исследовательских и образовательных центров в Европе есть возможность учитывать опыт Европейского гуманитарного университета, ранее работавшего в Минске, а сейчас дислоцированного в Вильнюсе. Наши белорусские коллеги построили, как представляется, устойчивый демократический университет, работающий в лучших традициях европейских университетов. Университет даже реализует специальную программу стипендий для исследователей и преподавателей под риском из Беларуси и Украины.
Повлиять на Россию
Безусловно, вопросы организации работы Русского университета в Европе будут еще обсуждаться, но, как представляется, есть несколько обязательных принципов образования в таком университете, в том числе:
- обучение по европейским стандартам высшего образования (что, соответственно, позволяет обеспечить признание диплома во многих странах мира);
- трехъязычность в процессе обучения (язык страны пребывания, английский, русский);
- ориентация на возможность быстрой адаптации при работе в России;
- участие в культурном и научном обмене Европы.
Как обсуждения с заинтересованными лицами и экспертами, так и существующий опыт однозначно указывают на единственно возможный путь организации русских университетов в Европе — в тесном сотрудничестве с крупными европейскими университетами и на базе их инфраструктуры. Именно так начал функционировать Академический центр Бориса Немцова по изучению России (в сотрудничестве с Карловым университетом в Праге) и так же начинал Европейский гуманитарный университет (с университетом Миколаса Рёмериса в Вильнюсе).
Русский университет в Европе — это идея, практическая реализация которой предполагает создание не одного большого, единого университета, а множества учебных и научных центров (весьма небольших), ориентированных на русскоговорящих студентов, преподавателей и исследователей, разделяющих европейские ценности. Наиболее перспективно их создание в университетских городах Европы с относительно высокой долей русскоязычных жителей (там, где уже есть русские школы), в формате специального отделения при существующем университете. Правильнее создавать такие отделения при тех университетах, в которых есть либо кафедра русского языка или русской истории и культуры, либо центры изучения славянской культуры или Восточной Европы, или что-то подобное.
Вместе с тем такие центры могут стать элементами мощной сетевой структуры русских университетов (а также учебных и научных центров) в Европе. В рамках нее могут осуществляться координация методик и программ обучения и научных исследований; обмен преподавателей и исследователей; организация общего дистанционного обучения или, по крайней мере, лекций ведущих мировых и российских ученых и политиков в дистанционном формате и т. д.
Сетевые эффекты в данном случае могут играть весьма важную роль, в том числе в части влияния на студентов и преподавателей университетов на территории России.
