О необходимости системных школьных реформ начали говорить еще на излете эпохи застоя: школа застряла в прошлом и катастрофически не справлялась с современными задачами. Первая робкая попытка реформы состоялась в 1984 году, но свелась она к новой «синей» школьной форме для девочек – взамен опостылевшей гимназической «коричневой» – и к появлению в расписании предмета "Этика и психология семейной жизни", его смущаясь и краснея до ушей, преподавали где биологички, где учителя обществознания, а где и школьные медсестры.
И тем не менее, вторая половина восьмидесятых была временем бурных педагогических дискуссий. Какой должна быть школа будущего? – на телевидении проводятся круглые столы с педагогами-новаторами, а их открытые уроки собирающие аудитории, сопоставимые с премьерами телефильмов.
Как мы уже говорили в предыдущей статье, первым знаком серьезных перемен стал манифест «Педагогики сотрудничества», опубликованный в 1986 году в «Учительской газете учителями-новаторами. На основе этого манифеста складываться и начинает бурно развиваться педагогический клуб «Эврика» Александра Адамского, объединивший учителей-реформаторов, авторитет которых в обществе был в тех годы невероятно высок. Идеи переустройства школы буквально витали в воздухе и во многом определили те пути, которыми будет развиваться образование в девяностые.
Карт-бланш на перемены
В 1992 г. принят новый закон об образовании:
- отказ от монополии государства на образование;
- автономия школ – главный принцип образовательной политики;
- цель – «преодоление единообразия», то есть право педагога на творчество, а учащегося – на выбор форм и профиля обучения.
Государство практически дает школе карт-бланш на содержание образования и формы обучения. В массовой школе свободе вовсе не рады: учителям старой формации сложно разобраться в потоке новых учебников, методик, педагогических идей и тенденций, и они продолжают учить по старинке. Родители в массе своей тоже не слишком довольны новациями и поддерживают учителей в их желании следовать старым проверенным методам.
Из-за нищенских зарплат многие учителя помоложе, которые могли бы стать опорой реформ, уходят из школ, а оставшиеся вынуждены совмещать преподавание с более доходной работой. Нередко учителям, чтобы прокормиться, приходится после основной работы торговать на вещевых рынках, таксовать, а в провинции – держать серьезные подсобные хозяйства. Все это, естественно, тоже не способствует повышению квалификации и знакомству с новейшими педагогическими трендами.
Реформы 1990-х почти не затрагивают массовую школу
Школа-лаборатория, школа-дом
Неожиданным трендом девяностых стало появление школ абсолютно нового типа: небольшие, созданные группой единомышленников, объединенных смелыми педагогическими идеями. Часто единомышленники – свежие выпускники университетов, не имеющие педагогического образования и даже родительского опыта. Их дети еще не родились или слишком малы для школы, но они сами полны решимости создавать абсолютно новую школу: без формы, звонков, оценок, учебников и уроков, зато с исследовательскими работами, летними полевыми экспедициями, байдарочными походами, кострами и песнями под гитару.
Эти школы могут иметь профиль от естественнонаучного до филологического. Объединяет их одно: искренний интерес к личности ребенка и его интеллектуальным и творческим потребностям, теплая, почти домашняя атмосфера, доверительные дружеские отношения между учениками и учителями, огромная свобода в выборе образовательных маршрутов, авторские предметы и методики, внедрение в школьную практику вузовских предметов и подходов. Такую новорожденную школу, открытую в опустевшем детском саду или даже на съемной квартире, можно назвать школой-лабораторией или экспериментальной площадкой для внедрения педагогических инноваций; можно получить и лицензию, и статус, а позже – и неплохой грант на развитие.
Эти школы, из которых учеников невозможно выставить по вечерам, становятся, в первую очередь, пристанищем нестандартных, неровно одаренных детей, – например, тех, кто с легкостью решает олимпиадные задачи, делая при этом по сто орфографических ошибок в коротеньком сочинении. Им было бы тяжело вписываться в жесткие рейтинговые форматы официальной школы.
Экспериментальные школы-лаборатории принципиально пытались встраиваться в систему государственного образования, справедливо полагая, что доступность образования – важнейшее условие для их основной аудитории: детей преподавателей вузов, научных сотрудников НИИ и прочей небогатой интеллигенции, для которой в те скудные годы было бы не под силу платить за обучение. Но и среди частных с самого было начала много школ, ориентированных на интеллигенцию и новорожденный средний класс. Ценностями и принципами они мало чем отличались от школ-лабораторий, хотя ориентировались, скорее, на гуманитарное, чем естественнонаучное образование.
Тридцать лет с эльфами
В начале 1990-х я училась в аспирантуре филфака, преподавала в частному университете и думать не думала о школе. И тут меня пригласили в гимназию, которую открыл одноклассник девушки моего друга — так в то время делались все дела. Я отнеслась к этой идее с осторожностью, но решила попробовать.
Школа помещалась в закутке бывшего дома пионеров. Первым я делом споткнулась о байдарку, которую сосредоточенно собирали две девочки в драных джинсах. В углу наигрывал на гитаре юноша, с ног до головы увешанный маленькими колокольчиками. Навстречу мне вышел эльф, настоящий такой эльф, с эльфийским мечом. На вопрос, где найти директора, он неопределенно махнул в куда-то вдаль и удалился, напевая под нос по-эльфийски.
На двери крохотной каморки было написано «директор», и за директорским столом я увидела заросшего бородой человека в тельняшке и валенках. Это и был директор. И тут я поняла, что мне невероятно хочется попасть в эту школу и учить девочек с байдаркой, и мальчика с колокольчиками, и эльфа с мечом. На собеседовании я страшно старалась понравиться бородатому директору в тельняшке и двум очень серьезным и строгим молодым дамам-учительницам…
Так и получилось, что зайдя просто посмотреть, я осталась в этой школе на целых тридцать лет
Элитный учитель, элитный урок — так продолжаются школьные годы
С начала 1990-х для детей разбогатевшей элиты создаются дорогие частные школы. Высокая цена служит фильтром: здесь учащиеся только определенного круга, с улицы не попасть. Часто такие школы находятся внутри закрытых «клубных» городских кварталов или коттеджных поселков или же располагаются в отдельных загородных резиденциях. Внешне такие школы копируют европейские и американские образцы: классы по пять-десять человек, три иностранных языка, конный спорт, гольф, тьюторы, помогающие с домашними заданиями, роскошные интерьеры…
Инновационные программы в таких школах не прижились: родители платят немаленькие деньги за учебу своих чад и считают себя вправе активно вмешиваться в учебный процесс, контролировать работу учителя и школы. А учителя, получающие немаленькие деньги, крайне ограничены в выборе педагогических инструментов и форм взаимодействия с учениками.
Ближе к десятым появляются частные школы, устроенные по иному принципу: ими владеет крупный предприниматель или акционерное общество, они оборудованы по последнему слову техники, могут иметь шикарные кампусы для иногородних учеников, обучение в них очень дорогое — но! Для одаренных учеников существуют стипендии, частично или полностью покрывающие стоимость обучения. В таких школах, как правило, много внимания уделяется рейтингам учащихся т высок уровень конкуренции.
Международные горизонты
Со второй половины девяностых в России начинали появляться школы, работающие в системе международного бакалавриата (International Bacalaureat, IB). IB работает по единому для всего мира учебному плану: это дает школьникам из разных стран равные возможности для поступления в лучшие университеты мира (сейчас дипломы IB принимает около 2000 университетов). В отличие традиционной российской школы, школа IB ставит своей целью не только дать ученику определенный набор готовых знаний, но и учит самостоятельно работать с информацией, критически ее оценивать проверять гипотезы, понимать механизмы природных и общественных закономерностей.
Казалось бы, цели совпадают с целями лучших авторских школ, однако, хотя и ученика, и у учителя остается пространство для маневра и творчества, система IB соответствует жестко заданным стандартам. К тому же, главная цель обучения в школах IB — получение сертификата, на пути к которому необходимо сдавать сложные экзамены. Все здесь ориентировано на этот конечный результат, в отличие от более мягких образовательных систем, которые больше внимания уделяют жизни ребенка здесь и сейчас, а не в отдаленном будущем.
Мягкая школа
В начале девяностных в Россию обретают популяность и давно известные в Европе альтернативные системы образования, идущие вразрез с классической педагогикой: Вальдорфская педагогика и система Монтессори. Последняя стала популярна в первую очередь у поклонников естественного оздоровления и домашних родов. Сюда хорошо вписывается ключевая идея Рудольфа Штайнера о необходимости создания экологической учебной среды и об опасности преждевременного развития навыков аналитического мышления.
В вальдорфских школах не поощряется конкуренция между детьми, здесь нет оценок и вообще какого бы то ни было насилия над ребенком: считается, что дети сами освоят необходимые им навыки, когда будут к этому готовы. Стимулировать его интеллектуальные способности считается вредным и даже опасным. Единой программы не существует: есть лишь рекомендации, касающиеся возрастных особенностей и потребностей ребенка, и так называемые «эпохи», учебно-тематические периоды, привязанные к годичному природно-календарному кругу. В остальном учитель свободен в выборе творческих приемов и средств.
Вальдорфская школа не ставит своей задачей подготовку детей к учебе в университете, зато позволяет им ярко и насыщенно прожить детство. Справедливости ради, надо сказать, что прижились, главным образом, вальдорфские детские сады и начальные школы. Система Монтессори, о которой мы писали в предыдущей статье, также востребована в России практически только в детских садах.
Домашнее образование
Самые решительные родители, разочаровавшись в школе как институции, забирают детей на домашнее обучение: закон допускает любую форму обучения, в том числе семейную. В 1990-е годы семейное обучение еще только робко заявляет о себе, настоящую популярность оно обретет в нулевые и особенно в десятые, с появлением доступного и быстрого интернета.
Одни родители просто пытаются учить детей самостоятельно, так, как учили их в свое время самих, другие увлеченно осваивают новые методики и педагогические технологии. В учебный процесс вовлекается вся семья: папа учит математике и физике, мама — литературе и истории, бабушка — языкам… Иногда получается, чаще нет: дети плохо воспринимаю родителей в качестве учителей, родители изматываются, злятся. Гораздо более эффективным оказывается формат семейных школ: несколько семей объединяются и создают школьный проект для своих детей. Где-то они ведут уроки сами по очереди, где-то вскладчину нанимают учителей. Где-то это ежедневные систематические занятия, то, есть, все-таки, школа, только домашняя, где-то занятия проводятся один-два раза в неделю, а остальное время дети учатся самостоятельно.
В нулевые начинают появляться онлайн-школы, ориентированные как на репетиторство, прежде всего, на подготовку к ОГЭ и ЕГЭ, так и на обучающихся в семье. На многих из этих платформ можно не только учиться онлайн, но и сдавать аттестацию. С началом пандемии семейное обучение стало особенно популярным: поняв, что можно спокойно учиться онлайн, на него стало переходить все больше народу.
Конец каникул
На конец восьмидесятых — начало девяностых пришелся период школьного ренессанса. Это период бурных дискуссий о судьбах образования, ярких образовательных проектов, смелых экспериментов, некоторые из которых оказались удачными, а некоторые — провальными. Появлялось все больше разнообразия: от интеллекутальных школ до творческих, от высоко конкуретных до «мягких», от демократичных до элитарных.
И со временем в России могла появиться великолепная, яркая и разнообразная образовательная среда, где каждый мог бы найти подходящее место для себя и своих детей. Но власть, ужесточат режим до авторитарного, быстро вернула себе полный контроль над образованием.
Либеральные каникулы окончены. Русская школа возвращается на привычные рельсы прусской школы двухсотлетней давности.
О том, как шел процесс сворачивания либеральных образовательный реформ и продвигалось наступление государства на образование, мы расскажем в следующем выпуске.
