Не так давно в одном из российских эмигрантских интернет-сообществ в Израиле разгорелась история про тыквенный латте. Новая эмигрантка Татьяна Шеремет, журналистка и театральный блогер из Петербурга, спросила в эмигрантском чате Хайфы, где найти тыквенный латте. В ответ на нее обрушился шквал гневных комментариев, большей частью со стороны эмигрантов предыдущих волн. Причиной такой реакции было то, что девушка стремилась сохранить привычный ей уровень потребления и комфорта в условиях экстренной эмиграции, в то время как в предыдущие волны люди сталкивались с несравнимо более глубоким падением уровня жизни, профессора шли работать дворниками... Этот пример может показаться комичным, но на самом деле хорошо иллюстрирует одну из граней различий между нынешней волной эмиграции из России и предыдущими и заставляет сфокусироваться на этих различиях.
...
Эмиграционная волна 2022 года — самая значительная за последние тридцать лет, и многие наблюдатели уже отметили ее отличия от предыдущих волн. Это в первую очередь высокая политизированность, особенно у уехавших до сентября, высокий уровень образования, более молодой возраст и бóльшая обеспеченность, чем у среднего гражданина России. Таким образом, эмигранты 2022 года в среднем обладают бóльшим объемом социальных и материальных ресурсов, чем эмигранты предыдущих волн.
При этом собственные голоса недавно уехавших россиян часто не слышны, а во внутрироссийском обсуждении их часто подменяют мнения нескольких известных эмигрантов, причем, как правило, относящихся не к последней волне. Чтобы узнать, каковы планы, надежды и взгляды новых эмигрантов, мы еще в конце февраля 2022 года в рамках проекта OutRush начали большое исследование, сочетающее методы опроса и интервью. В августе — начале сентября 2022 года (до объявления «частичной» мобилизации) мы провели вторую волну исследования — повторно обратились к респондентам, опрошенным в марте 2022 года, а также пригласили новых участников. Всего мы опросили 2176 уехавших, из них 611 человек мы опросили дважды, весной и осенью. Повторное участие в опросе тех же респондентов позволило нам сделать выводы о динамике их ожиданий и отношения к оставшимся, уехавшим, самой России и новым странам пребывания.
Старая и новая эмиграция
Данные наших исследований позволяют говорить о непонимании между сложившимися российскими диаспорами в принимающих обществах и новой эмиграцией, даже если первые разделяют антивоенную позицию — что совершенно не всегда так, в частности в силу особенностей их медиапотребления.
Межпоколенческие различия в эмигрантской среде приобретают все больший вес и имеют потенциал дальнейшей политизации. Феминистская повестка, терпимость к ЛГБТ+, открытость к этническому и расовому разнообразию, деколониальная оптика важны для многих в новом потоке эмиграции, но менее актуальны для старших эмигрантов, что потенциально может привести к более глубоким столкновениям между старшим и младшим поколениями российской эмиграции.
Новые эмигранты также предпочитают низовые инициативы вертикальным структурам, гораздо более склонны к самоорганизации и созданию горизонтальных сетей. Как правило, их меньше волнуют дебаты об организации российской оппозиции за рубежом и ее лидерстве. Еще одно важное отличие эмигрантов новой волны — более высокий уровень генерализованного доверия, включая доверие к другим эмигрантам и тем, кто остался в России.
Из-за предпочтения горизонтальных структур и из-за транслокальности новых российских эмигрантских общин они, скорее всего, будут иметь сетевую, децентрализованную структуру, а не одного лидера или одну организацию, которая должна связывать общину воедино.
...
Психологическое состояние и связь с оставшимися
Новые эмигранты тяжело переживают войну. Говоря самыми общими словами, людям тяжело. Ситуация, в которой они оказались, требует от многих из них переосмысления всего предыдущего опыта их жизни и работы в России. В описаниях своего психологического состояния, которые мы получаем от респондентов, доминируют чувства вины, стыда, тревоги, гнева, беспомощности, сопереживания и страха. Чем свежее воспоминание об отъезде, тем острее восприятие людей: 39% опрошенных осенью респондентов сообщили, что бóльшую часть времени или почти все время за последние три месяца ощущали депрессию. 55% бóльшую часть времени или почти все время испытывали грусть. Эти ощущения усугубляются у тех, у кого в Украине остались родственники и близкие — таких среди опрошенных оказалось 60%. 44% из них сообщили, что ощущали депрессию бóльшую часть времени или почти все время за последние три месяца, что на 10% больше в сравнении с теми, у кого нет родственников или друзей в Украине.
Вопреки мнению, тиражируемому в СМИ и в соцсетях, среди уехавших уровень доверия к оставшимся в стране россиянам оставался достаточно высоким и в марте, а со временем даже повысился на 7 п. п. — с 50% в марте до 57% в сентябре. Возможно, этот рост связан с тем, что российские эмигранты сохраняют тесный контакт с родными: почти 50% эмигрантов разговаривают с родными и друзьями, оставшимися в России, каждый день или почти каждый день.
Более того, мы отмечаем снижение конфликтности этих взаимодействий. Судя по всему, острые вопросы были либо проговорены, либо вынесены за скобки, и многие приняли решение сохранить родственные и дружеские связи несмотря на различия политических позиций. Кроме того, эти позиции могут меняться, так как среди оставшихся уровень поддержки войны после объявления мобилизации и военных провалов российской армии значительно снизился. Таким образом, вместо разрыва семейных и дружеских связей мы видим скорее стремление эти связи сохранить.
Таким образом, эмигранты сохраняют тесные эмоциональные и личные связи с российским обществом, они вовлечены в политическую повестку, продолжают читать новости, обсуждать происходящее с друзьями и родственниками, переводить деньги через границу.
В наших данных мы не наблюдаем растущей поляризации между теми, кто уехал, и теми, кто остался.
Уехали надолго
Новые эмигранты считают необходимым учить язык принимающих стран, даже если там говорят по-русски. Они также привозят с собой социальный и политический активизм, не характерный для предыдущих волн российской эмиграции.
Для многих россиян отъезд оказался внезапным, и людям казалось, что это ненадолго. Для эмигрантов во всем мире довольно типично считать, что они уезжают «на пару лет» и скоро вернутся домой.
Понимание того, что ситуация едва ли изменится в ближайшем будущем, приходит через много месяцев. Сейчас именно это мы видим среди уехавших в самом начале войны. Многие уже начинают обустраиваться, разрывать экономические связи с Россией и создавать новые за рубежом, устраивают детей в детские сады и школы, заводят новых друзей. При этом, по данным интервью, люди, уехавшие от мобилизации после 21 сентября 2022 года, намного меньше уверены в долгосрочности своего отъезда, некоторые из них вернулись, а остальные внимательно следят за ситуацией, думая, что как только «все закончится», они поедут домой. Впрочем, многим из тех, кто уехал после начала войны, тоже так казалось, особенно в конце весны и летом. Так, в марте только 43% участников опроса сообщили, что останутся в странах пребывания на ближайшие три месяца. При этом в сентябре уже 70% участников оценили вероятность того, что они останутся в странах пребывания на ближайший год, как достаточно высокую.
Один из наших информантов пошутил: «Я не на ВНЖ, а на ППЖ — «Пока Путин жив».
Релоканты, а не эмигранты
Эмигранты времен СССР не могли даже надеяться на то, что они смогут вернуться на родину или хотя бы поддерживать полноценную связь с оставшимися там близкими. Эмиграция 2022 года подразумевает, несмотря на все препятствия, больше возможностей для передачи информации, общения с близкими и даже для перемещения через границу для тех, кому не грозит непосредственная опасность. Более того, часть российских семей сейчас оказалась по разные стороны границы, особенно распространена ситуация, когда мужчины уехали от мобилизации, а их жены с детьми остались в России ждать, когда те наладят хотя бы минимальный быт на новом месте.
Возвращаясь к истории с тыквенным латте, мы можем поразмышлять о том, в чем на самом деле суть конфликта между разными поколения российских эмигрантов. Мы видим, что новые эмигранты действительно отличаются от предыдущих волн. Они имеют опыт комфортной жизни, у них больше ресурсов по сравнению как с остающимися россиянами, так и с эмигрантами предыдущих волн на момент их отъезда из России. Им трудно принять свой новый статус, поэтому для самоназвания они чаще используют слово «релоканты» — а не «мигранты», «эмигранты» или «беженцы».
При этом не стоит думать, что им важнее всего сохранить свой привычный уровень потребления. Напротив, почти все они потеряли и статус, и привычную среду, и доход. Новые эмигранты в большинстве своем глубоко и остро переживают войну как трагедию, сопереживают украинцам, поддерживают беженцев и остающиеся в России НКО. Это довольно рефлексивные и хорошо информированные люди, по своим ценностям и убеждениям похожие на молодежь развитых европейских стран. Важнейшими их характеристиками можно считать развитое доверие к окружающим, чувство солидарности и стремление поддерживать как трансграничные, так и локальные связи и строить новые.
Исследование впервые было опубликовано в издании Re: Russia. MT публикует его с сокращениями.
