Нам ничего не известно о том, осуждал ли протоиерей Михаил Васильев ракетные удары по гражданским объектам Украины, которые наносили его «подопечные». Публично он об этом не говорил, однако незадолго до смерти он прославился людоедским высказыванием на православном телеканале «Спас» о том, что женщины в России не боялись бы мобилизации сыновей, если бы больше рожали: «Господь дал каждой даме родить множество деток, и если она отказалась от искусственных средств прерывания беременности, то ребеночек будет не один и будет не так больно и страшно с ним расставаться». Чиновникам из Московской патриархии пришлось потом за это оправдываться, но беда в том, что все понимают: позиция священника полностью совпадает с позицией тех, кто проводил мобилизацию.
Отец Михаил уже не первый священник из России, погибший во время войны. Известны еще три имени: протоиерей Олег Артемов из Санкт-Петербурга (65 лет, убит 24 марта), священник Анатолий Григорьев из Татарстана (45 лет, убит 9 сентября) и протоиерей Евфимий Козловцев из Курганской области (53 года, убит 25 сентября).
В официальных некрологах используется одна и та же формулировка: погиб, выполняя пастырские обязанности. Но в этом есть очевидное лукавство: можно ли назвать духовную поддержку войск агрессора «пастырскими обязанностями»? Очевидно, что долг священника — это возвещать правду: «Соблюдение правды и правосудия более угодно Господу, нежели жертва» (Притч 21, 3). Есть большие сомнения, что священники возвещали солдатам правду об этой войне. Скорее, они были пропагандистами и немного психологами.
После смерти Васильева закрутилась пропагандистская машина: везде прошли новости, Владимир Путин посмертно присвоил ему звание Героя России, патриарх решил не отставать от президента и лично отпел о. Михаила в храме Христа Спасителя.
Другими словами, запущен процесс формирования нового мифа. Пройдут годы, и все это будет выглядеть совершенно постыдным, поэтому уже сейчас стоить начать деконструкцию этого мифа.
Ключевые слова патриарх Кирилл произнес перед отпеванием о. Михаила Васильева. Они дают представление о той картине мира, которая сложилась в голове у патриарха и которой он всегда руководствуется. Важно прочитать эти слова правильно:
«Мы провожаем в последний земной путь отца Михаила — священника, который как бы разделил свое сердце на две части, и одну полностью посвятил Церкви и был верен ей даже до смерти, а вторую часть отдал Вооруженным силам и был верен своей любви к Вооруженным силам также до смерти».
Патриарх сразу формулирует главный тезис: сердце человека — даже священника — вполне может быть разделено на две части. Например, половина сердца может быть отдана Церкви, а другая половина — армии. Ничего страшного или опасного в том, чтобы одинаково любить и Церковь, и Вооруженные силы, нет.
И здесь возникает недоумение: а как же цельность, целомудрие? Неужели это теперь факультативные, необязательные добродетели? Здесь важно понимать контекст или, точнее, мировоззрение патриарха Кирилла.
Противоречия не будет, и даже наоборот, будет та самая цельность, если предположить, что и Церковь, и армия вместе входят составными частями во что-то большее. Очевидно, что для христианина это большее — Сам Христос, и мерилом любви к Нему во все времена было исполнение Его заповедей.
Однако, как и в большинстве своих проповедей, о Христе патриарх не упоминает даже вскользь. Христос для патриарха — это слишком сложный и неудобный исторический персонаж, который находится вовсе не в центре, а далеко на периферии его картины мира.
Что же тогда есть то большее, что объединяет Церковь и армию? Ответ простой — государство. В понимании патриарха Кирилла и Церковь, и Вооруженные силы — ключевые государственные корпорации. И как корпорации, они совершенно равноправны, потому что управляет этими корпорациями то единственное, что имеет не только политическую, но и сакральную власть — государство, империя.
Для патриарха вполне естественно, что Церковь подчиняется государству, так как сакральная власть империи абсолютна, а сакральная власть Церкви ограничена ее паствой.
Особое место в этой картине мира занимают герои (нередко именно их Церковь хочет сделать заодно и святыми), которые олицетворяют равнозначность и единство корпораций, обслуживающих священную империю. Вот как это формулирует патриарх:
«Отец Михаил совершил подвиг, который мы все сегодня признаем как деяние особенное. Ведь он был священником и мог служить так, как большинство священнослужителей, принося несомненно большую помощь людям, но он считал, что этого недостаточно, и вторую часть своего сердца отдал Вооруженным силам и служению, для того чтобы жизнь военнослужащих была проникнута не только дисциплиной, что необходимо для исполнения воинского долга, но также христианской верой. Потому что подвиг требует не только механического исполнения приказа — подвиг требует отдачи души, сердца своего, мыслей своих; без этого подвиг не может быть совершен».
Здесь мы опять видим ту же самую линию: с точки зрения патриарха, священник вполне может совершить подвиг не ради Христа, не ради следования Его заповедям, а ради традиционных ценностей — «помощи людям» и «исполнения воинского долга». А самое главное, чтобы сохранялось послушание государству. Это послушание предполагает и полную идеологическую лояльность, и беспрекословное подчинение начальству.
В своей проповеди патриарх пытается вылепить из о. Михаила не образ святого, а икону идеального жреца постсоветской гражданской религии. Вся проповедь посвящена именно этому.
И вот ее финал:
«Сочетание любви к Родине и к Церкви является идеалом, и этот идеал он воплотил в своей жизни и остался верен этому идеалу даже до смерти».
Да, приехали. Это то самое христианство без Христа, о котором предупреждал Владимир Соловьев в «Трех разговорах». Вот таким после нескольких десятилетий церковного возрождения оказалось русское православие.
А богословие «половины сердца» звучит как самая настоящая ересь.
